Сева Украинец - Кладбище желаний, пристанище надежд

01.08.1999

Тётя Лариса всё чаще говорит мне, что хватит слоняться без дела и пора брать себя в руки и налаживать дальнейшую жизнь.

А я никак не могу собрать себя в кучу. На душе словно камень лежит. Каждый день говорю себе, что с завтрашнего дня начну жить по-новому, пойду в спортзал, буду готовиться к институту. Но на следующее утро ничего не меняется – депрессия, глубокая апатия ко всему и этот камень на душе, тяжёлый, не дающий вдохнуть полной грудью. И так изо дня в день, неделю за неделей. Несколько раз пробовал напиться. Ничего хорошего из этого не получилось. Один раз раздобыл бутылку казёнки и выдул её на пляже под какой-то слабый закусь. Проснулся на утро там же, на пляже, весь в песке с жуткой головной болью. Второй раз и того хуже. С другом Пашей и ещё двумя пацанами раздавили в павильоне детсада банку самогона. Не помню, как добрался домой. На утро обблевал весь огород. Да ещё в придачу получил конкретную взбучку от тётки. Друг Пашка на той последней попойке, глядя на моё убитое состояние, пообещал познакомить с серьёзными чуваками. По его словам, это меня отвлечёт. Он был старше меня на год. Жил через улицу от нас. Считался хулиганом и трудным подростком. К тому же, отец его был ранее судим. Мои родители раньше не одобряли нашей дружбы. А теперь, когда матери нет в живых, а отец в больнице, критиковать за то, что общаюсь с Пашкой меня некому.

06.09.1999

Документы за лето я так никуда и не подал. Учёбу забросил окончательно. Ну, ничего, будет год чтобы прийти в себя, как следует подготовиться к поступлению в институт. С тётей Ларисой и её мужем состоялся серьёзный разговор. Они хотят, чтобы я устроился на работу. Я всегда считал, что могу поработать у отца на фирме. Но от тёти я узнал, что не всё так просто. Партнёры папы оказались людьми непорядочными и теперь под большим вопросом вообще существование его бизнеса. У фирмы, как оказалось, было много долгов и обязательств. Отец об этом никому не рассказывал, делал всегда вид, что его бизнес процветает. А на самом деле, еле сводил концы с концами. Он старался поддерживать имидж успешного бизнесмена, как говорится, торговал лицом. И это во многом было тогда оправдано. Но авария вскрыла истинное положение дел. Фирма держалась на нём как на спасительной верёвочке. Без его личного участия бизнес начал стремительно идти ко дну. Не обошлось и без подлости и предательства жадных до денег партнёров и сотрудников. Многие не упустили момент нажиться на чужом горе. Так уж устроен наш человек, несчастье ближнего часто становится приятным поводом поживиться и позлорадствовать.

Друг Паша, однажды, отвёл меня на «Заречье», на квартиру к свои знакомым. В двушке на третьем этаже пятиэтажки почти каждый вечер собиралась шумная компания. Ребята и девчонки были все постарше. Играли на гитаре, выпивали, перекидывались в картишки, в общем, круто проводили время.

12.11.1999

Две недели назад выписали отца, и я наконец-то вернулся домой. Я очень этого ждал. Тётя Лариса уже все уши прожужжала на счёт того, что я так и не нашел работу и слоняюсь без дела. Но отец, как только приехал домой, тут же запил. Мало того, что у него не было ноги и передвигался на костылях, теперь он был постоянно пьян. Я никогда не представлял, что мой отец, который всегда был для меня кем-то великим, почти Богом, может так низко пасть. Он превратился в небритого вонючего полубомжа на костылях, который пропивал всё, что можно было продать из дома. Родственники попытались его образумить. Как-то собрались вместе, приехали, устроили ему разнос. И вроде бы помогло, но ненадолго. Через два дня трезвой жизни он получил повестку в суд и опять запил.

На хату на Заречье я уже ходил сам, без Паши. Компания приняла меня в свои ряды, и я был, как это говорят, в доску свой. В тусовке я немного мог расслабиться и забыть о проблемах. Но душевная боль так и не отпускала. Камень по-прежнему лежал на моей груди тяжёлой ношей. Потому в компании я, по большей части, молчал, и если все как лошади ржали над смешным анекдотом, то я лишь изредка мог выдавить из себя улыбку. Понемногу начал выпивать, когда кто-то приносил вина. Но, скорее так, за компанию.

Особого удовольствия я от этого не испытывал. Но и неприятные ощущения от спиртного были уже намного слабее. Однажды Коля, хозяин квартиры по кличке Калач, предложил покурить травку. Такое бывало и раньше, я всегда отказывался. Но сегодня он предложил пыхнуть не всем, а именно мне. Это было приятно. Калач намного старше меня, уже отслужил в армии, и был в моих глазах личностью авторитетной. Он нигде не работал, но деньжата у него всегда водились. Говорили, что он торгует чем-то незаконным, да и так, шустрит по мелочи. Я не раз видел, как к нему приходили разного рода серьёзные люди, и они о чём-то долго тёрли, уединившись.

Мы пошли на кухню. Калач забил косяк. Пыхнули на двоих. Поначалу я закашлялся. Потом долго разговаривали о всяком разном, смеялись, шутили. Мне было легко и весело. Я не думал ни о чём плохом. Это было обалденное ощущение. Пришёл домой, и как ни странно, застал трезвого отца. Он пытался заниматься уборкой. Я был рад видеть его таким. Бросился помогать. После уборки мы долго сидели за столом, пили чай и беседовали о том, как будем устраивать дальнейшую жизнь. Впервые после трагедии у меня появилось чувство, что всё налаживается.

11.12.1999

Сегодня Калач сказал, что халявная дурь закончилась. Объяснил, типа у него с бабками сейчас туго, а трава денег стоит. Но предложил, если мне нужно, то он продаст немного, по-братски, ведь мы теперь с ним вроде как кореша. Тётка давала мне деньги на еду и карманные расходы. Потому я без труда выкроил немного гривен на небольшой пакетик шмали. Забивать косяк я уже и сам умел. Да и чего там уметь. Зато теперь смогу дунуть где хочу и с кем хочу, и не буду привязан к хате Калача.

Отцу дали два года условно. В его случае это был самый мягкий приговор. Главное, что не посадили. Он начал помаленьку приходить в себя. Хотел попробовать как-то восстановиться в бизнесе. Нужно было заказать хороший протез, достать денег для раскрутки. Мы решили поменять дом на двухкомнатную квартиру с доплатой. Тем более, что такой вариант у отца был. Конечно жаль было терять такой красивый и большой дом с ухоженным двором, садом и гаражом. Но, ничего не поделаешь. Надо как-то двигаться вперёд. Тем более, что жить стало вообще не на что. Деньгами помогала только семья тёти Ларисы. А у них и без нас всегда не густо с этим было. Раньше постоянно у отца занимала. Мы решили, что обмен для нас сейчас очень необходим, тем более, что в этом доме всё напоминало о покойной маме. На кладбище, кстати, я так ещё ни разу и не сходил.