Иван Ленивцев - Счастливого пути, Петька. Из жизни частного охранника

В армии Петьке понравилось. Тут тебя оденут-обуют, накормят-напоят, вовремя спать уложат-поднимут, и даже кино покажут, и главное – всё бесплатно! А что, в армии и особо-то думать не надо, здесь за тебя день-деньской отцы-командиры думают. А что касается обещанных армейских трудностей в виде марш-бросков или одуряющей строевой подготовки, то это для Петьки – тьфу! – почти удовольствие, он ведь мужик, а не какой-нибудь сопливый маменькин сыночек. Служба, вроде бы, и хорошо началась, но одно омрачало однообразие армейских будней молодого солдата – постоянное чувство голода, от которого, как известно, не убежишь, не спрячешься, как от надоедливого соседа. И преследовало его это неотвязное чувство и день, и даже ночью- отчего ходил Петька вечно голодным, подобно беззобой курице, не хватало молодому растущему организму калорий армейского пайка. Огляделся он, пораскинул мозгами и прямиком направился к командиру учебной батареи.

– Товарищ старший лейтенант! – вытянувшись перед комбатом, преданно поедая его глазами, сплеча рубанул: – Прошу перевести меня на кухню!

– С чего бы это? – не понял старший лейтенант.

– Имею огромное желание добровольно перейти служить на кухне, – не моргнув глазом, объяснил Петька. – Согласен на рядовую должность повара или хлебореза. Готов к любым трудностям и испытаниям.

Комбат было грозно набычился, затем, усмехнувшись, сказал:

– Добровольно, говоришь? Что ж, похвально, похвально! Ты что, умеешь готовить?

– Так точно, умею! Запросто могу щи сварганить, могу картошечки с салом нажарить, окрошку могу с квасом организовать… – перечислял свои кулинарные способности Петька. – Люблю ушицей побаловаться…

– Ушицей, говоришь? Ну-ну! – перебил комбат самозванца-кулинара. – Ушицей – это хорошо, я ушицу люблю… – И вдруг, как оглашенный, заорет: – Сми-ирно! – Петька, как ошпаренный, бросил руки по швам. – Разгильдяй! В хлеборезку захотел, в тепло, в сытость?! Я тебе такую ушицу заварганю! Кру-гом! Шаго-ом… арш!!

Жаль, конечно, но не пожелал комбат отведать Петькиной ушицы, наверняка многое он потерял. Зато Петька, ещё больше. Погнал его комбат строевым в учебный класс, к стопятидесятидвухмиллиметровой красавице, к гаубице «Гиацинт-Б» с массой под десять тонн, с сорокашестикилограммовым снарядом! Погладил комбат гаубицу – ну точь-в-точь как деревенский конюх любимую кобылу – и сказал пусть и пафосно, но убедительно внятно и понятно:

– Слушай меня внимательно, солдат. С сегодняшнего дня и до окончания «учебки», эта боевая подруга заменит тебе все твое свободное время. Забудь про него! А также забудь про кухню с хлеборезкой, про увольнение в город, про интересное кино забудь, и даже, про свою любимую девушку, оставленную дома, забудь! Всё забудь! Ну почти всё! Отныне, все твои помыслы должны быть только об этой красавице, и только о ней! Ты будешь ухаживать за ней, лелеять ее, любить как самого себя. И пусть она к тебе даже во сне приходит. Ты понял меня, солдат?

– Так точно, понял! – Петьке ничего не оставалось, как усердно рявкнуть. Комбат вздрогнул, но похвалил:

– Молодец! Я верю, из тебя выйдет настоящий артиллерист! – и добавил: – А про кухню забудь. Не забывай только о папе-маме, пиши им.

Всё забыть, кроме родителей! И как тут не забудешь! С того злополучного дня и до окончания «учебки», у Петьки совершенно не оставалось свободного времени. Когда личный состав батареи строем шел в кино или писал письма любимым девушкам, а по воскресеньям играл в футбол или шел в увольнение – Петька прямиком направлялся к длинношеей подруге, к гаубице – нарезной, дальнобойной. Он разбирал в многотонной красавице все, что можно было разобрать, он смазывал ее, без конца мыл-чистил так, что иногда смотрелся в нее, как в зеркало. Зато гаубицу «Гиацинт-Б», Петька знал, как свои пять пальцев. Между прочим, в столовой ему стали выдавать двойную пайку за почти двухметровый рост и приличный вес.

