Артем Соколов - Дорога так далека

Стало тяжело дышать. Он снова заплакал. Как в детстве, вытирая лицо грубым рукавом. Когда слезы отступили, он отдышался. Ну вот, теперь пить хочется…

Ночная Москва всегда красива. Неважно зима это, лето или мерзкий переходный сезон. Ночь скрывает грязь, уродства, скрывает потертости и разруху, и видны только фешенебельные огни небоскребов, красочные гирлянды и уютные витрины круглосуточных кофеен.

Максим сел за одноместный столик в самый дальний угол и достал ноутбук. Ночь… какой гротеск… Максим заказал чай с какой-то сладостью и достал ноутбук из сумки. Хоть Гришин ответ его утешил. Открыл он так же и диалог с Лесей. В ночном кафе, попивая чай, в тишине и покое лгать и притворяться легче.

На экране снова появился фильм, а наушники перекочевали из телефона в ноут. Скоро ему пришлось заказать еще еды, чтобы не быть выгнанным из кафе. Макс подумал о деньгах, но затем решил, что это дело наживное.

Метро с утра уже было забито. Максим продирался через толпу.

– Сумку на ленту пожалуйста! – работник метро остановил его легким касанием о плечо.

– Руки убери! – Максим вскипел.

Но сумку на ленту поставил.

– Тише, тише. – мужчина снисходительно водил вдоль Максима металлоискателем.

– Все! – Максим сорвался с места, перехватывая сумку. – Тише тут не будет, а я хочу и нервничаю!

– Тебя что, успокоить? – мужик легко пошел на конфликт.

– Я тебя сейчас успокою по харе! – Максим плохо понимал зачем нарывается.

– Да что ты?! – уже немало людей с сумками успели пройти мимо ленты. – Давно по морде не получал, щенок?

Лицо Максима снова исказилось улыбкой. Он против своей воли сдавленно засмеялся.

– Чего ржешь!

– Тихо ты! – к ним подошла женщина, оператор ленты. – Тебя и на минуту нельзя оставить! – она обращалась к своему коллеге. Обычная женщина, в районе пятидесяти. Максим знал как с такими работать. Его лицо приняло выражение непонимания и легкого раздражения. С мгновение подумав, он положил сверху еще и испуг с нервностью.

– Женщина, ну может вы объясните своему коллеге, что мое нежелание ставить сумку на ленту не повод грубить мне! – в голосе появились нотки детской обиды.

– Но вам надо поставить сумку на ленту. – Женщина развела руками.

– Но я поставил! – еще больше возмущения своим положением.

– Он ведет себя как обдолбаный! – опять вмешался мужик. – Его бы задержать…

– Но я поставил! Не сразу, но поставил, а вы мне грубите!

– Так. Вы – женщина обратилась к Максиму – можете идти. А ты…

– Всего доброго. – Максим издевательски подмигнул быковавшему мужику и ушел. До него еще успели донестись пара реплик.

– Ты, здоровый лоб, заняться нечем, кроме как детей прессовать!

– А ничего что ребенок меня на голову выше?! И ему уже давно в армию пора!

Максим скрылся в вагоне и смог сбросить маску. Еще немного и он снова был среди тех же депрессивных рядов ветхого жилья. Леся даже все еще была в той же футболке.

– Приветик. – она держала руки в замке, не зная куда их деть.

– Привет. – Максим продолжил добрую традицию: если остыл после ссоры, она исчерпана, и незачем это обсуждать. Он обнял ее.

– Ах… Я скучала. Проходи… документы… ты в прошлый раз забыл… – Максим поцеловал ее и поднял на руки. Свернувшуюся калачиком, не переставая целовать, он перенес Лесю на диван и лег рядом, а затем разорвал поцелуй.

– Капец ты жирная! Еле донес! – Максим растянулся в улыбке до ушей.

– Ой, иди ты в жопу!

Следующие полчаса прошли для Макса крайне приятно, а Леся, похоже, была только рада забыть о ссоре. Они обнимались, обменивались мемами, целовались. Макс раз в пару минут прокручивал мысль о том, что рано или поздно придется поговорить о насущном, но откладывал до удобного момента. На этом диване не так уж и плохо доживать жизнь. Не худший вариант.

– Максим! Ты хули моей кредиткой рассчитался? – спросила леся с полным ртом пиццы. Максим изобразил красноречиво гипертрофированную заминку.

– Ой, Леся, какая ты красивая сегодня!

– Я не расчесывалась несколько дней. Почему моей картой?

Макс сел рядом с ней, вздохнул.

– У меня некоторые трудности с деньгами, Лесь.

– С деньгами твоей матери ты бы мог себе позволить заплатить со мной пополам даже на Манхэттене. – Леся сложила руки на груди.

– А я больше не могу, – сказал он, глядя ей в глаза. – Я больше не общаюсь с мамой.

– Эм. В смысле? Вообще? – Максим не позволял себе отвести взгляд. – Вообще насовсем?

– Надеюсь, что насовсем. Возвращаться мне точно не хочется. Я уеду… куда-нибудь.

– Так… – Леся как всегда неловко сочувствовала. – И как это?

– Посрались, довели друг друга больше обычного, я собрал вон ту сумку – Максим указал на свои пожитки – и ушел. Вчера вечером.

– А… А ночь ты…

– На улице. – Конечно для улицы там было слишком тепло и уютно, и напитки подавали, но эти детали ни к чему. – Хотел сразу к тебе пойти, но как-то постеснялся… Я тебе в прошлый раз может нагрубил…

– Ага, стеснялся он! – Все как задумано, она возмущена. – Ты ночь на улице проторчал! Можешь оставаться тут сколько захочешь. – Леся подошла к Максиму и обняла его.

– Спасибо. Я буду платить также за еду… только меньше. Я совсем не знаю куда мне податься.

– Ну… Пока не придумаешь, можешь оставаться у меня. Папа все равно тут редко бывает. – Леся воодушевленно чмокнула его в губы.

Максим провел у Леси еще почти полную неделю. Еда, приставка, секс, еда приставка, секс. Иногда сон. Пару раз пришлось выйти за продуктами, но не страшно – две минуты.

На картах у Максима итак были сбережения, а на третий день пребывания у Леси на счет посыпались деньги от Гриши – в цифрах Максиму этот брикет нравился гораздо больше, чем в виде улики. Так что в деньгах недостатка не было. Пока что.

Мама регулярно названивала, но он не потрудился взять трубку.

Приближалось возвращение отца Леси. Максим беспокоился о том, куда ему отправиться, но все оказалось просто. Лесин папа был совсем не против его здесь пребывания, все равно он на этой квартире и бывал-то раз в неделю. Милый мужчина, мягкотелый все же. Прошло уже более чем достаточно времени, и Гриша с Никой постоянно строчили ему сообщения, назначая встречу.

В один из дней, Максиму таки пришлось собраться с силами и направиться домой. Марина сейчас в школе, а мама должна быть на работе. Надо было вскрыть свои тайники, ликвидировать плантацию, забрать свою любимую рубашку, которая лежала в стирке.

Возле метро была скамейка. Он уселся на нее и стал смотреть на свой дом. Кирпично-стеклянная громадина была эффектно освещена солнцем. Он просидел на скамейке несколько часов, прежде чем окончательно испортить себе настроение, развернуться и уйти прочь.