Арсен Аветисов - Небесный перекресток. Уйти, чтобы вернуться

Всю молочную продукцию, сыр, овощи и фрукты приносили прямо к крыльцу дома, и это без интернета или заказа через мобильные приложения. Просто приносили в одно и то же время. При виде слоя сливок на мацони меня до сих пор передергивает, когда вспоминаю насильственное поглощение этой массы, сопровождаемое уверениями в его полезности.

А ночью к деревне подходили шакалы. Они стонали как младенцы, брошенные на опушке леса, а их глаза светили желтыми огоньками в кромешной темноте ночи. Но пугали они почему-то только нас, детей. Взрослые к ним относились как к составляющей своего отдыха и совершенно не обращали на них внимания за своими бесконечными вечерними разговорами в тусклом пламени керосиновой лампы. Надо сказать, что и электричество в эту часть деревни проведено не было. Это были лучшие времена экологического туризма. Никакой химии.

Моей бабушке нравилась ее специальность химика. И нравилась до такой степени, что, после того как она родила троих детей, она вышла на работу, оставив их на попечении моей прабабушки. Но не только любовь к профессии заставила ее долгие годы работать с утра и до ночи…

Все началось с того самого дня, когда мой дед энергично вошел в ее лабораторию. Высокий, красивый, в кожаном плаще, с зачесанной назад плотной шевелюрой и открытым уверенным взглядом, он сразу привлек внимание бабушки. Надо сказать прямо – она влюбилась раз и навсегда. Но не все так просто. Бабушка была из зажиточной семьи: отец ее владел мыловаренным заводом. Рано овдовевший, он души не чаял в своих двух дочерях, воспитанием которых занимались их тетя и нанятая гувернантка. Бабушка вспоминала, что в ее детстве, когда им надо было куда-нибудь выезжать, к крыльцу их двухэтажного дома подавался собственный экипаж с кучером на облучке. По ее рассказам сложно было понять, скучала ли она по тем временам или нет, но жизнь ее в замужестве была без экипажей, гувернанток и двухэтажного дома.

Можно не гадать об отношении моего прадеда – представителя капитала к своему потенциальному зятю – носителю идеологии свободного труда. Конечно, прадед был против такого брака, но моя бабушка тоже оказалась не робкого десятка. Был ли с ее стороны ультиматум или прадед сам понял, что удержать старшую дочь невозможно, но скрепя сердце он все же согласился на этот брак, одарив бабушку хорошим приданым. Однако приданое не задержалось в Тбилиси. После того как дед стал вторым секретарем районного комитета партии, то ли из-за козней и аппаратной игры, то ли действительно из-за напряженной ситуации на западной границе Страны Советов его назначили парторгом полка, расквартированного под Житомиром.

Бабушка, оставив старшую дочь на попечении прабабушки, вместе с годовалым сыном поехала к мужу. До войны оставалось девять месяцев…

В один из солнечных летних дней, которых в западной Украине в достатке, в дом к бабушке, которая в этот момент кормила сына, пришел помощник деда:

– Ваш муж сегодня не придет ночевать. А вам сказал срочно выезжать в Тбилиси. В дорогу ничего лишнего не брать, только самое необходимое. Я вас сопровожу. – На удивленный взгляд бабушки коротко бросил: – Началась война.

Как тут не подумать о том, что история повторяется. Настал черед бабушки бежать и спасать своих детей. Почему детей, ведь с ней был только сын? Но они ждали появления третьего ребенка. Младшая дочка родится в Тбилиси через пять месяцев после начала войны.

Повторяя про себя напутствие мужа взять самое необходимое, бабушка, положив краюху хлеба в один карман и сахар – в другой, отправляется с сыном на вокзал. Эшелоны уже забиты уезжающими. Помощнику деда в конце концов удается посадить ее с ребенком в последний вагон. Мы жалуемся на последние вагоны, но это спасло ей жизнь: по дороге на одной из станций поезд разбомбили, осталась только пара последних вагонов.

Как бабушка в положении и с сыном на руках добралась до Тбилиси, никто не знает. Единственное, что сохранили воспоминания, это то, что весь хлеб и сахар она отдавала сыну. Полностью изнеможенная, она доехала до Тбилиси, прямо на привокзальной площади силы оставили ее, и она потеряла сознание. Город Тбилиси на самом деле не такой большой, как может показаться. В толпе окруживших ее горожан нашлась женщина, которая ее узнала: «Да это же жена нашего секретаря!» – воскликнула она. Люди были более участливыми и услужливыми… Ее с сыном отвели домой.

Осенью этого же года они получили извещение, что мой дед пропал без вести, что означало только одно – среди убитых он не обнаружен. А что было там, за линией фронта, кто его знает. Но все же можно предположить, поскольку дед мог сойти как за зажиточного еврея, так и за бравого коммуниста. В любом случае это не очень обнадеживающие перспективы для нахождения в плену. Но не для прабабушки. Она до последних дней верила, что он вернется.

Кроме дивана, стола и книжного шкафа, была еще одна реликвия, оставшаяся от деда, которую бережно хранила прабабушка, – его белая рубашка. Время от времени она вытаскивала ее, осторожно разглаживала морщинистыми руками и о чем-то говорила с ней. С родных она взяла слово, что, когда она умрет, они оденут ее в эту белую рубашку ее сына.

Прабабушка за свою жизнь только и видела что дорогу, по которой они бежали из Западной Армении, суетливый Тифлис и эти летние дачи. Ее не интересовало, как работает телевизор или как Гагарин оказался в космосе, она никогда не летала самолетом, но она всегда спрашивала о море.

– Какое оно, это море? – говорила она. – Не умереть, увидеть бы его.

Ей было девяносто два года, когда мы всей семьей поехали на море. Мне было почти пять, и я знал о море все. Прабабушка долго смотрела и удивлялась такому объему воды, и прислушивалась к накатывающим волнам. Потом в длинной, до пят, белой рубашке, в которых современные паломники входят в Иордан, вошла в море. Она не испугалась, несмотря на то, что не умела плавать. Хотя бы эта ее мечта наконец исполнилась… А потом мы вернулись в душный и раскаленный Тифлис.

Она ушла из жизни так же тихо, как и жила. Искупавшись и повязав голову в этот раз белой косынкой, молча оглядев домочадцев, прильнувших к телевизору, она пошла спать. Через час, когда передача закончилась, ее окликнули. Она не ответила. Как она и хотела, ее одели в белую рубашку ее единственного сына, которого она так и не дождалась. Наконец она воссоединилась со всеми своими детьми. Семьи всегда воссоединяются. Не обязательно на земле…

Многих из нас вырастили бабушки, а некоторых – прабабушки. Вместе с ними мы делали первые шаги, произносили первые слова, первый раз залечивали разбитые коленки. И мы знаем, каким может быть счастье. Оно – как ее беспредельное терпение, как ее нескончаемая забота, как ее ласка и как ее доброта. Как море ее любви.