Денис Вепс - Тьма внутри нас

А мне хотелось похвастаться! В конце концов я не так часто это делаю. Ни мои родители, ни друзья, ни Она не подозревали, насколько многогранен и необычен я был. Они возможно и гордились бы мной тогда, искали моей компании, но я всегда ставил скромность превыше всех своих добродетелей и оттого получал далеко не по заслугам.

Сегодня был не тот день. Он словно явился из другой жизни. Как если бы их было две: одна длиной в тридцать лет и другая – сегодняшний день. Нынче мне было можно всё, чего не позволялось в прошлой, вчерашней жизни.

Сегодня я буду хвастаться напропалую. А вот и тот, кто мне нужен. Э, да паренёк явно пьян, в такую-то рань. Или ему тоже всё сегодня можно? Некоторые люди довольно разговорчивы, когда пьяны, некоторые угрюмо молчат. В любом случае, не попробуешь – не узнаешь.

Я тормознул рядом с безвольно повесившим голову юношей лет двадцати. Он ловил машину, в каком-то отчаянии всё поднимая и поднимая большой палец. Меня он вроде и не заметил, или подумал, что я – очередной водила, который со злости швырнёт его на обочину, да ещё и наподдаст ногой в живот. Судя по его одежде, один такой на его душу уже нашёлся. Он безропотно стоял, смотря в противоположном направлении и все поднимал руку, вглядываясь в пустынную даль.

– Эй, друг! – я окликнул его. – Залезай, подвезу.

Я подождал, пока он медленно, словно не веря своим ушам, повернёт ко мне голову, и, шатаясь, побредёт, чуть приволакивая ноги, к моему авто. Вот он наконец уселся и с благодарностью уставился, улыбаясь. Не такой уж и пьяный. Видел я и похуже.

– Откуда так рано? – не то что бы мне было особо интересно, просто надо же с чего-то начать разговор.

– От подружки. Кинула меня. Говорит, не может меня полюбить, – парень грустно на меня взглянул, и я понял, что тема мне подходит.

– Ты ещё молодой, – начал я, как будто сам был стариком. Это бесило. – Когда-то это покажется просто сном. Только вот не ручаюсь за существование этого «когда-то», дружок, – злорадно усмехнулся я.

– Конец света. Слыхал? – пояснил я в ответ на его недоумевающий взгляд. – И ты и твоя подружка – все вы завтра уже и не вспомните друг о друге. На неё упадёт какое-нибудь дерево, тебя придавит автомобилем. Ну как в фильмах обычно бывает. Доходит?

Он усмехнулся, но по этой неуверенной гримасе совершенно нельзя было понять, верит он мне или считает идиотом.

– Не знаю, как ты собираешься прожить этот последний день, но я бы посоветовал тебе не распускать сопли, оторваться там, куда ты едешь, по полной. Другого шанса не будет, – оживлённо, взбираясь с ногами на свой конёк, начал я.

– Вот как бы ты провёл его, если б смог все заранее спланировать?

Парень явно призадумался и, казалось, даже протрезвел.

– Я бы сводил Кэти в тот ресторан, о котором она мечтала, – промямлил он.

Он был безнадёжен.

– А ещё? – не унимался я.

– Потом мы бы сидели в обнимку на диване, ели попкорн или печенье, целовались, ну потом, как водится, страстная ночь.

Не удивляюсь, что эта умница сбежала от него. Ну и зануда. Последний романтик. Сопляк. Надеюсь, я таким не был.

Он заметил выражение брезгливости на моём лице – так бывало всегда, когда меня что-либо не устраивало – и спросил несколько раздражённо:

– Ну а вы как бы провели?

Наконец-то!

– Для того, чтобы знать, как я провёл бы свой последний день, парень, нужно сначала знать, как я жил до него, не думаешь? Не бойся, я не буду тебе описывать, как повесился мой отец, когда я пешком ходил под стол. Этого не было. Мой отец застрелился, – сказал я и захохотал.

– Но, чтобы понять мои планы на мой последний день тебе явно надо знать мотивы, не так ли? Как там тебя зовут? – я специально говорил с долей пренебрежения. Этот сопляк большего не заслуживал.

– Арне, – промямлил он.

– Так вот, Арне, друг, до твоих лет я и думать не думал о девушках, сексе и уже тем более о диване с попкорном. Но тем не менее, когда однажды мы с моим другом Хенриком – он вечно был наголову выше меня во всем, и буквально и образно выражаясь – пришли в ту кафешку у вокзала, где делали обалденные гамбургеры, именно я заметил двух близняшек, вокруг которых все и завертелось. И крутится, надо тебе сказать, до сих пор.

– Они были как две куклы – одинаковые юбочки, блузки и кудряшки. И лица кукольные, румяные, с горящими глазами, как у восторженного пупса. И имена соответствовали внешности: Кэри и Мэри. Представляешь? Как будто их предки заранее знали, что из их малышек получится. Кэри стала моей. Несмотря на их сходство, что не удивительно для однояйцевых близнецов, я Кэри смог бы отличить и с расстояния в сто ярдов. Взгляд ее был угрюмым, она будто исподлобья разглядывала всё, что её окружало – оценивающе и толикой еле заметной зависти.

Мэри была другой. Лихорадочный блеск в глазах, задорных и хитрых. Щёки вечно пылают. Губы яркие. Генератор идей. Но такая живость не по мне – слишком уж ненастоящей казалась она мне. А вот Хенрику как раз по душе. Они и парой-то были картинной, как в рекламе. Высокий брутальный красавец-блондин и маленькая куколка с живыми глазами.

Она, малышка Мэри, сгорела так же стремительно, как и жила. И блеск в глазах, и лихорадочный румянец, и даже безумство идей – все это оказалось последствием туберкулеза.

Кэри была безутешна. Нам этого не понять, но у близнецов такая духовная связь, что почти ощущается физически. Это всё равно что, если бы твоя голова была там, на небесах, а тело оставалось на земле. Нет. Не так. Половина тебя сгнила. Ровно половина. Пусто. Ничто. А вторая живёт себе, как ни в чём не бывало. Конечно, Кэри так и не пришла в себя полностью. Хенрик же горевал недолго. Мэри вспыхнула в его жизни и угасла одинаково быстро. Как бабочка, залетевшая ненадолго в его дом, порадовавшая своей красотой и засохшая где-то в углу.

Я думал, причиной тому его легкомысленный характер, а оказалось, он просто не осознал в полной мере этой утраты, ведь у него был дубликат. Как если бы у каждого человека была копия и в случае его смерти можно было ей воспользоваться. Он и раньше-то путал сестёр, хотя на мой взгляд, на это был способен лишь полный идиот. Тогда Хенрик впервые доказал, что он именно идиот и есть. Был.

Отдав должное покойнице, он как ни в чём не бывало, переключился на Кэри, а она и впрямь рядом с ним стала чем-то неуловимо напоминать свою близняшку-сестру. Оживился взгляд, поменялась причёска, появилась искусственная импульсивность. Мэри словно передала сестре после смерти эстафетную палочку.

Я чувствовал себя гадко. Со мной её угрюмость никуда не исчезала, она продолжала сосредоточенно молчать, погруженная в свои мысли, и лишь иногда бурчала что-то в ответ, будто бы я её раздражал и сил не было меня выносить.