Василий Лягоскин - Волшебник по залету. Книга первая. Малахитовый портал

– Ты там смотри – веди себя прилично. А не то…

Там – понятно, в кабинете Шефа. Где у дверей с внутренней стороны встречали еще двое. Не такие внушительные фигурами, но определенно еще опасней. Почему Олег так решил? Да потому что осознал вдруг, что серая пелена внутри головы вдруг исчезла, и он опять способен определять опасность, исходящую от…

– Да от всех тут, – решил он, почему-то теперь совершенно спокойно, – и от этой пары, каждый из которых способен убить такого как я одним пальцем, не моргнув глазом; и от Шефа, почему-то пылающего гневом именно по отношению ко мне; и вот от этого, самого страшного здесь…

Последний, от кого Громов сбежал бы, не задумываясь, даже в ад – если бы тот действительно существовал – внешне выглядел вполне мирно. Не крупный даже рядом с Портным, стоящим рядом с креслом; средних лет, круглолицый, с редкими прядями волос, зачесанными на правую сторону, он сидел в кресле хозяина, и с любопытством разглядывал Олега, застывшего в двух шагах от дверей. Он вдруг доброжелательно улыбнулся и махнул рукой, сказав негромко и совсем не внушительно:

– Проходи, садись, молодой человек.

Громов замялся – стулья все стояли у стены, справа, а показывал незнакомец, что вел себя здесь полноправным хозяином, прямо перед собой. Показывал, как оказалось, не ему, а одному из парочки позади себя. Как понял непонятным образом Олег, тому, что стоял сейчас по левую сторону от парня. Тот, очевидно, расшифровал жест хозяина как надо. Несильно, но как-то убедительно подтолкнул Громова в спину, а сам успел – пока Олег переступал ставшими непослушными ногами – переместиться к стене, подхватить крайний стул и скользнуть дальше. Как раз к тому времени, когда Олег почти уперся животом в несокрушимый камень столешницы. В ноги парня несильно ткнулся стул, и он ощутил себя уже сидящем на нем, и опустившим локти на холодный камень изумрудного цвета.

– Нет, не холодный, – поправил он себя, на несколько мгновений отрешившись от напряженной атмосферы, заполнявшей кабинет, – скорее даже теплый. И не такой уж твердый. Кажется – упрусь сейчас посильнее локтями, и продавлю в нем две ямки.

– Кхм…, – вернул его в реальность голос незнакомца, явно уловившего перемены во внутреннем состоянии парня, – давай сначала решим наши общие проблемы, молодой человек.

– Наши? – попытался несмело выразить несогласие Олег.

– Наши-наши, Олег Сергеевич, – улыбнулся собеседник, оглянувшись на Николая Григорьевича, – вот он не даст соврать.

Портной на этот утверждение зримо побледнел, и торопливо закивал.

– Сдал, – почему-то решил Олег, – сдал с потрохами. И что теперь будет? Скорее всего, придется ишачить на этого вот дяденьку. И именно пахать, а не балду гонять, как здесь, в «Агрокоме». Или такого концерна уже нет?

Незнакомец, не пожелавший пока представиться, словно прочел его мысли.

– Да, Олег Сергеевич, – теперь кивнул он, – две сотни лямов американских рубликов надо вернуть. С процентами…

От этого «с процентами» стало нехорошо. Это означало – до конца жизни. Олег предполагал, что и Шеф вряд ли отпустил бы его на вольные хлеба по хорошему, но этот вот… «Этот» кивнул и новой мысли Громова:

– Вот именно. Возвращать придется. По любому. Слышал про кнут и пряник?

– Слышал.

Олег не смог выдержать взгляда незнакомца, которым тот, казалось, вывернул душу парня наизнанку, несмотря на пять метров, разделявших их. Поэтому и не увидел, каким именно жестом скомандовал теперь он боевику, стоявшему за спиной Громова; вместе со словами:

– Надеюсь, пряников будет больше. Но и про кнут не забывай. Хотя бы вот такой. Игорь!

