Лидия Зимовская - Не будь жестоким, ласковый апрель

– А где Люда?

– Я довезла ее, – Ирина медленно опустила ключи от машины на полочку в прихожей и так же не спеша стала раздеваться.

Николай бросился к кухонному окну, откуда была видна машина, его белая «ласточка» ждала на привычном месте.

– Ириша, ты у меня молодчина, – он сгреб в объятия свою любимую. Разве можно было на нее злиться, когда он сам во всем виноват. – Ты меня прости, ладно. Чего я психанул, бросил вас беззащитных? Но ты молодец, ты все умеешь. И машина тебя слушается, я всегда тебе это говорил, а ты не верила.

Он все говорил и говорил какую-то бессмыслицу. Слова не имели никакого значения. Ей было так тепло и уютно рядом с ним. Надо было сказать, что вовсе не он, а она виновата в сегодняшнем разладе, любой бы на его месте еще сильнее разозлился, если бы его перед посторонними людьми так выставили. Но Ирина молчала: дурацкая гордость не давала ей признать неправоту.

Все выходные Ирина чувствовала себя потерянной. За три недели она привыкла к Пете, к его шумным играм и бесконечным «почему?». Повисшая в квартире тишина давила. В душу снова закралась тоска от одиночества. Николай все выходные валялся с книгой на диване и смотрел телевизор. Они почти не разговаривали, занятые каждый своим делом. Они находились в одной квартире и были очень далеки друг от друга. В воскресенье за ужином Ирина спросила:

– Юра будет сам летать на машине, за которой уехал?

– Не знаю.

– А твой самолет уже сколько лет летает?

– Много.

На все вопросы он отвечал «не знаю», «наверное», «не имею понятия». Разговор не получался. Тогда Ирина спросила раздраженно:

– Твоя мама тоже жена военного. Неужели они с твоим отцом никогда не говорили о его делах, не обсуждали его проблемы?

– Сколько себя помню, отец возвращался поздно, часто бывал в командировках. А мама воевала с нами троими – то сестра ее косметику без спросу возьмет, то мы с братом из-за игрушек подеремся. Вот и строила нас.

– Вот именно. Она вами троими занималась – не соскучишься с такой оравой. А у нас даже одного ребенка нет, чтобы мы могли строить его в две шеренги, – горько пошутила Ирина.

– Что врачи говорят?

– Вот и Люда вместо совета спрашивает: «Что врачи говорят?». Ничего не говорят. Подождать надо, говорят.

– Я понимаю, ты за эти три недели привыкла с Петей возиться. А сейчас опять у меня затосковала.

Ирина выскочила из-за стола: он слишком точно угадал ее состояние, а ей даже перед самым родным человеком не хотелось оголять свою боль. Она закрылась в ванной. Нет, она не плакала, только до боли кусала губу.

Все навязчивее преследовала мысль: «Я испортила ему жизнь. Скоро все родственники и друзья начнут задавать вопросы о ребенке. А скорее всего уже спрашивают. Они будут бесконечно ранить его. Зачем я приехала?».

Репетиции немного отвлекали Ирину. После майских праздников они с ребятами каждый вечер в сотый раз повторяли отдельные сцены и весь спектакль целиком, наконец, прошла генеральная репетиция. В день показа, перед праздником последнего звонка, страшно волновались. Но все прошло удачно. В школе такого еще не было, выпускники даже завидовали шестиклассникам. Директор тоже осталась довольна, поддержала идею гастрольного спектакля в воинской части. Через неделю ребята выступили перед военными. Среди зрителей были отцы маленьких артистов, они надувались от гордости и радовались, как дети, впервые попавшие в театр. Солдаты-срочники тоже от души аплодировали. Командир части вручил всем ребятам игрушки, а Ирине – огромный букет цветов. Николай ходил именинником, принимая поздравления друзей.

После бурных майских дней наступили каникулы, и школа опустела. Ирина приняла экзамены по истории у выпускников и ушла в отпуск. Отложенные домашние дела заняли не больше недели. И все – дальше пустота. Да еще навалилась дикая жара. Все чаще вспоминались студенческие каникулы, которые Ирина проводила с друзьями на реке, сестра, брат с маленьким племянником, родители, которых не видела долгие месяцы.

Газеты обычно Николай покупал вечером по пути домой. После ужина они сидели на диване, шурша каждый своими страницами. В краевой газете Ирине попалось на глаза объявление: с сегодняшнего дня начались гастроли драматического театра из города, в котором прошли ее студенческие годы. За пять лет она просмотрела весь репертуар. В афише значились знакомые спектакли, а с фотографии смотрели лица знакомых актеров.

На другой день эта газета с объявлением, как магнитом, притягивала к себе. Ирина в который раз читала театральную афишу, хотя уже помнила ее наизусть. Желание поехать в театр, не откладывая, прямо сегодня, было выше ее сил. На машине уехал на службу Николай. Ирину не могло остановить то, что спектакль заканчивается поздно и она не сможет добраться до поселка. Даже если не будет мест в гостинице, она готова была провести ночь на вокзале. Она оставила на кухонном столе газету, наскоро написав на полях: «Я уехала в театр».

Ирина совсем не подумала, что в кассе может не быть билетов. И только когда вышла из автобуса на вокзале, вдруг испугалась, что может не попасть на спектакль. Но страхи оказались напрасными, в городе жили не одни театралы, тем более не было наплыва на провинциальную постановку. В зале даже оставались свободные места. Спектакль унес Ирину совсем в другое место и время. Знакомые актеры вернули ее в родной дом, заставили забыть все сомнения. Она была одна, но куда-то ушло одиночество.

С гостиницей тоже повезло: там были свободные места. Но усидеть в душном номере в этот солнечный июньский вечер Ирина не могла. Страшно захотелось искупаться. Она положила в пакет гостиничное полотенце и пошла гулять. Она шла не спеша по центральной улице. Заходить в духоту троллейбуса не хотелось, хотя до набережной было далеко. Но торопиться ей было некуда. Вечером жара немного спала, и на улицы высыпала молодежь. Когда Ирина спустилась к реке, солнце уже садилось. Вот-вот, и оно уйдет за ту линию, где соединяются река и небо. Народу на берегу осталось уже совсем мало. Ирина сняла босоножки и пошла по кромке воды подальше от пляжа. Обернулась – никого не было видно. Она разделась донага и медленно зашла в воду. Амур еще не прогрелся и встретил ее прохладной водой. Она долго плавала, потом легла на спину и закрыла глаза: она была дома, в своей родной реке – такой же холодной и бодрящей.

Отросшие до плеч волосы высохли, пока Ирина поднималась по широкой лестнице на крутой берег Амура – медленно, ступенька за ступенькой: раз, два, тридцать, шестьдесят восемь… Она добралась до гостиницы далеко за полночь. Казалось, вовсе не устала, но, как только голова коснулась подушки, она уснула блаженным сном. Утром встала легкая, свежая и вдруг поняла, что вчера за целый вечер ни разу не вспомнила о муже. Но угрызений совести вовсе не было. Не было мыслей о том, волнуется ли он, спал ли ночью, разыскивал ли ее, как встретит ее сегодня. Ей было все равно.