Василий Лягоскин - Волшебник по залету. Книга первая. Малахитовый портал

– Даже очень комфортно, – подтвердил он вслух, – давно такого не было.

Глянул вниз, на самое дорогое. И только теперь отметил, что куда-то исчез животик. Определилось это просто потому, что он теперь не мешал обозревать это самое «дорогое». Поднял руку, потрогал бицепс – может, наросло? Но нет – внешне изменение коснулись лишь жировой прослойки, которой как не бывало, да излеченного в одно мгновение (или сколько там прошло?) носа.

Олег еще раз огляделся, не стронувшись пока с места. Пространство в каменном куполе было заполнено светом. При том, что никаких видимых источников его не было. Ну, или Громов их не видел. Свет был не очень яркий, и потому, наверное, он поначалу не отметил несколько грязных куч, что располагались на каменном полу вдоль стен. Как прикинул Громов, на равном расстоянии друг от друга. Прежде, чем подойти, и рассмотреть одну из них, или все поочередно, парень зачем-то решил пересчитать их, начиная с той, на которой сейчас остановился его взгляд.

– Один, два, три, четыре, пять, шесть… Оп-па! А это что такое?!

Повернувшись практически на сто восемьдесят градусов, он, прежде чем произнести очередное: «Семь!», – дернулся всем телом, и вернулся взглядом к шестой куче. Потому что она отличалась от предыдущих размерами, и тем, что внутри бесформенного образования непонятной пока массы было явственно видно что-то структурированное. А именно – достаточно аккуратно сложенный кусок ткани, под которым что-то выпирало. Что-то явно жесткое и сравнительно длинное. И Громов, вздохнув, бросил быстрый взгляд на остальные кучки, ничем не привлекшие его внимания, и направился к этой, шестой. Потому что все равно пришлось бы это делать. Информация – вот чем сейчас требовалось заполнить голову, чтобы не забиться на полу в истерике.

До кучи он начитал ровно тридцать шагов. Каждый шаг сопровождал счетом – громко, сочно, заполняя зал. И звуки разносились тут как-то особенно; так же, как и непонятный свет вокруг. Наконец он остановился, вздохнул пару раз поглубже, и наклонился, задержав дыхание. Ткань не дернулась, не вцепилась в руку; так же, как и короткий жезл по ней. Рукоять непонятного пока материала торчала из кучи, которую Олег почему-то обозвал дерьмом, навершием кверху. Торчала, пока ее поддерживал в этом положении кусок ткани. Торчала и несколько секунд после того, как кусок этот оказался на руке парня, сложенной в локте. А когда начала падать, грозя скрыться в этом самом дерьме, он не выдержал, и еще раз нагнулся; уже резче. И успел подхватить палку с прозрачным камнем, непонятно как крепившимся к одному из торцов.

– Тяжелая, зараза, – чуть удивился он, – килограмм пять будет.

Та субстанция, из которой Олег выдернул добычу, ничем не пахла, и не вызывала отторжения. Кроме, разве что, того факта, что слишком медленно, тягуче и неохотно стекала с этого предмета непонятного назначения.

– Ну, хотя бы дубинкой может послужить, – опять-таки негромко проговорил парень, – только камень жалко, если что. Не дешевый, наверное. Хотя вряд ли настоящий алмаз – таких огромных просто не бывает.

И действительно, размером прозрачный, чуть заляпанный субстанцией камень был, наверное, не меньше его кулака. Олег даже непроизвольно сжал ту ладонь, что удерживала за край отрез ткани – чтобы сравнить. А потом – убедившись, что в своем предположении не ошибся – перехватил жезл этой же ладонью за самый краешек, а второй, свободной, попытался смахнуть с камня остатки грязи. И выругался, теперь уже в полный голос, зарекшись проводить такие резкие действия с непонятными предметами. Потому что грани кристалла, на вид совсем не опасные, сглаженные, оказались необычайно острыми. Настолько, что ладонь «украсилась» сразу несколькими порезами, окрасившими в красный цвет и человеческую кожу и камень.

– Чтоб тебя! – жезл едва не оказался опять в куче дерьма, – не хватало еще какой-нибудь заразы подхватить. И что теперь делать? Укол от столбняка никто не сделает, промыть нечем. Разве что…

Он опять обвел взглядом похудевший живот и ниже, вспомнив какую-то книжку, где как раз утверждалось, что в крайнем случае на рану нужно просто пописать…

– Ага – перекисью, – усмехнулся он криво, – чтобы вот сейчас ладошка стала стерильной и на ранах зашипела эта самая перекись. И чтобы…

Дальше в желаниях он остановился. Потому что в глубоких царапинах действительно что-то запенилось, защипало. А через пару минут он зачем-то вытер ладонь о голую ляжку, не решившись испачкать материю на руке. И уставился на кожу – чистую, без всяких признаков недавних царапин.

– И что это было?

– Регенерация третьей степени, активированная конструктом Малого Помощника.

Голос, заполнивший все вокруг, был копией его собственного; разве что более громкий, и лишенный жизни. Но удивиться и испугаться Олег не успел. Чисто автоматически повторил вопрос, имея в виду теперь этот ответ; как он понял, все таки рожденный не его сознанием:

– И что это было?

– Регенерация…

– Да подожди ты со своей регенерацией, – Громов нетерпеливо махнул рукой, – голос вот этот откуда? И кто ты… или что?

– Я – Малый Помощник Эм Пэ Восемнадцать. Мыслеобраз фиксируется в мозгу Носителя с имитацией реального голоса.

– Теперь пугаться поздно, – пробормотал чуть слышно Громов, – теперь или ждать, когда действие лекарств кончится, и я очнусь в смирительной рубашке, или продолжать этот цирк. Клоуном я себя чувствую лучше, чем сумасшедшим. Так что продолжим…

Что-то в ответе Помощника, не проявившего пока себя никак, кроме голосового сообщения, царапнуло парня.

– «Эм Пэ», – сообразил он практически сразу, – Мария Павловна. Именно эти две буквы я вырезал на столе, в девятом классе. Все ждал, когда пацаны прикалываться начнут. А они сами, наверное, в нее втрескались. А как было не втрескаться?! Но давай оставим воспоминания на потом. Сейчас вопросы и еще раз вопросы. Хотя бы такой: «Ты сказал „мыслеобраз“. Значит, можешь не только голосом, но и, так сказать, зримо, как на картинке?».

– Могу, – ответил неизвестный опять его голосом; теперь уже практически неотличимым.

Видимо, что-то он сумел считать в мыслях Громова. А может, разглядел в недоверчивой физиономии парня.

– Ну, давай, удивляй, – разрешил Олег.

И Эм Пэ удивил. Да еще как! Так, что Олег едва не сел прямо там, где стоял. А в горле, что недавно едва не забилось пылью, застрял комок, который никак не удавалось сглотнуть. Потому что перед ним во всей своей красе предстала Мария Павловна – в том виде, и, очевидно, возрасте, какой ее помнил восьмиклассник Олег Громов. Только абсолютно голая. Еще и улыбалась призывно.

– Это как? – сумел все-таки вытолкнуть из себя парень, – это что, ты у меня в мозгу ковыряешься, зараза?