Владимир Кирпильцов - Дядюшка Дэн – по дороге на войну и обратно

Яська посмотрел с недоверием, нехотя встал напротив этого бухгалтера, скинувшего пиджак, и с удовольствием ткнул его в живот. Но рука пролетела куда-то в пустоту с дополнительным ускорением, полученным от лёгкого толчка в локоть по направлению движения. Яс озлобился и ударил сверху – и опять тоже самое. И потом… всё то же самое, то же самое – полёты с грохотом в пустоту.

– Ну, хватит. Ты понял, в чём секрет? Твой удар этому Магоге, как слону – дробина. Его удар в несколько раз мощнее. Вот его и используй против него же самого. Даже помогай его удару в последнее мгновение. Главное – ты должен поднырнуть мимо него. Вот тогда… Ну ты видел…

Вошедшая Аглая с немым недоумением смотрела, как двое, маленький и большой, пытаются молотить друг друга, но сами же летят от удара, приканчивая последнюю целую мебель по пути следования собственного неуправляемого тела.

Они её не замечали. Ясу явно понравилось. Он учился с упоением.

– И последнее. Особо секретное оружие.

Взмыленный Яська затих в священном трепете, передавшимся и Аглае, остающейся незамеченной за старой, с кистями, шторой, прикрывающей вход. Что-то ей подсказывало – дальше только для мужчин, но соблазн кое-что узнать про эту породу останавливал. Она бесстыдно подслушивала.

– Если уж не смог уйти от сближения, то и не дёргайся со своими ударами – хватай его за… гениталии… Как за что?! – да за яйца, чёрт побери! Хватай и держи крепко-накрепко. Вот так!.. Ага, глаза на лоб полезли, и дёргаться уже не хочется, не так ли?

Мальчишка охнул и стал судорожно глотать воздух…

– Теперь ты понял, насколько надо давить? Э-э! Тренироваться будешь не на мне, а на…

– Понял, – сказал Яс, – на кошках.

– На котах… помойных, – добавил новоявленный сэнсэй, намекая на Гогу. – Правильное кино смотришь, Яс! Наше!

И тут же, даже не обернувшись, обратился к Аглае, наив-но полагавшей себя невидимкой:

– Тебя два мужика оставили только подслушивать, а ты ещё и подглядываешь!

Дверь хлопнула, унося лёгкий аромат Аглаи, который полковник уже научился неосознанно отличать.

Оба сидели, запыхавшись.

– Ну, как? Маленько освоил?

Яс закивал, соглашаясь. Но ещё больше уходя в себя.

– Ладно, говори, чего он там наболтал, какие слова будем засовывать в… Магоге… Ну, чтобы дело с концом. Говори просто! Как мужик – мужику!

Лицо Яськи скомкалось стыдом и желанием этого самого «как мужик – мужику»:

– Он сказал – верит в непорочное зачатие…

– Что ж в том плохого?

– Он потом добавил: «Вот и Яська у нас от непорочного зачатия. Посидела ученица с учителем истории на лавочке под ясенем, у речки – вот тебе и Яська».

– Да-а, однако, в прозорливости твоей маме не откажешь. Понимаю – плохо на душе у тебя, парень, от того прискорбного факта, что некому мать защитить. Я ведь тоже рос один у мамы, очень больной мамы… Всякие унижения приходилось перемалывать. Настроение иногда было…

Они оба замолчали, вспоминая и перемалывая нервом и желваком каждый своё, но уже в унисон…

– А хочешь, рецепт твоего исцеления от хандры покажу. Там у тебя под крыльцом не бочка ли?

Во дворе странный дядька разделся, неожиданно для Аглаи, обнажив угловатый, но сильный мускулистый торс. Он хотел снять и брюки, но, заметив её в окне, остановился, оставив и непрезентабельную майку, судя по виду – застиранную неоднократно впопыхах, скорее всего, прямо под краном:

‒ Давай, таскай холодную воду в бочку, и бегом.

Когда бочка наполнилась холодной колодезной водой, приказал:

– Лезь, поможет!

– Да ну… – Яська разочаровался.

– Лезь!

– А самому слабо?

Сэнсэй «сделал ручкой» нечто, вроде: «Спокойно, Вася» ‒ и шандарахнулся, не снимая брюк и майки, в бочку.

Вода вытолкнула подземельным чистым ключевым холодом. Артур Карлович вылетел из бочки как ужаленный:

– А теперь ты! Что, слабо?

Яс осторожно полез в воду, постепенно погружаясь и испытывая страдания.

– Да не мучайся! – вконец обнаглевший дядька подтолкнул его плечи, и Яс свалился головой вниз. И тут же, едва не захлёбываясь водой, холодом и возмущением, появился над краем бочки. Но его мучитель опять силком засунул его под воду.

Яростный Яська вынырнул и, дерзко, в отместку схватив голову обидчика за редкие волосёнки, утопил её… Потом ещё и ещё… Обмен любезностями взаимоутопляемых продолжался, пока старший утопленник не вынырнул прямо перед лицом Яськи с нелепыми антеннами волос, всклоченными цепким захватом мальчишеских пальцев.

– Лучше б ты Гогу-Магогу так за яйца держал! – посетовал новоявленный марсианин, стараясь пригладить редкие клочки волосьев, не отличающиеся завидной густотой.

Яська хохотал, убегая по двору от этого ненормального, пока оба не шлёпнулись мокрыми задами на крыльцо. Горячие волны охватывали распалённые ледяной водой розовые тела, забывшие о недавней хандре и озлоблении на человеческую несправедливость. Было светло и чисто, будто новый лист жизни начинался с Самой Заглавной буквы.

Аглая принесла полотенце. Яська, ойкая и отбиваясь от материных рук, убежал сам вытираться. Она осталась убирать капли на мужской, ожидаемо сильной спине, на шее, вытянувшей, судя по всему, нелёгкую жизнь, и потому несколько загрубевшей от напряжений, исчерченной толстыми синими венами.

Он не двигался. А спина просыхала под полотенцем и женскими тонкими ладошками, отвечая жаром тела, разбуженным холодной водой и… хотя определение этому «и» ещё не пришло. Но горячая спина уже испаряла не воду, а тонкий запах слегка взволнованного крепкого мужского тела, вернее – кожи, не очень ровной, даже грубовато скалистой на крупных лопатках – крыльях.

Она невольно наклонилась, вдыхая запах мужской силы, и случайно коснулась упавшими кончиками волос его плеч и спины.

Он замер, не зная, как относиться к этому блаженному состоянию…

Но тут тревожно «зазвонил» внутренний будильник. До отъезда группы осталось пол часа.

Полковник вскочил, оказавшись с Аглаей лицом к лицу. Она попыталась накрыть его полотенцем от сумеречного холода. Он принял эту заботу с нежностью, переходящей в тишину ожидания чего-то…

Но рядом с яблони с глухим стуком упало яблоко, испугав и тишину, и…

– Давай лучше ещё по одной… для согрева и на дорожку.

Она кивнула с радостью женщины, понимающей и почитающей глубокие, невысказанные чувства мужчины-господина. Не того господина, что владеет только женским телом, а того – кто питает веру в опору.

Он поднял свою стопку:

– За знакомство!

Она засмеялась, озадачив его.

– А что – мы ещё не знакомы? Артур Карлович, – он искал ещё слова, которые бы чётко определили расстояние между ними в возрасте. На дедушку для её сына он чуть не дотягивал, а для неё… при нарастающей и, увы, осознанной плешивости…