Раиса Сысоева - Полынь: молекулы горечи

– Вадим Вадимович просил нас собраться в двести восемнадцатой, – сообщила Светочка, внимательно глядя на себя в зеркало. – В этой аудитории весь факультет должен поместиться.

– Поторапливаемся, красавицы, – изрёк Решетов и первым поспешил на собрание, показывая пример.

– Только если Вадим Вадимович просил, – пискнула Наташенька.

Проректора по интенсификации кадров, первого заместителя ректора, Ёмкина Вадима Вадимовича студенты запоминали обычно хорошо. Привлекательный лицом, статный, умный, хорошо воспитанный, он был «слабоват на передок». О его пристрастии к женщинам всех возрастов говорили чаще, чем о сроках сдачи экзаменов. Познакомиться с ним пришлось и Яне. Пару лет назад она проходила собеседование при устройстве на дополнительное место работы в институт. На основную ставку она трудилась и трудится в школе №13, конечно, преподавание – по совместительству. Тогда проректор соизволил оказать ей внимание – взял ее руку в свою, начал говорить что-то про учебный процесс. «У вас пахнет изо рта» – сказала тогда Яна, чтобы не обнадеживать его понапрасну. И больше на прием к проректору она не попадала. Правда, в месте работы ей не отказали, и это последнее позабавило ее и дало повод думать, что у Ёмкина здравого смысла все-таки несколько больше, чем кокетства.

Территориально школа с институтом находились на окраине города. Но пригород этот был своеобразным и весьма удобным для проезда аппендиксом большого города, в котором деловых центров построили значительно больше, чем школ. Платили в пригороде по тарифам деревни – городская учительница при прочих равных условиях и одинаковом размере стимулирующей части получала меньшую зарплату, чем Яна, добирающаяся до места работы за сорок минут – терпимая цена за стабильность. Никто из партнёров Константина не станет требовать от неё лучших оценок своему чаду. Никто из богатых подруг свекрови не сунет нос в то, как Яна ведёт урок или как шутит с ребятами из пятого класса на экскурсии в местном краеведческом музее. Пригород был ей приятен.

Трехъярусный актовый зал бурлил волнами публики. Яна опоздала, сделала бесстрашную попытку пробраться на галерку, но ее в суматохе толкнули другие опоздавшие, и она вынуждена была зайти на второй ряд. Поздоровалась со знакомыми сидящими вблизи. Вокруг обнаружились сплошь хмурые лица. Толпа преподавателей, заполняющая просторное помещение, гудела наподобие толпы студентов, энергично пересказывающих сплетни из общаги, торопливо заканчивая очередную комичную историю до звонка. С той лишь разницей, что преподаватели не смеялись, не плевали жвачку на пол, и не играли в карты, пряча руки под столом.

Совсем рядом с Яной разместился ее одноклассник Сидоров Павел.

– У меня у ребенка вторые сутки температура, а я здесь как дурак, – пробормотал он, и посмотрел на свои ладони мутными от бессонницы глазами.

– Представь, что у тебя диарея, и смойся домой, – ответила Яна равнодушно.

Павел глянул на нее, крякнул, и поспешил к выходу, энергично протискиваясь сквозь толпу.

Послышался звонок, совсем как учебный, но он не умолкал почти минуту. Все притихли.

Поднялся Ёмкин и уверенно начал вступительную речь. Рядом с проректором сидели двое в полицейской форме, и еще один человек в бледно-розовой рубашке и опрятном темно-сером пиджаке. Яна внимательнее всмотрелась в лицо этого третьего гостя, и брови ее удивленно изогнулись. Сердце начало биться по вертикали. Спина и плечи оделись мурашками. Тот самый, что облил ее чаем в магазине. Только сейчас он одет более тщательно, волосы в полном порядке и выражение лица непроницаемое. «Недоволен». – Яна точно это знала, но объяснить не могла. Сложно представить, что он способен голос повысить. Опасность.

Мужчина холодно скользил взглядом по лицам в зале. На него никто не обращал внимания.

