Петр Мельников - Ну как же себя не обожать?!

Кампания по реституции, в свою очередь, заставила начать пересмотр роли уже канонизированных патриотов Сопротивления в области культуры, которым до этого посвящали стихи, которым аплодировали, подле которых ахали и охали, которых засыпали орденами Почётного легиона. К детишкам на школьные праздники этих дедушек и бабушек привозили в инвалидных колясках, а они, шамкая и едва управляясь с челюстями, любили рассказывать о своих музейных подвигах. И вдруг этих святительников и подвижников из Виши неприятно высветил некий мощный прожектор. Вот тут-то былое геройство нежданно-негаданно обернулось более чем сомнительным поведением. Славный легиончик.

Впрочем, такая передряга не впервой, ни во Франции, ни в остальном мире. Так, к примеру, диаметрально сместились оценки в современной России в случае с Александром Невским. Между прочим, добавка «Невский» дана вовсе не по битве при Неве, а по месту владений. Странно читать, но, оказывается, князь этот был, ох, очень не прост. Он был причиной русских междоусобиц, творимых монгольским оружием, просто-напросто татарский прихвостень. Не из всех летописей удалось вытравить указание, что приказывал отрезать носы и выкалывать глаза новгородцам, которые не хотели подчиняться Батыю. Кстати, хорошо известно, что хан официально определил его своим приёмным сыном; владетелю льстило, что Александр прекрасно говорит по-татарски. Усыновление – наивысшее ордынское отличие, для которого, кроме прочих церемоний требовалось брататься. Это вам не просто обняться покрепче, пришлось пить кумыс, в котором его кровь была смешана с кровью родного сына хана. А побратавшись с татарином, надо было проявить лояльность. Потому, возвратясь в княжество, будущий святой отблагодарил нового родственника, послав донос в Орду на своего же младшего брата Андрея. В политических картишках не до братишек. Для Орды это было удобным предлогом опустошить Переяславль и взять Андрея Ярославича в плен.

Незадолго перед смертью Невский внезапно утихомирился, постригся в монахи, приняв схиму под именем Алексия. Присвоение нового имени в психологическом плане означает обновление, очищение, освобождение от прежних пут, а в религиозном контексте – от козней лукавого. Хотелось бы думать, что, наконец, осознал сколь тяжки были прегрешения. Может и осознал, кто знает? Чужая душа – потёмки. Но поздновато. Не спасли ни схима, ни новое прозвище, ибо, в конце концов, отравой-то его извели уже в виде Алексия. Должно быть, долго ждали, когда можно будет дотянуться. Кто отравил так и не выяснилось, да никто и не собирался выяснять. Тот редкий случай, когда умерщвление князя оказалось выгодным всем, хотя и по совершенно перпендикулярным причинам. И приёмному батюшке Батыю, и новоиспечённому ордынскому братцу, и русским оппонентам хана вкупе с Александром Ярославичем. Да и как было не возрадоваться, в особенности новгородцам, которые не забыли обид и притеснений.

Вот вам и святой-пресвятой, защитник Руси от супостата, чуть ли не Георгий-Победоносец. Только взглянуть на снимок, где анонсируется фильм «Александр Невский», на этот аляповатый плакат с неверным рисунком. Правая нога князя в стремени оказалась слева, а левая неизвестно где. Диагональная композиция сильно напоминает знаменитую суриковскую картину с боярыней Морозовой в розвальнях, которые стремительно уносят диссидентку в ссылку. А для сходства с Георгием-драконоборцем афише не хватает разве что поверженного чудовища. При ближайшем рассмотрении змий-дракон, похоже, увернулся и свалился в пропасть. Конь, дико сверкая очами наподобие поп-певца Филиппа Киркорова, вот-вот должен ухнуть в тартарары.