Кстати, о весе. Прислали нового инструктора по физподготовке, только что окончившего физкультурный институт или академию. И вот взбрела в его, еще не зацементированную Уставом голову светлая мысль: а не взвесить ли молодых солдат для дальнейшего улучшения их физической подготовки. Взвесили! Итог неутешительный: недобор веса у двенадцати, перебор – у двоих солдат.

Физкультурник недолго думал: не добравшие- за два года вес и так наберут, а вот толстячков надо привести в норму. В число последних попал и Петька, хотя толстяком он себя не считал и ни о какой установленной норме слыхом не слыхал. Недолго думая, инструктор решил проверить действительность своей собственной методы – рядовым Бурцеву и алтайскому немцу Мельхеру, за два настоящих кожаных ремня, сзади было прицеплено по двухпудовой гире! Прицепили, похлопали по плечу: вперед орлы, бегом на пятый этаж казармы! Давай, давай! На что уж силен был Петька, но после двух подъемов-спусков употел он, подобно орудийной ветоши, хоть отжимай; про немца и говорить нечего – дополз до второго этажа- и сдох! Конечно, не в прямом смысле сдох, просто ноги подкосились, дыхалка подвела, упал в первый же день. А вот Петька, на другой день, туда-сюда поднялся аж четыре раза, на третий – шесть раз. Взбирается он наверх и каждый раз ощущает, как его, и без того сильное тело, наливается еще большей силой – вот такая классная тренировочка получается! А что, готовый рецепт для многочисленной армии похудеть, притом бесплатный рецепт: ни тебе дорогущих импортных таблеток, ни новомодных диет, ни турецко-финских бань и прочего фитнеса – нужна лишь одна двухпудовая гиря и собственный пятиэтажный подъезд! Всего-то! Через неделю – одиннадцати кило как не бывало!

А где же немец с Алтая? Увы, немец, к сожалению, на второй день вообще сошел с дистанции, сердечко подвело парня, хотя внешне он выглядел здоровым – если, конечно, судить о его здоровье по жировым складкам, что висели на нем, как капустные листья на кочане. До смерти, слава богу, не дошло, в госпитале отходили солдатика, подлечили и вчистую комиссовав, домой отправили – с сердцем шутки плохи. Петьке было жалко немца, но что поделаешь, это – армия, здесь надо с достоинством и честью переносить предложенные тебе трудности. Мужественно терпеть и переносить!

В общем, Петьке в армии нравилось, его даже старослужащие не донимали, так – иногда. Например, однажды ночью «старички» шутки ради, засунули ему промеж пальцев левой ноги «Суворовский натиск», цельную газету- и подожгли. Спичкой-газету! Пацаны пошутили. Дикая боль рванула сонного Петьку с койки. Спросонок, ничего не соображая, заорал он благим матом: а-а-а! Старослужащие, держась за животы, покатывались от смеха. Озверев от боли, Петька схватил дубовую табуретку и кинулся на обидчиков; те – объединенной стаей на него. Как позднее вспоминали прочие солдаты, заварушка была похлеще крутого американского боевика. Наутро, Петькина физиономия напоминала включенный цветной телевизор, старослужащие тоже разными телепрограммами мельтешили. На вопросы офицеров, что произошло с физиономиями доблестных артиллеристов, все дружно отвечали: мол, всё нормально, просто совершенно случайно произошло единовременное падение солдат со второго яруса во время ночного кратковременного землетрясения в два балла по шкале Рихтера. Но командиры, собаку съевшие на подобных «падениях», решили, что не многовато ли цветных телевизоров на одну батарею, – и, в итоге, «старикам» влепили по три наряда вне очереди за хождение по казарме после отбоя, а «молодому» два- за порчу казенного имущества, конкретно-дубовой табуретки. А что, всё правильно, без обид – одной армии солдаты, российской!