Артем Соколов - Дорога так далека

Взглянув на экран, он скривился, задумался, но трубку все же снял.

– Алло, мам.

Разговор длился немного дольше минуты, из которой Макс мало говорил.

– Все, пока, мам, да, да, я понял, пока мам, пока… да не спешу я никуда, все, давай, пока, да, ладно, пока.

Он повесил трубку. Айна выжидающе смотрела на него

– Я буду у себя… – Максим встряхнул головой и направился к себе.

– Хочешь на диване или за столом? – Айна пошла за ним как приклеенная.

– Что? – Максим рассеянно обернулся. – А… Нет, я передумал. Начинай уборку.

– Но… – Айна смутилась. – Тебя на прошлой неделе не было, мы давно не виделись…

– Начинай. Уборку. – Макс говорил с обозленным нажимом. – Я не в настроении. Все.

Максим затворил за собой дверь и вздохнул. Зеленая ручка. Дневник. Запись. Назад в тайник. Закончив Максим схватил с дивана подушку и принялся бить ею о стену, стиснув в зубы.

– Сука, сука, сука! – он почти кричал. Но внезапно резко остановился и успокоился. Макс вздохнул и вернулся за компьютер, нажал плей:

Он продолжил сидеть так несколько часов, прежде чем дверь в его комнату отворилась. На пороге снова стояла его мама.

– Ну привет, сын.

– Привет.

Макс знал, что она приближается, слышал шаги еще от лифта.

– Чего не встречаешь?

«Так ты все равно зайдешь!»

– Не слышал что ты пришла. У меня тут музыка играла.

– Ясно. Ты в университет позвонил? – а он совсем забыл. Ложь, срочно нужна ложь… Не пойдет, уже было… правду? Полуправду? Сменить тему?

– Слушай… Ты голодная? Пойдем поедим.

Они ушли на кухню, где Максим разогрел остатки обеда, и оба уселись за стол. Но спустя некоторое время еда кончилась, и мама снова завела этот разговор.

– Так ты узнал про университет? – она выжидающе смотрела на него, будто вцепившись взглядом, и Максим снова ощутил, себя загнанным в угол.

– Слушай… – он замялся – Я вообще думаю, что… ну… что не надо мне в университет, не хочу я наверное… – Провал был очевиден еще на первых словах.

– Ну… – взгляд матери остекленел.

На секунду Максу показалось, что он в одной из своих фантазий, где мама после инсульта впала в овощное состояние. Но она заговорила. – Ну а какие у тебя еще варианты?

– Я мог бы… Не знаю, работать. Просто работать и жить.

– Где? – ее голос начал приобретать агрессивность. – На нормальную работу тебя не возьмут. Хочешь до конца жизни охранником в Ашане быть? – Уже почти крик. Все, скандала не избежать. Опять этот мерзкий нажим.

– Да кто такая эта ваша нормальная работа?! – вспылил он в ответ.

– Приличная! – отрезала мама.

– Ну я не буду ездить на собственном феррари, но мне и не надо.

– Ну, то есть амбиций у тебя нет?! – Ее лицо приобрело то самое ненавистное хищное выражение, напоминающее стервятника.

– В Москве под миллион студентов! А бюджетных мест в два раза меньше, чем когда ты поступала! И претендентов больше! – Макс сорвался на отчаянный крик.

– Ты считаешь, уместно так с матерью разговаривать? – она заговорила медленнее.

«Господи, да! Да, ты заслужила презрение, ты заслужила ненависть, ты заслужила отвращение! А я страх перед тобой ничем не заслужил! Да когда же ты уже отстанешь от меня!» – собственный голос в голове Макса был просто оглушительным. А тень вдобавок опять нашептывала какой-то образ. Полет. Сквозь стекло и наружу. А мир большой.

– Универ плохой вариант, – вздохнул он.

– Максим, – ее лицо снова разгладилось – ну ты же не тупой! Был бы ты тупой, я бы с тебя этого всего не просила!

– Да какое право ты вообще имеешь что-то с меня просить? – захлебываясь словами, возмутился он.

– Ну… ну вообще-то, я твоя мать, – вкрадчиво ответила она. – Я тебя вырастила…

– Я ничем тебе не обязан! – он снова сорвался.

– Я тебя вырастила и воспитала! Считаешь, это ничего не значит?

– Считаю! Надо было башкой думать, а не пиздой, прежде чем детей производить! – Мама отшатнулась от него как от больного. – Я не просил об этом!

– Ну мне что, – она говорила совсем тихо, но Максим знал что она сейчас просто в невероятном бешенстве – за ремень взяться?

Напряжение Макса лопнуло как пузырь, и он расхохотался.

– За ремень? Да я два раза тебя тяжелее, помилуй! Что? Ну что ты мне сделаешь? Я не боюсь тебя больше! Нихера ты не можешь!

– Тогда пошел вон из моего дома! У меня еще ребенок есть, хоть из нее человека нормального сделаю, а не говно такое!

Максима что-то ударило в голову. А что ему тут делать? Он уже давно совершеннолетний, а улица давно перестала быть опасным для него местом. Кто она такая, чтобы контролировать его?!

– А и пойду! – он истошно орал. В крике было что-то такое непривычно для этих стен торжествующее, что из комнаты вышла Марина.

– Вы чего тут орете?! – она явно была напугана, как и мать. Реакция Макса была резко неадекватной, он бегал, прыгал и громко кричал.

– Иди английский делай! – мама сразу же накинулась на дочь, загоняя ту в комнату.

– Сама делай! что тут… – воспротивилась Марина.

Мать насильно затолкала дочь в комнату и захлопнула дверь, а Максим в каком-то яростном приступе носился по комнате, складывая какие-то вещи в большую спортивную сумку.

– Что ты творишь?!

– Пошла! В жопу! Я ухожу, как ты и просила! – он перекинул сумку через плечо.

– Совсем с дуба рухнул! Куда?! – заорала мать.

– Куда угодно! – радость из голоса пропала, это снова был крик ненависти.

Он надел джинсовку и начал обуваться.

– Ты не можешь просто так уйти! Да ты вернешься на утро, побитый!

Мать предприняла попытку схватить его и отдернуть его руку от куртки. Максим угрожающе посмотрел на нее.

– Не тебе меня останавливать! – рявкнул он. – Уйди с дороги!

Сердце колотилось как бешеное, его трясло.

Макс выбежал из подъезда и рванул со всех ног. Он шел в глубоком трансе. Очертания зданий и людей стерлись, он видел только дорогу.

Очнулся Макс, уже в каком-то лесу. Он глянул на экран телефона: пол первого ночи. Не далеко ходили люди, не обращая на него внимания, многоэтажки в далеке видно. Кажется, Сокольники. Далеко он однако добрался.

Его снова крыло воспоминаниями из детства. В основном слезы и ссоры с родителями. Брак его родителей никогда не был идеальным, ностратегии всегда использовали одинаковые: убедить, что ссору затеял он, что виноват он, что во всем виноват он! Но он же знает, что он прав! Что он не заслужил ругательств в свой адрес из-за некрасивого почерка, что ему просто необходимо еще полчаса отдыха, что в выходные он не хочет ехать заниматься плаванием или в гости, а просто посидеть дома, почитать книгу или еще что. Он знает, что прав. Но на него смотрят, ему говорят, с нажимом и с этими отвратительными паузами между словами. И он сдастся, признает вину и пойдет на сделку с обвинением, чтобы смягчить наказание, никогда не идя до конца.