Николай Борисов-Линда - По самому, по краю… Избранное

Могилу копали молча. Земля, насыщенная влагой, оказалась податлива. Тонкие корни деревьев сочно брызгали, словно лопались под ударами лопат и не сопротивлялись.

Никита застегнул на Олеговом камуфляже все пуговицы, на берцах окровавленные шнурки завязал на два узла накрепко, навечно. В кармане оставил зажигалку. Пачку сигарет «Прима» разорвал пополам, на две части, одну часть с одной сигаретой засунул в нагрудный карман мертвого товарища, другую в свой карман.

Дно могилы, утрамбовав ногами, застелили ветками деревьев, на ветви расстелили плащ-палатку. Опустили тело, сложили руки крест-накрест, а в левую ладонь вложили рожок от автомата.

– Спи спокойно, дорогой наш товарищ Олежек. Пусть земля тебе будет пухом, – Никита неумело перекрестился, за ним перекрестились остальные. – Верь, мы за тебя отомстим.

Плащ-палатку с телом обвязали ремнями, верх могилы, плотно один к одному подогнав, закрыли дрючками, как закрывают мусульманские могилы, и торопливо засыпали землей. Когда над холмиком соорудили крест, из-за облаков пробилось солнце. Небо обдало бездонной голубизной. Они молча постояли над могилой. Трижды подняв автоматы, клацнули, всякий раз передергивая затворами.

Александр – донской казак с сине-бордовым шрамом на левой щеке, прохрипел осипшим голосом:

– Дождь его загубил, дождь, – подсоединил рожок к автомату, вогнал патрон в патронник и повел покатыми плечами. – Кабы не дождь, он не потерял бы тропу. А так… вода траву спрямила, след нарушила, он с тропы и сбился… спешил.

С ним никто не спорил. Были заняты своими мыслями. Но каждый думал об одном и том же: на месте Олега мог быть любой из них. Просто ему кости судьбы так выпали.

Отойдя от могилы, попадали кругом, несмотря на сырость, пренебрегая всеми требованиями предосторожности, только автоматы сняли с предохранителей. Усталость сладостной истомой обволакивала расслабленные ноги, тело. Сухари не хотелось жевать, поскольку от их хруста вздрагивал осоловевший мозг и сбросивший дрему разум назойливо подсказывал: «Не спи, опасность рядом, не спи». Никита же с нарочитой яростью вгрызался в кусок пересохшей горбушки. Он знал, что сейчас даст команду и бойцы встанут через «не могу» и пойдут. Но медлил, оттягивая этот момент, хотя отведенный час давно закончился.

Наконец скомандовал:

– Все, мужики, пора. Домой вернемся, Олежку помянем и отоспимся, – резко встал, энергично сделал несколько приседаний. – Нам нельзя здесь больше оставаться. Мы и так из графика выпали. Сейчас только вперед и вперед.

Чернявый красавец, Витька-Молдаван угрюмо усмехнулся:

– Нам бы, дядя Никита, день продержаться, да ночь простоять. – Все улыбнулись.

– Нет, племянничек Витичка, прошагать, а где и пробежать, а где и на брюхе проползти. И главное, следов поменьше после себя оставить. Хотя… большего оставить невозможно. – Он, тяжело вздохнув, осмотрел товарищей. Плащ-палатки крепко связаны и приторочены к рюкзакам. Обувь, обмундирование – все в надлежащем виде. Мельком глянув на могилу, мысленно бросил: «Спасибо, Олежек. Свой смертью ты дал нам шанс выжить. Спасибо, друг». И громко для всех:

– А ну попрыгали, – сам, для примера, сделал несколько подскоков. Этого можно было и не делать, четверо из пяти – бывшие афганцы, более того офицеры разведчики. Нет, уже трое. Один Витька-Молдаван, родом из Тирасполя, не нюхал пороха. Так сложилось, что даже в армии не служил, но науку воевать освоил быстро. Как губка впитывает, а пострелять… медом не корми. Воюет

с наслаждением, с каким-то немыслимым азартом. Одним словом – играет. А может, такие войны и есть игра для взрослых, игра настоящих мужиков? – И усмехнулся своим мыслям.

Александр в Афгане хлебнул лиха, дважды был ранен, горел в «вертушке» вместе с генералом, ставшим впоследствии знаменитым. Шрам через все лицо оттуда. После войны, что перекати-поле, благо Союз большой, так нигде и не прибился. А на Дону, говорит, душно, обмельчали казачки, выродились. Сорняк, говорит, остался, вроде меня. Хотя папах понашили да шашек понапокупали.

С Вовкой-Душманом Никита воевал вместе. Не один сухарь пополам съели, не одну флягу воды разделили, а про то, как на караваны ходили – отдельный разговор. Душманом прозвали еще там, как обрастал щетиной – истинный дух. Это он Никиту в Приднестровье вызвал. Написал: «Приезжай в Дубоссары, есть интересное дело и с нашими встретимся», и он приехал.

Никита смотрел на осунувшиеся, грязные, небритые лица, но не видел их. Он видел сжатые губы, жесткие, внимательные глаза, в которых горел холодный рассудок воинов.

– Все, потопали. Александр – вперед, я замыкаю. – И, не оглядываясь, пошел вдоль дороги.

Не прошли и двухсот метров, когда по дороге, разбрасывая шмотья грязи, грозно рыча, пронеслась БМП с шестью автоматчиками на броне. Где-то далеко, в глубине леса, послышался лай собак. Не сговариваясь, прибавили шаг, а потом и сами не заметили, как перешли на бег. Таким темпом, лавируя между деревьями, отмахали километра три и выбежали к шоссе. Так же, не сговариваясь, попадали в цепь под кусты, зорко всматриваясь и тяжело дыша.

– Никита, ещё один такой марш-бросок и не дождётся маменька сыночка своего, – тяжело дыша, просипел Александр. – С вашей беготней, казаки-разбойнички, весь сон разогнали. – Он упал рядом и напряженно уставился в сторону шоссе.

– Немудрено, Саня, – Никита сам сипел легкими, – время полдничать, а у нас во рту ни маковинки, ни росинки. В нашей первопрестольной, небось, свободные художники проснулись, кофею изволят кушать. Так что можешь считать и у нас время подъема. Самая пора для творчества. – Он также внимательно всматривался в проносившиеся по шоссе автомобили, автобусы.

Солнце нещадно припекало, земля парила, дышалось тяжело.

Вовка-Душман подбежал, согнувшись, перебежками:

– Командир, надо уходить отсюда, засветимся. Увидят, стуканут, нас здесь и завалят. Не выпустят.

Никита понимал, что собачий лай не случаен, да и БМП с автоматчиками в лесу тоже не на экскурсии. Ищут их. Но как перейти шоссе незамеченными? Как?

Несколько раз по шоссе проехал военный патруль.

– Нет, мы так ничего не вылежим. Давай обратно в лес. До ночи ждать, резона нет.

Проследив, как бойцы, проскользнув, словно тени, исчезли в лесу, он тоже в несколько приемов оказался рядом. Не останавливаясь, побежали друг за другом по лесу вдоль шоссе.

«Раз, два, три. Три, четыре, пять, вышел зайчик погулять»… – Никита дышал в нос, задавая себе ритм бега и думал, что становится староват для таких вот пробежек на свежем воздухе.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.