Какая-то сила, а именно рука этого самого Игоря, дернула Громова за волосы, не в пример шевелюре незнакомца, густые, светло русые, чуть вьющиеся – так, что он вскочил со стула. А через мгновение, которое отметилось слезами, выступившими у парня от боли в кончиках волос, на лицо – прежде всего на нос, выступавший вперед дальше всего остального – стремительно надвинулся огромный зеленый мир; твердая каменная столешница. Но и в эту краткую часть секунды Олег, никогда не задававший себе вопрос: «Верит ли он в Бога?», – успел втиснуть мысль, переходящую в безмолвный вопль:

– Господи! Сделай так, чтобы я прямо сейчас оказался далеко отсюда. Так далеко, чтобы эти… эти…

Нос встречи с камнем не пережил. Расплющился и расплескался по столешнице кровавыми сгустками и болью так, что…

Определить своего состояния Олег не успел. Просто отключился в спасительном обмороке, или каком другом состоянии. Главное, что отключился. А когда «включился», не сразу поверил в это. Потому что столешницы под ним; под его разбитым в кровь лицом не было. А была какая-то пыль, проникающая внутрь носа, о котором сейчас и страшно-то было подумать. Лезла так назойливо и неудержимо, что парень не удержался и чихнул – громко, с наслаждением, переходящим в панику. Потому что стола не было. И стула, на который он должен был упасть после того, как его отпустила бы ладонь Игоря, сейчас отсутствовавшего, тоже. Но положение почти сидящего человека присутствовало. Очень неустойчивое. И потому после такого невинного, на первый взгляд, действа, как громкий чих, Громов завалился набок, полностью оказавшись в этой невесомой, всепроникающей пыли.

Он тут же попытался вскочить. На ноги. Но получилось сначала лишь на колени – так, что руки по локоть оказались…

– Действительно пыль, – негромко, с понятным изумлением проговорил он, – какая-то текучая. Непонятно…

Текучая – такой вывод он сделал, потому что практически сразу же, как только он занял такую неоднозначную позу, дышать стало легко и свободно. Словно не было никакой пыли, и разбитого носа. Нет, пыль была – мелкая, уже успокоившаяся своей поверхностью, и ни единой пылинкой не прицепившаяся к его лицу, особенно к носу…

– О, ё! Твою ж мать!

Нос тоже был. Его Олег сейчас и ощупывал с осторожностью, выдернув правую руку из мягкого пылевого плена. Никаких следов удара о стол – ни боли, ни крови – не было. Как не было и всего остального. Страшного незнакомца с его угрозами. Николая Григорьевича с его испуганной, и одновременно злобной – в его, Олежкину, сторону – физиономией. Игоря с напарником у двери. И всего кабинета в целом. Со столом. Главное – со столом.

– Почему главное? – задал себе вопрос Олег.

Себе, потому что больше было некому. Поднимаясь с колен, он одновременно огляделся. Сначала перед собой, а потом и вокруг, сделав полный оборот на месте. Кабинет Николая Григорьевича, достаточно большой, сейчас «вырос» раз в десять, если не больше. И превратился при этом в сводчатый зал высотой в центре не меньше пятнадцати метров. Абсолютно пустой, если не считать того самого пыльного пятна, которое сейчас, благодаря барахтанью в нем парня, стало достаточно бесформенным. Но изначальная форма еще угадывалась. И представляла она собой круг в те самые пять метров, которые и заставили Олега задать себе такой вопрос. Почему-то не вызывало сомнения, что это была именно столешница, перемолотая неведомыми силами до порошкообразного состояния. Да – не было еще одного комплекта предметов, которые пару минут назад присутствовали в кабинете Николая Григорьевича. А именно – одежды. Олег Сергеевич Громов стоял в огромном пустом зале непонятного назначения абсолютно голым. И почему-то особых неудобств от этого не испытывал. Может, это был шок? Или сказалось то обстоятельство, что некому тут было рассматривать его, а воздух вокруг был не холодным и не жарким – таким, что чувствовал себя Громов вполне комфортно?