Анатолий Ехалов - Мальчик с котомкой. Избранное

Огромные бревна, отборный сосняк, стоит почти вровень с берегами недвижно. И вот где-то ниже по течению люди разбирают преграду и вся это махина, треща и звеня неохватными бревнами, устремляется все быстрее и стремительнее вниз по течению. Успевай уносить ноги!

…И вот весна сорок второго. Только что закончили сплав. А сплавщикам и лесорубам на фронт надо. И Даниле Андреяновичу – на фронт, уже третью войну одолевать, и сыновьям его, и Алексею Мурановуу и всем, всем, всем, кто может в руках держать оружие. Не сегодня, так завтра. Готовься. Враг подступает к Москве…

Лешка отчетливо помнит эти проводы 25 апреля.

Их было в первой партии тридцать человек. Все пришли как на праздник на берег в хороших одеждах, белых рубашках, с гармошками, кто умел играть. Нужно было попадать в райцентр – село Усолье.

Уставшая от сплава река, уже входила в свои берега, но изредка по ней проплывали молью одинокие бревна. А вот лодки не было. Какой-то раздолбай угнал ее на ту сторону реки и оставил там.

Надо переправляться.

И тут по реке поплыла пачка бревен, собравшаяся крест на крест. Видимо, слишком много леса спускали из бунтов. Вот она и задержалась.

Алексей Муранов схватил багор, зацепил эту пачку, прыгнул на нее и перебрался на ту сторону.

Река все еще играла, течение было быстрое и Муранова снесло метров на двести.

И весь поселок стоял на берегу и переживал за Алексея: сумеет ли добыть лодку, не пропадет ли в бурной реке…

Николай вместе с мужиками стоял внизу у уреза воды, ожидая Муранова с лодкой. А на берегу, на самом высоком месте отдельно от всех стоял, как памятник, вороной конь со всадником. На коне восседал новый начальник лесопункта, присланный откуда издалека, Михаил Травин.

Он по-хозяйски окидывал взором поселок, реку, баб и детей, провожавших на фронт мужей, и ноздри его хищно раздувались. На сердце у Николая стало еще тревожнее. И тут же тревога эта стала закипать яростью:

– Ну, ладно, – сказал он сам себе. – Мы обязательно вернемся и подведем итоги. Кто и чем помог стране?

И вот, наконец, Муранов поднялся, пригнал лодку и принялся перевозить мужиков через реку.

Как в иной мир, из которого нет возврата. По крайней мере нет возврата прежнего мужа, отца, сына… Потому, как война, если не убьет, то покалечит, не покалечит, так искорежит душу…

Всех мужиков перевез Муранов, одна баба с последним рейсом туда уплыла с ним, чтобы вернуть лодку.

А мужики пошли по дороге наверх в сосновый бор. Шли друг за другом, не оглядываясь. На войну пошли.

Так и остались в глазах у Лешки эти сосновские мужики, идущие спасать отечество по той стороне Дороманки..

А на этом берегу – горе, плач и рев непрерывный. Бабы плачут одна перед другой целыми днями.

И платки в слезах, и платки валяются на земле по улице. Ревет-ревет иная, платок потеряет. Да как не рыдать, если в соседних деревнях, на русских-то, местных, которые первыми на войну ушли, уже прислали похоронки. Причем, в подробностях описано было: ваш отец, муж убит так-то и где, ранен смертельно так-то..

Теперь и их мужики ушли на погибель туда. А кто и вернулся, то калекой: без рук, без ног, без глаз…

И потом проходит какое-то время, где-то в 43-м году к осени ближе поднимаются из большой реки по малой два карбаса полуторатонника. И на них горы старых шинелей, бывших в употреблении, и все шинели в крови. Видимо, они с убитых солдат. С фронта.

И тут началась невообразимое. Жуткая сцена: стали разбирать бабы эти шинели. Их приказано было отстирать и привести в порядок, ушить, заштопать.

Одна баба берет шинель, а она вся в крови. То ли с убитого, то ли с раненного жестоко. Зарыдала в голос.

Это отпечаталось в памяти на всю жизнь.

У Кати Мурановой в похоронке на Алексея было написано: «Ранение в живот.»

И она увидела шинель:

– Это его шинель!

Рев и стон стоял на рекой и лесом неимоверный. Рыдали все. Стали искать в этих окровавленных шинелях свои, зная, кто и как из мужей или сыновей ранен был…

Многих женщин без чувств дети домой уводили.

…Николай оставил на плечах Платониды четырех нахлебников. Расставались когда, плакал…

– Как же ты, Платоша, справишься?

И вот леску прислал. Немецкую. Крючков. А до речки пятнадцать метров от порога. Утром Лешка поднимется рано, мать закажет:

– Много не лови. Хватит и одной щуки.

А она уж хлеба творит. Щук на противне запекали. Если же ничего не говорит, тащит и двух или трех. С первого заброса редко, когда не схватит щука. Второй раз, бывает, сорвется, кинет Лешка еше раз. И все равно, наловит столько, сколько нужно.

Стали ту войну переживать… Грибами, ягодами, рыбой, дичью лесной…

Первым в Сосновое поселение возвратился с войны оплаканный, отпетый в церкви Алексей Иванович Муранов. У него был позвоночник перебит. Он был в Мясном бору в армии Власова.

Власов армию сдал. Бойцам объявили так:

– Кто хочет домой – идите, а кто желает сражаться за свободу – идите с Власовым.

Дядя Леша рассказывал потом :

– Многие пошли с Власовым, а мы собрались и начали выходить из этого окружения. И я оказался раненым, перебило мне позвоночник при переправе Волхова.

…Ранение было серьезным. У него ноги отнялись и ничего не чувствовали. И вот после похоронки приходит письмо его жене Екатерине Петровне:

– Ваш муж находится в Алма-Ата в госпитале. Он тяжело ранен, инвалид первой группы, на всю жизнь будет прикован к постели. Сообщите: какое будет ваше решение? Желаете ли вы забрать его домой или согласитесь на помещение его в дом инвалидов? Ответьте».

Екатерина Петровна пишет: «Везите его ко мне, какой есть».

Спустя время в Сосновое пришла из города санитарная машина и две медсестры из госпиталя привезли его Екатерине Петровне, принесли на руках, буквально.

Алексей Иванович был не только передовиком, но был весельчаком, замечательным гармонистом. Без него ни один праздник не обходился, ни одна посиделка.

Встречать его буквально все Сосновое собралось, кто не был в лесу.

– Ну, здравствуйте, товарищи переселенцы? Каково вам тут без меня жилось? Вот погодите, поднимусь на ноги, Я вам еще сыграю!

Многие бабы потихоньку утирали глаза.

И вот Екатернина Петровна стала его выхаживать. Добросовестно выхаживать. Постепенно он стал встать на ноги, стал косить, да и не худо косил, такой крепкий на руки-то был, заездки забивал, рыбы много ловил.

Когда его привезли, у него фуражка армейская была, форма, ремни, портупея…

Ребятишки, любопытный народ, к нему приперлись. А он и рад. Так этот детсад от него с утра до ночи не выходил. Ребятишки даже за вином для него в лавку бегали.

А вино он любил выпивать с Иваном Ивановичем, учителем местной школы.