Галина Коваль - Дела земные

– Чего же тогда несешь?

– Вот в выходные поедешь к деду, он все тебе и расскажет.

Мать досадливо махнула рукой и пошла в комнату к мужу – тот в последнее время к сыну не выходил. В ссоре они уже больше месяца. Не мог он видеть, как сын бесцельно прожигает жизнь.

Солнышко уже зашло – внук так и не увидел закат.

– Никак постригся? – удивился дед, помогая внуку снять с себя ночной подгузник и надеть новый.

Старик кряхтел, переворачиваясь на другой бок.

– Воняет?

Внук отрицательно покачал толовой. Еще один пакет влажной тяжестью ударился о дверь и упал на пол прихожей.

– А тебе, дед, тоже постричься бы пора – оброс весь!

– Думаешь, пора?

Внук смутился, вспомнив, что говорила ему мать о предвестниках смерти.

– Значит, пора, – вздохнул дед. – Торкни в стенку, соседка наша парикмахер, всех в подъезде стрижет. Внимательная.

– За деньги?

– А то как же. Всегда с куском хлеба.

– Бабам не это нужно! – ухмыльнулся внук.

– То бабам…

Дед, улыбаясь, проваливался в сладкий сон. Летит в небе, смотрит на облака. А вниз смотреть боится – вдруг там война проклятая в игры свои играет?

А в облаках что, кроме облаков, можно увидеть! Летишь и летишь, как в детстве.

Внук поднял пакет с пола и шагнул за порог. Дверь на замок за собой запирать не стал. Спустился на три ступеньки вниз и остановился. Почувствовал, что сквозь дверной глазок на него опять глядит соседка. Повернул голову – так и есть. Дверной глазок мигнул светом. Внук вышел из подъезда, закинул пакет в мусорный бак и вернулся в дедовскую квартиру.

Поднимался по лестнице степенно и все глядел на соседскую дверь. Ненормальная какая-то эта соседка, ведет себя странно, а если разобраться, никак себя не ведет.

Это он к ней в дверь стучался. Почему не открыла? Терлась о дверь с той стороны и разглядывала его в дверной глазок. А он тоже терся о ее дверь и пытался рассмотреть, кто там за дверью.

Взгляд с потолка возвращался из полета и с ехидством наблюдал за внуком. Потом он заглянул сквозь дверной глазок к соседке – там онемевшая женщина, затаив дыхание, прижималась щекой к двери. Взгляд с потолка обследовал соседскую квартиру на предмет наличия раскладушки – она, зачехленная, стояла на балконе. На голове у женщины была пальмочка волос. Женщина почувствовала прикосновение и, отшатнувшись, затянула резинку потуже.

Внук тем временем с беспечным выражением на лице прошествовал мимо соседской двери в квартиру деда. Ступив одной ногой за порог, вдруг резко развернулся и снова оказался у дверного глазка соседки. Их глаза оказались напротив. Женщина отшатнулась.

– День добрый! Деда постричь надо, не согласитесь?

Внук ждал ответа: любопытно, что скажет женщина за дверью? Она молчала.

Он понял, что женщина отрицательно покачала головой – он это всем нутром почувствовал. Внук почесал свой затылок, посмотрел в дверной глазок, махнул рукой и пошел к себе. Женщина за дверью закашлялась, Сердце колотилось и закатывалось в глубину ребер. «Так, значит, он и есть внук покойной соседки? – думала она. – Он же просил подстричь дедушку! Что же не ответила ему?».

Чтобы остудить жар на щеках, она ладонью смочила их холодной водой. В это время внук стоял в ванной комнате и разглядывал себя в зеркале. Его зеркало висело чуть повыше, чем зеркало соседки через перегородку. Получалось, что два раздосадованных друг на друга человека стояли друг против друга, и разделяла их только кирпичная кладка из красного кирпича. Внук постучал по кафелю на своей стене, сильно постучал, понимая, что кафель гасит звук.

«Что значит этот звук? – подумала женщина в своей ванной комнате. – Маньяк, что ли?»

Стук повторился. И тут женщина вспомнила, что этот человек просто-напросто попросил ее постричь деда.

– Ты тут? – раздался голос деда из комнаты.

– Да тут я, тут. Соседка случайно не самогон варит?

– Выпить хочешь? – язвительно спросил дед.

– Тебя хочу подстричь, а она дверь не открывает.

У деда сверкнул глаз. Один. Второй еще не проснулся. А когда проснулся, дед поднял руку и постучал ею в стену. Внук опешил, а дед расцвел в улыбке.

– Так я уже стучал ей – и в дверь, и в стену ванной…

Звонок в дверь порадовал дедовскую квартиру через десять минут. Внук немного испугался. Он вспомнил, что небрит, а свитер вытянут от долгой носки почти до колен. И что делать?

– Иди открой, – сказал дед и расправил на груди одеяло.

– Сам иди, – огрызнулся внук.

В дверь опять постучали. Глянь, какая настырная – ему дверь не открыла, а по зову деда тут как тут. Внук с напускным равнодушием распахнул дверь – а там стояла его мать.

– Чего притаились? – сердито спросила она.

Сначала она перешагнула через порог квартиры, а потом вернулась и громко затарабанила в соседскую дверь. Внук опять опешил и сделал несколько шагов в глубину прихожей, чтобы не видеть, кто сейчас откроет дверь. А посмотреть очень хотелось. Соседская дверь открылась.

– Привет, это я. Давно меня видно не было? Раскладушку одолжишь?

Сын с дедом ночевать собрался.

– Да ради бога! А дедушка так плох?

– Высох, как мумия. Но лежит – никому не мешает. – А потом сыну: – Да иди уже с балкона раскладушку забирай!

Сын взял раскладушку и шагнул в комнату деда с великим облегчением.

– Сын, ты чего? – спросила мать. – Тебе плохо?

– Да нет…

– На тебе же лица нет – ты белый весь!

– Просто холодно в подъезде, и дверь у соседки настежь.

– Так лето же на дворе! Дед, а чего это с ним? – удивленно спросила мать.

Дед засмущался, засмущалась и беременная им кровать.

– Мать своих детей никогда не знает…

– Не про меня это – я его как облупленного знаю!

– А чего тогда спрашиваешь?

– Так он ведь у тебя штаны пропьет!

– Не ври. Он мне жизнь скрашивает.

Мать засмеялась, вспомнив темные лица внука и деда. А потом заплакала. Наконец успокоилась, отдышалась. Лицо ее стало сурово осунувшимся, как у женщин на черно-белых военных фотографиях.

– Ну, если он так с тобой себя ведет, – тихо сказала она, – пусть тогда и мою жизнь скрасит.

– Я никому ничего не должен! – заорал из кухни внук.

Матери захотелось поскандалить с сыном, но дед перебил:

– Еще как скрасит. Вот сейчас соседка меня пострижет, потом тебя пострижет – и все будет ладно.

Мать нахмурилась.

– А раскладушка тогда ему для чего?

– Так ведь еще никто никого не стриг!

– Ну хорошо, пострижем, что будет тогда?

– Будто сама не знаешь?

– Я-то знаю, а сын давно позабыл про все это.

Опять зазвонил звонок в дверь. Звонил долго, ровно столько, сколько длилась последняя фраза матери.

Часы на стене внятно озвучили свое существование: тик-так, тик-так – да, разумеется, только так.