– Гаврила Сергеевич Сашкин, – провозгласил Ёмкин, и уступил место на кафедре незнакомцу в бледно-розовой рубашке.

– Доброе утро, господа, – начал Сашкин уверенно. – Мне очень жаль, что приходится отрывать всех вас от важных дел, но я вынужден быть навязчивым, чтобы закончить следствие в максимально короткие сроки. В ходе расследования мне придётся побеспокоить буквально каждого из вас. Поэтому, надеюсь, наше общение будет продуктивным.

Широкие плечи, хорошая осанка, но главное – черты лица. Бесстрастный опытный взгляд, красивый крупный нос, прямые строгие губы, характерные скулы и хорошая стрижка, позволяющая волосам лежать естественно и аккуратно. Голос прозвучал спокойно, отчетливо. Прокурор немного растянул губы, видимо изображая улыбку, и прошел на свое место. В зале воцарилось молчание. Вероятно, половина из присутствующих просто не верили в убийство. Они ждали какой-то ловушки в рамках антикоррупционного закона. Каждый мыслил о личных грехах. Институтское начальство придерживало повышение заработной платы: нет смысла платить работникам лишнего, если они и так насобирают себе денежек взятками.

Слово снова взял Ёмкин. Он продекламировал что-то и долго витиевато уговаривал присутствующих содействовать следствию.

Озадаченная, не в силах управлять взбесившимися обстоятельствами Яна почувствовала себя ущербной. Ее глаза прилипли к подтянутой прямой фигуре Сашкина, она зачарованно впитывала его интонацию, движения, смысл слов. Неужели ему пятьдесят? Что он здесь забыл? А если Сергей его племянник, чего ей ждать от дяди? Как жаль, что они вообще как-то связаны… Лучше бы он был родственником кого-то еще…

Воспользовавшись заминкой, вызванной появлением участкового с листком доклада на тему безопасности в общественных местах, Гаврила Сергеевич прошёл вдоль столов президиума, шепнул что-то соседу в полицейской форме, и покинул зал. Собрание продолжалось еще около часа, но Яна не понимала глаз, она открыла электронную книгу в телефоне и, досчитывая до шестидесяти, перелистывала страницы. В самые отчаянные моменты жизни Яну неизменно выручали цифры: сложение, порядковый счёт, логарифмирование, манипуляции с десятичными дробями – всё музыка для ума. И в то же время здесь, в душной лекционной аудитории, ее пробирал озноб, течение мысли застывало строительным раствором. Предательские пальцы стали совершенно ледяными. И она тридцать седьмой раз дошла до шестидесяти и абсолютно искренне зевнула в кулак. Дела-а-а. Она думала, что заваривает кашу, а вышло, что получается прямо-таки борщ какой-то.

***

В три часа дня Яне понадобилось вернуться в школу. Стандартная ситуация: короткое обсуждение планов на будущий месяц вылилось к концу дня в строгое обязательство изложить подробный конспект и предоставить его в печатном виде. Опыт бывалых учительниц говорил о том, что любое новое начинание конечно же претерпит ряд поправок. Но стареющий директор Пажов возжелал прочесть наброски до понедельника, хоть тресни. Жизнь отучила Яну Александровну удивляться хитросплетениям школьных задач. Она сочла за лучшее не спорить с начальством, приехала и углубилась в составление блочной рабочей программы и скрепя сердцем затеяла выверку нового электронного пособия по геометрии для восьмого класса. Во истину, эта суббота претендовала на бесконечность! Коридоры привычно пусты – стены будут слушать тишину до утра понедельника. Но кропотливые завучи разойдутся лишь через пару часов примерно. И сторож станет делать обход, позвякивая ключами. Не хотелось бы оставаться так поздно. Значит, у нее есть девяносто минут чистого времени. Забавно, день начался так рано, но усталости нет. Дома в тазу замочена пропитанная имбирной жидкостью куртка и ещё ей непременно следует забрать Максима домой от свекрови, а то у той случится дичайшее переутомление и Яне снова придётся просить прощения за то, что Максим пробыл у любящей бабушки лишние минуты.