Сева Украинец - Кладбище желаний, пристанище надежд

Всё время, с самого института Георгий завидовал Михаилу чёрной завистью, умело маскируя это под дружбу. И как только выдалась возможность, он тут же предал друга, постаравшись занять его место во всём. Но одна мысль не давала покоя Михаилу. Василиса сказала, что именно Жора убедил её в том, что он мёртв. Не находится в плену, не лежит без памяти, а именно мёртв. И его поступки говорят о том, что он не сомневался в смерти Михаила. А значит, он был причастен к его исчезновению. Но странно, последнее лицо, которое всплывало в памяти перед исчезновением, было совсем ему не знакомо. Он ещё и ещё прокручивал в памяти день, который помнил последним. Вот он собирается на работу, целует жену. Она говорит, чтобы не задерживался вечером.

– Извини, зая, вечером обещал пропустить по кружке пива с друзьями – отвечает ей. Едет в клинику.

Допоздна занимается делами. Затем садится в машину, в воротах перед выездом со двора клиники его останавливает охранник и говорит, что у стационарного больного резко поднялась температура после операции, и ему нужно вернуться. Он возвращается, поднимается по ступеням на второй этаж. В это время в здании почти никого. В стационар ведёт длинный коридор. Он заходит в свой кабинет переодевает халат, и всё… Только это странное лицо перед глазами. Михаил ещё и ещё раз прокручивал весь день. Должна быть зацепка. Ничего. Хотя нет!!! Есть зацепка…!!!!! Мужчина закрыл глаза руками. Подъезжаю к воротам, подходит охранник.

– Георгий Ефимович звонил, сказал, что у больного в стационаре после операции резко поднялась температура, и Вам надо вернуться.

Георгий Ефимович…!!!!! Всё-таки Жорка!!!! Мысли обжигали сознание. Но его в клинике не было. Он с друзьями ждали его в ресторане. Значит, это ничего не доказывает. Это только его, Михаила, догадки.

Компьютера у Вадима дома не было. Михаил оделся и пошёл в интернет-кафе неподалёку, на углу соседней улицы. Девушка, администратор, долго объясняла ему, как пользоваться этой адской машиной под названием Интернет. Михаил начал искать информацию о клинике, о своём исчезновении. Страницы загружались очень долго. Через несколько часов, когда он уже хотел уходить, взгляд наткнулся на сноску в углу страницы «Читайте также: Врач-убийца, Михаил Громов, бросился в бега». Перешёл по ссылке. Страница медленно загрузилась. В статье было написано, как молодая девушка умерла от заражения крови, наступившее в результате пластической операции, которую проводил доктор Громов. Якобы милиция сразу завела уголовное дело, но потом его прекратила, за отсутствием состава преступления. Описывались страдания безутешного отца, который потерял единственную любимую дочь. И фото с похорон. Михаил присмотрелся. В одном из людей у гроба он узнал лицо, запомнившееся ему последним перед исчезновением. Ну конечно, это он – отец умершей девушки. Так значит, это он решил мне отомстить! – с облегчением подумал Михаил и выключил компьютер.

Как только мужчина зашёл в квартиру, раздался телефонный звонок. Поначалу он обрадовался, звонила Надя. Но потом радость сменилась разочарованием. Надежда сообщила отцу, что после того, как посоветовалась с мужем, она решила, что не может прописать его в своей квартире. И что вообще, им больше не стоит общаться и видеться. Она попросила больше ей не звонить и не искать встречи, попрощалась и повесила трубку. Обескураженный Михаил даже не успел что-то возразить. Он долго ещё сидел на стуле с телефонной трубкой в руке.

Наде пришлось туго в жизни, и она отвыкла от порядочности и бескорыстия. Любовью родителей или мужа она была тоже обделена. Её отрадой была маленькая дочь, и она хотела сделать так, чтобы она получила от неё всё, чего недодали родители ей. Нет, она, конечно, помнила, что в детстве у неё была хорошая семья и добрые любящие родители, но, лишения и горести юношества и взрослой жизни перечёркивали детские воспоминания, делая их какими-то далёкими и не реальными. Да, ещё муж, человек угрюмый и депрессивный, накрутил её, мол, от появления отца ничего хорошего не жди. Пропишешь его, а он потом на жилплощадь претендовать начнёт. Или денег с нас будет тянуть. А мы и так еле концы с концами сводим. Подумай о нас и об Ульяне, ведь в будущем это всё скажется и на ней. Вот и решила она не подвергать риску свою семью, а главное малышку. Где-то в глубине души она понимала, что это жестоко и несправедливо, но, жизнь – это жизнь, такая как она есть.