Я бы не стал разбираться с этим беспомощным плакатом, если бы он поразительным образом не был карикатурно эквивалентен самой кинокартине. Под таким соусом Пётр Андреевич Павленко с Сергеем Михайловичем Эйзенштейном и препарировали нового святого на потребу диктатору и доверчивому советскому народонаселению, которое всё съест и не поперхнётся.

После этой информации у иного читателя от негодования в худшем случае может случиться инфаркт миокарда, а в лучшем – нехватка воздуха и нарушения сердечного ритма. Я проделал эксперимент с читкой вслух и симптоматика подтвердилась. Если этот читатель опомнился, то сейчас ему (ей) явно неймётся поднять хай и ещё раз вспомнить про известный фильм Сергея Эйзенштейна «Александр Невский», где «всё правильно», «всё как было». Хорошо, что я нынче в Южном полушарии, поэтому весь этот ор по поводу возводимой напраслины вряд ли до меня дойдёт. Нет у меня желания выслушивать излияния ненависти. Сыт по горло. Но вот незадача: тому ревнителю официальных интерпретаций придётся прополоскать рот от пены и схватиться за валокордин с нитроглицерином, ибо я добавлю, что эта кинокартина про благостного князя – не более чем примитивная агитационная подкрутка для фронта и тыла. И фронт, и тыл как реальность уже просматривались в конце тридцатых, начале сороковых годов, когда советским вождям не терпелось развязать войну. Именно тогда возникла острая необходимость в патриотических россказнях, высокохудожественная ложь по заказу и на потребу идеологических отделов тоталитарного государства.

Сценарий было предложено написать идеологически выверенному, теперь полузабытому Петру Павленко, который был приставлен надсмотрщиком-комиссаром при Сергее Эйзенштейне. Того это вполне устраивало. Совокупная ложь про боестолкновения с рыцарями, которых не было (ни рыцарей, ни столкновений), про подвиги Невского была настолько наглой, что историки за голову хватались по выходе фильма на экран. Так же, как в своё время живые свидетели событий тех лет ругались матом после просмотра ленты «Ленин в Октябре» Михаила Ромма. Но, несмотря на враньё, обе агитки в креативной обёртке сработали как надо. Зрителю удалось вдолбить, что это-то и есть историческая правда. Стыд глаза не выест. А теперь запрограммированная публика попытается вдолбить мне про героического князя и рявкает с перекошенной пастью. Такие найдутся, уже встречал.

Что же касается личностного стержня самого режиссёра, то цепляясь одна за другую, такие штучки не могли не привести к творческому распаду. Колёсики зацепляются за колёсики, те задевают рычажок, тот соскальзывает и вдруг всё становится необратимым. Сколько верёвочке не виться… В самом деле, ко второй части фильма «Иван Грозный» рычажок у талантливого от природы Эйзенштейна сдвинулся не туда. И уже навсегда. Режиссёр прогнулся в перегиб, пошёл на профессиональную панель, отмаливая у Сталина место под скудным барачным солнцем. Если говорить о внешних моментах, то касалось это двух болевых точек. Первая – по паспорту тогдашнего образца одна из точек в действительности была не первой, а пятой, знаменитым «Пятым пунктом», то есть графой национальности, которая под этим номером стояла в главном документе. А у режиссёра там значилось еврейство. В антисемитской стране надо было выживать. Вторая же, не менее чувствительная точка определялась статусом Эйзенштейна как известного, но неприкасаемого гея. Неприкасаемость эта была эфемерной, «прикоснуться» могли в любое время, чаще – ночью. И другим знаменитостям с тем же анамнезом пришлось ещё хуже, как например певцу Вадиму Козину. Того укатали в Магадан, несмотря на то, что бывало путешествовал со Сталиным в Тегеран услаждать романсами вождя и союзников по коалиции Черчилля и Рузвельта. Сергею Михайловичу Эйзенштейну тщательно подшивали на живую нитку двух жен, но косметика имиджа не удалась. Как говорили, маэстро был женат дважды, и оба раза неудачно: одна жена ушла, вторая – нет.