Юлия Гурина - Сестры

Денис везти отказался – они же в ссоре. Она же не оправдала его надежд, разрушила его жизнь, хорошо, что у них нет детей, и вся прочая чепуха.

Взяла такси, Катя ее подхватила у МКАД. В дороге говорили о случившемся. Подбадривали друг друга, что все обойдется. Искали больницу долго. Ночь. Пускать не хотели. А дальше Маша плохо помнит. Морг, оформление документов. Катя включилась быстро, а Маша подтормаживала. Выбирали гробы. Одежду. Посмотреть на родителей Маша не смогла. Или смогла? Те дни так и были прожиты в густой вате. Как будто кто-то колол ей анестезию, заморозку. Маше поручили оповещать родственников и коллег. Некоторым она звонила по два-три раза. Забывала.

Единственное, что она явно помнила, – это последний свой разговор с мамой.

И сейчас он снова включился в ее голове:

– Алло, мама, привет.

– Машенька, девочка моя! – всхлипывания.

– Что случилось, мама? Ты плачешь?

– Машенька, прости меня, я не знала! Клянусь богом! Не знала!

– Что не знала, мама?

– Что же ты мне не сказала, девочка. Мы бы все исправили. Я бы… – рыдания.

– Мама, что случилось?!

– Мы выезжаем в Москву, он со мной. Я его положила в сумку.

– Что положила? Мама? Что в сумку?

– Дневник твой. Я люблю тебя.

И все. Этот диалог включался в голове Маши снова и снова, словно записанный на автоответчик.

И опять:

– Алло, мама, привет.

…

– Машенька, прости меня, я не знала! Клянусь богом! Не знала!

…

– И я тебя люблю, – отвечала Маша уже в выключенный телефон.

Темное, ледяное всплывало в памяти. Та самая «i», над которой надо поставить точку. Маша пыталась прогнать ее, выбросить за границы сознания, утопить в глубине, заковать, уничтожить. Но теперь, кажется, оно опять вернулось. Высвободилось. И это было страшнее всего, даже страшнее смерти.

Катя и Олег отпустили бебиситтера, Артем, их сын, уже спал. Десять лет, впечатлительный мальчик, решили его не брать с собой. Он и не рвался.

Когда теряешь близких, да еще так внезапно, невозможно это понять. Почувствовать. Смерть подходит слишком быстро и слишком близко, чтобы успеть среагировать. Оглушает. Ставит перед фактом. Фактом утраты, фактом твоего бессилия. Ты закрываешь глаза, а факты уже забрались под веки и стоят перед зрачком. Ты выплакиваешь их, будто сор из глаз, но они от слез становятся только ярче. Вот были живые родные люди – и раз, и нет их. А внутри тебя они все равно же есть. Продолжают быть. Ваши споры с ними внутренние продолжаются, недовольство друг другом, запросы или любовь. А их нет уже. Все. Но внутри-то есть. И то, что там, внутри, к ним раньше было настоящим, теперь стало прошлым. Невозможно вынести это.

И слова доброжелателей хреновых «держись», «мужайся», «надо жить дальше», «у тебя же дети», «ничего, все там будем» – все это просто хочется выблевать из своих ушей. Выключить этот хор голосов, сопутствующих горю. Потому что все ложь – и слова эти, и сама смерть. И ты ложь. И жизнь – сплошная ложь. Вранье! Неправда! Сон! Надо всего лишь проснуться. Проснуться в другую жизнь, где не будет лжи. Где не будет смерти.

А пока во сне приходится надевать доспехи и собираться в очередной крестовый поход. За правду. Кате иногда казалось, что она и не женщина вовсе, а пилигрим-крестоносец – мимо ристалищ, капищ, с глазами, полными заката. А мир остается прежним. Мысленно она уже наказывала виновных. Варианты наказания слайдами мелькали друг за другом.

Олег повернулся и обнял ее своей огромной рукой там, где заканчиваются ребра. Его живот уперся в поясницу. Он дышал ей в ухо, как огромный кит. Катя была уверена, что киты дышат именно так – медленно, и из-за них в океане волны.

Рука Олега так же медленно, как волна, сползала вниз живота и потом поднималась к груди. Не спеша. Не ускоряясь, не замедляясь – так бы гладили киты, если бы у них были руки. И тут вместо яростного желания возмездия Катю настигла другая ярость – ярость жизни. Жажда ее, будто бы она и не пила уже давно жизни. Будто бы тело само решило опротестовать время, проскользнуть в бесконечность. Дыхание стало тяжелым, глубоким. Она ныряла в океан к киту. Олег почувствовал это, рука изменила амплитуду. Губы целовали шею. Его волны уносили ее все дальше и дальше. В тот самый не-сон, где есть только жизнь. Катя повернулась на спину, муж раздавил ее своим весом. А она продолжала плыть, укрытая мощным китом где-то глубоко-глубоко в океане, ухватившись за плотные плечи. Ногти впивались в толстую кожу сильнее и сильнее, пока не случился взрыв. Олег шутил как-то, что с каждым оргазмом рождается новая вселенная.

А потом в душе, когда Катя вымывала из себя новую вселенную, стало немного стыдно. Как же так? В такой день неподходящий. Зачем же? С этими мыслями и уснула.

А утром на кухне нагадили котики. Только этого не хватало! Скорбишь, и вдруг какие-то бездомные котята, подобранные в благородном порыве, возвращают тебя на землю. Выгребать дерьмо. Два котенка жались в угол и друг в друга. Одного Катя успела отдать, а эти еще были на передержке. Котята уличные, с лямблиями в кишках – простейшие, которые прикрепляются к стенкам кишечника и мешают его работе. Поэтому пища не усваивается, а лежит недопереваренная по всей кухне, включая подоконник и стулья. Олег матерился и убирал. Катя охала. Артема на кухню не пускали. Доместос, перчатки, салфетки из нетканого волокна.

– Может, выбросить их на улицу? Или давай я им бошки отверну. Вонища какая.

Катя понимала, что Олег ничего этим тщедушным зверям не отвернет, потому что не сможет – слишком добрый. Вымыли пол. Насыпали корма. Побрызгали специальным средством «Отучение гадить». Да, так и называется. Чего только не придумают. Спрей вонял чем-то ужасным, похуже экскрементов, и не помогал, судя по результатам, но надо же было делать хоть что-то. Лямблии, несмотря на лечение, пока побеждали.

Начинался обычный день, как бы намекали лямблии. Жизнь продолжается. Суббота. Олег и Артем собирались на хоккей – субботнее мужское дело. Артем ходил четвертый год в секцию.

Катя села составлять план.

1. Врачи «Скорой помощи». Найти ошибки.

2. Следователь. Добиться повторного возбуждения дела.

3. Врачи в больнице. Составить заявление.

4. Сосед. Куда обратиться?

5. Дорожная служба. Узнать, кто делал ремонт.

6. Суд.

7. Петиции.

8. Наследство.

9. Выплаты.

10. Фото на памятник. И памятник через год.

Катя вспомнила, как в последний раз приезжала к родителям в гости на выходные. Артем слушал старые детские пластинки «Голубой щенок», «Золотая антилопа» и «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями». Просил всех называть его Нильсом. Мама закрывала банки. Порывалась научить Катю новому очень удачному рецепту, но Кате, как обычно, было не до рецептов. Теперь уже не расскажет. Отец сидел с книгой на диване. У него неважно было с сердцем – пил горстями таблетки, ворчал. Все собирался в санаторий и постоянно откладывал поездку. Они, родители Кати, были такие беззащитные – без брони, без панциря. Из сегодняшнего дня это вдруг стало особенно заметно.