Крушение надежд

Пустота опять заполнила душу Михаила. Звонок дочери оборвал ту единственную нить надежды, за которую цеплялось сознание. Несколько дней он ходил по разным адресам, пытаясь выяснить, где сейчас живёт отец умершей после операции девушки, Геннадий Константинович Ковалёв. В конце концов, за сто долларов выяснил место его последней прописки в центральном паспортном столе. Но по адресу соседи сказали, что он последних полгода лежит в больнице и в квартире никто не появляется. Поехал в больницу. В регистратуре сказали, что он лежит в онкологии. На входе в отделение дежурная сестра поинтересовалась, кто он такой, потому как кроме родственников никого не пускают. Миша сказал, что он родственник.

– Сейчас пойду, посмотрю, как там он, можно ли к нему сейчас. Он очень плох, и врач последние дни посещение запретил – сказала медсестра, направляясь к палате.

– Скажите ему, что брат Михаил пришёл, я ненадолго, только повидаться! – крикнул ей в след мужчина. Сестра вернулась, выдала Михаилу халат, указала на дверь в конце коридора. В палате стояло четыре койки, но только одна была занята. На ней лежал и смотрел в потолок похожий на скелет мужчина жёлтого цвета. Михаил приподнял прикреплённую на спинке кровати табличку. На верхней строчке написано – Геннадий Константинович Ковалёв. Чуть ниже – Рак желудка 4 стад. Не операбелен.

Михаил взял стул, сел рядом с больным.

– Я знал, что придёшь – еле слышно произнёс мужчина. – Как только узнал, что ты выжил, всё ждал тебя. Вот так бывает, хорошие люди без вины мрут, а такую сволочь, как ты, ничего не берёт. Жаль, что я в таком состоянии, а то я бы тебя своими руками додушил, за то, что дочь мою единственную на тот свет отправил. Мне всё Георгий Ефимович рассказал. Как ты после ночной пьянки небрежно Машу оперировал, как инфекцию ей занёс. Как потом денег мусорам дал, чтобы дело замяли – мужчина с ненавистью посмотрел на Михаила.

– Хочешь знать, как я всё тогда сделал? Меня в клинику Геннадий Ефимович незаметно провёл, дал ключ от твоего кабинета и снотворное, чтобы тебя усыпить. Я в кладовке спрятался, подождал пока все уйдут. Потом к тебе в кабинет пробрался. Когда ты вернулся, накинулся сзади, и тряпкой пропитанной хлороформом закрыл тебе рот и нос. Потом, когда ты немного отъехал, уколол снотворное. Утром нас с тобой Геннадий Ефимович из клиники незаметно на своей машине вывез. Потом я усадил тебя на переднее сидение своего старенького Опеля и повёз, куда глаза глядят. Геннадий Ефимович сказал, что нужно завезти тебя как можно подальше и снабдил ампулами со снотворным и шприцами. Когда проехали Москву, я несколько раз заезжал в лес, чтобы тебя убить и закопать. Но рука не поднималась, я раньше никого не убивал. Так я доехал аж до Ростовской области. Ты спал на переднем сидении, потому ни у кого это не вызывало никаких подозрений. Ампулы заканчивались. Я свернул с трассы, и доехал до каких-то угольных шахт. Убить тебя собственноручно я так и не смог, да и подумал, что такая мразь как ты не заслуживает такой лёгкой смерти. Дорога вела через эстакаду, под которой проходили маневровые пути к шахтам. Я увидел, как подо мной проезжают пустые вагоны, а в дали огромные погрузочные механизмы, тельферные ленты, грузят в вагоны уголь. Дело было на рассвете и машин на дороге почти не было. Я раздел тебя, и бросил с эстакады в медленно ползущий пустой вагон. Перед этим, правда, изрезал тебе лицо опасной бритвой, чтобы не смогли опознать. Я так в кино видел. Потом постоял, подождал, пока твой вагон станет под погрузку. Убедившись, что дело сделано, я сжёг в лесу твои вещи и документы и уже не спеша вернулся в Питер. Кто же знал, что ты окажешься таким живучим? – мужчина снова зыркнул на Михаила ещё с большей ненавистью.