Михаил Гарберман - Перемена

– Да, конечно. – Бэлла кивнула, а потом нам подмигнула.

Видимо, Марианну в школе не любили.

За сочинения нам выставили трояки и двойки. Мы не согласились и попросили пересдать. Марианна не разрешила. Нас задела несправедливость бытия, ведь второй раз мы уж точно не спишем. «Я ваши прихоти исполнять не буду!». Весь первый урок она махала руками, и даже минуту перемены захватила. Лиор, получивший первую двойку за сочинение в жизни, перегородил ей дорогу. Марианна посоветовала ему взяться за ум. И ушла. Лиор стоял посреди класса, слышен нарастающий шум в коридорах.

– Тухнем? – буркнул он. – Тухнем, значит?

– Ребята, вы и правда ерунду снимаете. – Это была Алина, иногда хорошая, иногда плохая.

– Цыц! Тухнет, значит. – Лиора бесило это слово. – Так, никому не уходить, сейчас приду.

– Ты куда?

– За местью.

Через две минуты он вернулся. К жилетке Лиора руками были прижаты главные блюда учителей во время большой перемены. Оливье, селёдка под шубой, ореховый салат, что-то еще майонезное.

Все девчонки уже покинули класс, и Славик довольно оглядел всех пацанов.

– Сав, врубай шарманку.

Я быстро вытащил камеру и включил запись. Таволайнен проснулся.

– Мы считаем категорически недопустимым не давать нам второй шанс, – проговорил Славик, смотря прямо в камеру. – Нам запретили снимать видео и переписать сочинение. Нам сказали, что наши знания тухнут. Мы требуем второй шанс, а пока пусть тухнет что-нибудь другое. Кит, неси ножницы.

Как вы помните, в углу кабинета литературы стояло расстроенное пианино. На нем стояли бесконечно пыльные цветы, какие-то игрушки во главе с огромным плюшевым петухом.

– Ты че, это же… невероятно! – Никита подразумевал другое слово, но в классе не стал его говорить.

Стеф и Марк остолбенели. Тут в класс еще зашел Ладушка, и застыл прямо на пороге.

– Медбрат, закройте дверь, – интеллигентно попросил Лиор, у которого словно очки нарисовались на носу.

– Чего?

– Не пускайте в операционную людей без спецодежды! Ну что за коллектив. Давайте сюда. Так, делаю аккуратный разрез. – Ножницы с учительского стола засквозили по бархатной поверхности. Лиор вскрыл живот плюшевого петуха и вытащил оттуда синтепон.

– Понял, закрываю. – Ладушка включился в игру и закрыл дверь. Она была железная, был засов.

Лиор открыл контейнеры с салатами и стал накладывать пластиковой ложкой в петушка съедобные майонезные жижи.

– Сестра, нитки! – крикнул Лиор.

Сестра была Никитой, а нитки он стащил с книжной полки. В кабинете иногда проходили уроки рукоделия.

– Сестра, вдевайте нитку в иголку, – рявкнул Лиор Никите.

– А сколько, доктор? – Это самая убогая женская интонация из мужского рта в мире.

– Три кубика.

– Это сколько, доктор?

– Ты что, тупая? Дурында, – буркнул Лиор, выливая масло в оставшийся синтепон внутри петушка. – Чему вас только там учат, в училищах.

– Мужа искать.

– Не нашла, а в медицину полезла! Зашивай, чего стоим.

Таволайнен прошелся несколькими стежками, пока Славик выкидывал пластиковые боксы в мусорку и вытирал пятна тряпкой для доски. Нитки были оранжевые, как и пузо петуха. Лиор водрузил его, потяжелевшего, на пианино, Ладушка открыл дверь.

– Теперь мы ждем ответ на наше обращение, – повернулся к камере Славик. – От него не спрячешься. Он заползет в голову, будет отравлять существование, будет…

– Пафосно, – отрезал Марк.

Лиор выгнул средний палец.

– В общем, мы дождемся реакции. Вы тоже дождетесь с нами. А теперь мы прячем камеру.

Следующий урок прошел как обычно, мы получили еще по одной двойке за невыученный монолог. Проблем от петуха не было. Марианна объявила, что сейчас она уезжает на совещание, стихотворение можно пересдать завтра. Нас выгнали в коридор с вещами и закрыли дверь кабинета. Это была идеальная ситуация.

Мы бросились к Томашу, что весь этот день сидел в учительской. Он мог передвинуть все наши занятия в один кабинет.

– Вы чего опять учудили? – железным голосом спросил он.

– Ну надо. – Аргументу Славика закивали остальные пять голов.

Дома мы соорудили специальную конструкцию в рюкзаке. Рюкзак ставился на подоконник. Рядом с подоконником стояла парта первого ряда. Пришлось вырезать дырку, но охват камеры идеальный. Таволайнен принес карту на 512 мегабайт, этого хватало на сто минут беспрерывной записи в среднем качестве.

Утром в коридоре обсуждение было бурным.

– На перемене надо будет сбрасывать на КПК, – предложил Марк, тряся своим новым прибором.

– А если не поведет бровью?

– Как же, не поведет. Мне кажется, я тут эту вонь чую.

И вот появилась она. Марианна, еще в пальто, уже шла по коридору с ключом в руке.

– Привет, ребята. Вы заходите, я сейчас приду.

В прекрасном настроении она вошла в класс, мы за ней. Я первые секунды не дышал, а потом вдохнул. И ничего. Никакого запаха. Лиор тут же подбежал к петуху, принюхался, и вернулся ко мне на первую парту.

– Только начало гнить, – улыбнулся он в рюкзак, что уже стоял на подоконнике.

Марианна начала с пламенных речей. Успеваемость падает по всей школе, но больше всех катимся мы. Вот Славик, и тот уже тройки хватает. Таволайнена вообще исключить надо, лишь играет в свои игры по вечерам, как родители говорят. Стефан по субботам не ходит, а учеба важнее взглядов. Работать, и усиленно работать, ведь язык и литература – важнейшие предметы для выпускных экза…

Она осеклась и принюхалась. Стеф грыз ручку, и так глубоко ее засунул, что подавился.

– Что это за запах?

Лад хотел засмеяться, но рыгнул.

Марианна хотела продолжить проповедь, но сидевшая на первой парте рядом с пианино Элла сделала прекрасный рвотный позыв.

– Марианна Владимировна, тут… вонь откуда-то, – залепетала она.

И тут эту вонь ощутил я.

О, это был тошнотворный, пропахший плесенью майонез, гнилые овощи и еще какой букет. Марианна прошла по классу. Источник вони установить трудно, ведь вся комната уже благоухала.

– Что так воняет? – наконец спросила она. – Еда в рюкзаке у кого есть? Лиор, что в рюкзаке на подоконнике?

– Ничего, тут даже не пахнет, – спохватился он.

– Правда, не пахнет. – У меня на сердце отлегло. – Окна надо открыть, мальчики.

– Они же заклеены! Директор сказал, не открывать до апреля.

– Что ж… Давайте откроем дверь!

Дверь открыли, но ничего не помогло. Вонь усиливалась. Следующие пятнадцать минут игнорирование запаха превратилось в пантомиму, игру лицевых мышц, смущенные улыбки и попытки занять мысли учебой. Пахло натуральным болотом и тухлыми яйцами.

– Так, ребята, нам надо найти этот запах. Что-то гниет, наверное, за пианино. Пока мы все тут не умерли.

В эту минуту Элла смачно извергнула из себя струю завтрака прямо на ковролин.