Артем Соколов - Дорога так далека

Следующим предметом был нож. Обычный складной нож с хромированным лезвием и рукоятью. Он нажал на кнопку и мощная пружина моментально выкинула лезвие. Рукоять длиной сантиметров пятнадцать, а лезвие немногим меньше. Нержавейка долго держит заточку. В его руке это оружие лежало как влитое. На рукояти и у основания лезвия осталось еще немного крови.

Рука мужчины тряслась, как осиновый лист, но он усилием воли унял дрожь и открыл в кране воду. Горячую. Руки жгло, как огнем, но ему не привыкать. Боль было тяжело терпеть, он готов был снова заплакать. Но, стиснув зубы, он выдавил немного кухонного мыла и принялся отмывать нож. Нарочито медленно, чтобы успеть ощутить как можно больше боли. Когда он закончил, кожа была красная, как вареные раки, а со лба катился пот. Он тщательно обтер нож полотенцем и положил проветриться.

Мужчина снова залез в портфель и вынул оттуда фотоаппарат. Старая мыльница на двух пальчиковых батарейках, уже больше десяти лет с ним. Как и все разы до этого он вынул из камеры карту памяти и положил ее в карман рубашки.

В портфеле был еще фотоальбом. Он дошел до своей крошечной гостинной. Сердце билось так, будто он бежит марафон. Мужчина с трудом опустился в кресло. Трясущимися руками он расстегнул брюки и спустил их. На гостиничном столике стояла коробка салфеток: он приготовил все еще когда уходил. Мужчина открыл альбом и, не отводя от его страниц взгляда, запустил руку в трусы.

На каждой странице умещалось две фотографии, а заполнено было одиннадцать с половиной. Скоро он распечатает новую фотографию и сможет закончить двенадцатую. На фотографиях были мальчики. Они лежали на спине, голые. Он опустил веки им всем; теперь они как будто спят; они и правда спят, но гораздо больше: смерть называют вечным сном, но на самом деле все наоборот, это сон маленькая смерть, состояние, в котором ты не находишься в этом мире. Только во сне тебя преследуют призраки сегодняшнего дня. Потому что ты продолжаешь знать, что ты вернешься в мир. Сон – это полумера, а он был решителен.

Мальчики лежали на сырой земле, хорошо освещенные полуденным солнцем. Камера захватывала их аккурат выше пояса. Разумеется, он воспользовался ими, но это между его настоящим и их неслучившимся будущим. К чему оставлять это в камере, пусть уж покоится.

Тела были свежие, без каких либо следов и отметин. Разрез, убивший их, остался за кадром, а там, где он был на руках, он просто перевернул их внутренней стороной запястья вниз. Вся кровь уже стекла, и тела были чистыми и бледными.

Сдавленно застонав, мужчина потянулся за салфетками и выдохнул. Рубашка была насквозь мокрая от пота. В горле у мужчины стоял ком. Он стиснул зубы. Глаза блестели. Он закусил губу – пошла кровь.

***

Комнатушка была откровенно жалкая, благо что отдельная. Не более десяти квадратных метров и крошечный санузел. Включив свет, Макс обнаружил стремительно убегающего таракана. Обои где-то протерлись, а где-то вздулись. Кондиционер дул слабо, больше шумел.

– Либо тут за эти деньги где-то лежит сексуальная горничная в мини юбке… – Макс осекся, бросив взгляд на крошечный холодильник в углу. – Кто-то из предыдущих, прости Ктулху, постояльцев вполне мог оставить в морозилке ее голову.

– За сутки до заселения трудновато найти нужный слот на букинге! – оправдывался Гриша.

Заперевшись в крошечной ванной, Максим боязно оглядывался. Он не хотел признаваться в этом себе, а тем более кому-то еще, но он слишком привык к жизни в роскоши. Подавив внутри себя брезгливость, стараясь ничего не трогать, Макс шагнул в душ. Включил воду погорячее и попытался как раньше найти в воде свою зону комфорта – не получилось.

Вода слишком жесткая, места слишком мало, от стен веяло холодом, а в углах росла черная плесень. Все не то. А кто виноват и что делать? Просто придется научиться жить в менее фешенебельных условиях.

– Итак, – хмуро спросил Гриша, расхаживая по комнате. – С чего нам начать?

– Найдено семь тел, все со следами сексуального насилия, нет отпечатков, нет ДНК. Все тела обескровлены…

– Чего? – Ника в чистой одежде распространяла вокруг себя облако свежести; само присутствие этой девушки распространяло на Макса какую-то особую волну интимности, уловить которую будто бы мог только он.

– Их всех обескровили.

– В смысле… типа как вампир?

– Как вообще можно обескровить тело? Насосом?! – удивленно вопрошал Гриша.

– Это довольно странно – согласился Максим. – Там просто порезы на руках у одних и на бедрах у других. Сомнительно, что они смогли бы истечь через них кровью просто так.

Максим повернул планшет, чтобы вызвать живой интерес у Ники и легкую дурноту у Гриши, которого, кажется, слегка смущали детские трупы.

– Значит… кхм, ты считаешь, это важно?

– Вероятно, – Макс кивнул. – Но пока это нам не поможет.

– И в итоге мы возвращаемся к вопросу, который я уже задал. – Гриша замер и повернулся к Максиму в волевой стойке. – Что нам делать?

– Ты, – Макс ткнул пальцем в Гришу – поедешь искать где в этом городе купить левую симку…

– Уже есть. С запасом.

– Отлично, – Максим кивнул – ты возьмешь ее и позвонишь директрисе школы, скажешь, что мы хотим взять у нее интервью. Назови какую-нибудь мелкую интернет газету. Контактная информация у них на сайте. А потом я возьму карандаш за ухо, – Максим выполнил указанное действие – открою заметки на телефон и пойду брать у нее интервью. Только не вздумай говорить о теме интервью, а то хрен нам, а не расследование.

– Ты уверен, что справишься? – Гришп обеспокоенно смотрел на Макса. Тот ответил тем же.

– Мне не впервой такое делать, как ты понимаешь. И вру я… видимо отлично, раз еще на свободе.

– Ах, школа! – Моника расплылась в злой усмешке. – Наш проклятый второй дом…

– Помнишь, как мы заканчивали? – спросил Максим. – Слезы, таблетки… Прогулы и драки.

– А родители и бабушки обещали романтику, – грустно вздохнула она. – Что все будут смотреть кто каким вырос, вспоминать старые конфликты и влюбленности…

– Так тебе обещали романтику? – зловеще скривился Гриша. – Пожалуйста! Слезы, таблетки, прогулы и драки. Вот и вся романтика.

– У меня так все одиннадцать лет прошли, – добавил Максим, и они все прыснули.

Школа жила в длинном трехэтажное здании, в высшей степени унылом, как только школы умеют, а заглянуть ему в окна – все равно что в глаза участковому.

Макс провел пальцем по забору. Наверное, у всех школ какой-то патент на эти прутья будто бы из одной краски и с ржавой фольгой в основани.

– Эй! Ищете что-то?! – он обернулся. Какой-то мужик высунулся из-за дешевой пластиковой двери на улицу и, щурясь от июньского солнца, кричал Максиму. – На территории школы посторонним находиться нельзя!