Авенир Декабрист - Чужой голос в чужом доме

Промокший и усталый, он ничего более не желал, чем броситься на кровать. Но прежде Владимир стянул мокрую одежду, развесил её по комнатушке, а сам закутался в простыню и лёг.

Владимир пролежал в полудрёме до темноты. Голодный желудок напоминал о необходимости вставать. Овечкин поднялся с кровати, потрогал свои брюки; они висели на ближайшем к нему стуле ─ одному из двух подозрительно скрипящих ─ ещё влажные. Пришлось расправить на себе простыню наподобие древнеримской тоги, и приступить к поиску съестного. Они с Юлей привозили сюда две банки консервов, чай в пакетиках и три пачки печенья. Всё это лежало в холодильнике, правда, он не работал, но как шкаф годился. Чай можно приготовить на костре, только завтра, а сейчас довольствоваться печеньем. Пожевал сухое печенье, в горле запершило, и он занялся поиском воды. Где-то оставалась бутылка газированной воды. Нашлась всё в том же холодильнике. Вкус оставлял желать лучшего, но что поделаешь, пришлось терпеть. После скромной трапезы уселся на кровать, приступил к обследованию впотьмах своей ноги. Она опухла, но в положении сидя, когда на ногу не давил вес тела, болезненность ощущалась слабо. «Вывих, скорей всего, ─ поставил себе диагноз Владимир. ─ Завтра перетяну потуже и пойду».

Утром Владимир, отдохнувший, полный светлых надежд, вышел, посмотрел на прояснившееся небо. «Надо поискать сухих дров, ─ наметил себе план. ─ Без чая не пойду!» Дрова нашлись под навесом. Когда он нёс три полена в одной руке, а другой держал палку-костыль, нога дала о себе знать возобновившейся болью. Ногу хоть и перетянул лентой от простыни, всё ж это помогало мало. Ещё ему показалось ─ заметил боковым зрением, ─ что по улице человек прошёл. «Хорошо или плохо? ─ озадачился Владимир. ─ Надо ли обнаруживать себя? С одной стороны, люди могут помочь, с другой ─ раскроют моё пребывание, если сюда нагрянет полиция». Решил пока заняться чаем, а там видно будет. Сходил в домик за старым чайником ─ спасибо хозяевам, оставили. Разжёг костёр: спички он предусмотрительно привёз ещё давно.

За водой пришлось плестись к колодцу, благо недалеко ─ всего метров сто, на этой же улочке. По пути пришёл к выводу, что хорошо бы заменить «костыль»: с таким в город не пойдёшь, и в машину не возьмут. «Надо найти доску и сделать из неё нечто наподобие настоящего костыля», ─ рассуждал Овечкин, идя к колодцу. Одновременно озирался по сторонам, разглядывая домики: покосившиеся, неухоженные, местами прогнившие, без следов пребывания человека. И это запустение проникло в сознание, заполнило мироощущение; Владимир почувствовал себя частью этого заброшенного мира. Тоскливое чувство утерянного благополучия повергло в уныние.

Он даже не помнил, как крутил ворот колодца, как наливал воду в чайник из дырявого колодезного ведра, как шёл обратно.

Вода закипала долго. Владимир бросил три пакетика заварки прямо в чайник, так как стаканов в домике не нашлось. Пришлось ещё ждать, пока чай остынет. Зато, когда вдоволь напился бодрящего напитка, почувствовал прилив сил и чуточку оптимизма.

Долго сидел с закрытыми глазами, подставив лицо солнцу, наслаждался тишиной и временным покоем. Всё же внутренний настрой на опасность чутко среагировал на отдалённый звук, непривычный в заброшенной деревне. Открыл глаза, насторожился, вслушиваясь, не повторится ли снова. Толи скрежет, толи скрип донёсся с той стороны, где находился колодец. «Воды набирает кто-то, что ли? ─ пришла в голову первая мысль. ─ Скрипит или нет колодец?.. Не помню». Владимир приподнялся, подобрал лежащий у порога костыль-палку. «Пойду посмотрю, ─ решил беглец. ─ Рискну. Расспрошу, если встречу кого, как добраться до города. Вдруг, какой-то транспорт имеется вроде велосипеда или мотоцикла. Хорошо бы с телефоном кто-то нашёлся».

Поплёлся по улочке, на этот раз внимательней вглядывался в дома, дворы, огороды. Снова увидел ворону, которая при его приближении каркнула и слетела со столба с оторванными проводами, подумал: «Не та ли самая птица?»

Возле колодца никого не было. Владимир подошёл, повертел рукоятку ворота: скрипа не последовало ─ значит, источник непонятного звука другой. Направился дальше. Впереди из-за высокого забора у более-менее приличного дома на мгновение показалась голова в вязаной шапочке с торчащими из-под неё космами. Человек спрятался, видимо, не желал общаться. Овечкин понял намерение незнакомца исчезнуть, но всё равно двинулся к тому дому.

Калитка в высоком заборе заперта изнутри; во дворе рядом с кучкой не колотых берёзовых чурок лежал наполовину наполненный большой мешок, чуть далее валялось колесо от телеги и сломанный хомут. Владимир подёргал калитку, постучал своим костылём по дощатому забору ─ никакого отклика. Сквозь пыльное стекло смутно проглядывалось лицо затаившегося человека. Выражение этой физиономии недвусмысленно говорило о нежелании видеть кого бы то ни было. «Понятно, ─ сказал Овечкин вслух, словно адресуя тому, кто в доме. Развернулся уходить, мысленно сделал вывод для себя: ─ Воришка, наверное. Впрочем, здесь всё ─ ничьё… уже!»

По дороге оторвал толстую крепкую доску от ненужного никому забора.

В домике дал отдохнул натруженной ноге, потом пообедал консервами и принялся выстрагивать костыль из принесённой доски. На ночь предусмотрительно забаррикадировал дверь. Потом подумал и дополнил мероприятия по безопасной ночёвке. Открыл окно, вылез и повесил замок на дверь, затем вернулся в помещение также через окно. Вспомнил, что оставил чайник на улице; нужно забрать, а то, вдруг, ночью пить захочется. Пришлось повторить выход с препятствиями. Естественно, что проделывал маршрут без костыля, поэтому заныла нога.

Следующие два дня прошли без значимых событий. Владимир больше лежал или строгал костыль. Периодически выходил во двор и прислушивался: нет ли посторонних звуков.

На пятый день утром Владимира разбудило дёрганье замка на двери. Метнулся к окошку, присел, осторожно выглядывая на миг. Слышались два голоса: говорили в спокойной манере, как обычно беседуют соседи или хорошо знакомые люди о ком-то, также известном человеке. Одну фразу, точнее ─ обрывок её, Овечкин разобрал: «Чего бы он возвращался… Нет никого. Показалось…» Вскоре голоса затихли, передвигаясь от дверей на улицу. Владимир встал в полный рост. Из окна пару секунд виднелась спина одного человека, похоже пожилого, затем люди ушли наискосок по улице. Подождал несколько минут, вылез в окно, открыл дверь. «Как поступить: оставаться на виду или притаиться и доделать костыль внутри? ─ мучился в нерешительности Овечкин.

Разговор неизвестных возобновился вдалеке. Терзаемый сомнениями, Владимир всё же решил подойти к людям; их голоса, по необъяснимой причине, вызывали доверие, и, хотя это не такой уж весомый аргумент, лучше попытать удачи, чем гадать впоследствии, как добраться до областного центра. Подхватил лесной костыль и поспешно зашагал по улице, превозмогая боль. Прошёл мимо дома, где вчера видел подозрительного типа. Впереди оставались две избёнки, за которыми к улице примыкала другая, более короткая ─ вот и всё поселение. Овечкин слышал когда-то давно разговор о конеферме в этой деревеньке. Сейчас и следов не осталось ─ только вспомнился хомут во дворе того дома. Он уже поворачивал на другую улочку, когда услышал за спиной голос, звучавший у его двери: