Михаил Буков - День ликвидатора

Сказать, что все было отработано и шло гладко, трудно. Были случаи, которые выбивали из колеи, и не только нас. Ломались механизмы, приходилось выводить их на ремонт, но однажды ночью на одном из наших заводиков все остановилось, наступила тишина. К нам в вагончик забегает мой земляк Сергей и говорит: "Мишка, я бомбу ковшом вытащил из песка", – он как раз был оператором на скипе. Представьте себе: ночь, куча песка в свете прожекторов, и ты тащишь на себя болванку, которая может разнести в любую минуту все в дребезги. Тут у любого заноет внутри. Что делать? Остановка в подаче бетона, когда под тобой ревут, как стадо голодных быков, "миксера", – ЧП. Идет заливка "саркофага", непрерывная подача бетона на блок бетононасосами.

Мы сообщаем своему начальству, те – выше, и ждем, но службы не едут. Тогда начальник смены Милосердов берет этот снаряд на руки и, приговаривая шепотом, медленно относит его подальше на кучу песка. Мы делаем ограждение из проволоки… и вперед! Правда, вначале работали с опаской, с какого карьера привезли этот подарок, мы не знали, а вдруг нас ждет еще сюрприз. Но все, слава Богу, обошлось, к утру приехали военные и увезли снаряд. Оказалось, что он лежал в песке со времен второй мировой войны.

А лето все жарило и пылило. Питались мы в столовой "Энергетик" (здание профтехучилища, ул. Калинина), наверное, первая рабочая столовая в то время в Чернобыле. Уже в 2010 году, благодаря современным технологиям, с помощью Интернета, я нашел много участников тех событий и тех, кто работал в то время в этой столовой.

Вот что рассказала мне Татьяна Ролдугина: «Здравствуйте Михаил. Приятно встретить человека, имеющего с тобой что-то общее. Я была командирована в августе 1986 года в Чернобыль в составе вахтовой бригады (30 человек) от ОРСа (отдел рабочего снабжения) Северо-Кавказского завода стальных конструкций Гулькевичского района Краснодарского края. По прибытии в Киев нас переодели во все белое и отправили на катере "Ракета" по воде. В штабе в Чернобыле распределили в столовую "Энергетик". Это была самая большая столовая на тот момент, питалось ежедневно более десяти тысяч человек, питание было по талонам, а буфет – за наличные деньги. Буфет располагался на первом этаже у входа, здесь же дежурили дозиметристы. Питание было очень хорошим, когда я была: если вечером оставались продукты, то их выбрасывали. Свинью с поросятами я не видела, а вот вялые кошки без голоса были. Часто отключали свет , и тогда выдавались сухие пайки. Вода была привозная, а пили минеральную. Нас никуда из Чернобыля не вывозили, мы там и жили: работники кухни в учебном корпусе, а я и еще 3 человека – в столовой. Работали по 18 часов в сутки, без выходных. И поскольку радиационный фон был высокий, вместо 17 командировочных дней мы пробыли всего 12 дней (медики нас комиссовали). Еще помню, при нас приезжал с концертом Николай Гнатюк. Он был именно в Чернобыле, а не в Славутиче. Что меня, действительно, тронуло там, так это общая сплоченность и солидарность людей всех национальностей. Общая беда настолько объединила, что все друг другу хотели и пытались помочь».

Следует отметить, что действительно кормили очень хорошо, тогда было запрещено обрабатывать мясо, поэтому давали ломтями, иногда отбивная больше, чем тарелка. Давали шоколад, апельсины и даже пепси-колу. Каждый день видели такую картину: у входа в столовую вальяжно возлежала свинья с поросятами, видимо, ее там подкармливали. К нам на территорию заходили попастись кони, брали хлеб с рук и терлись благодарно, позже они одичали и не шли к людям, кусались; видели кроликов и другую домашнюю живность. Как-то прилетел карликовый петушок, красавец, такой же бездомный, как и мы, забрали в общежитие, там он и жил.

Где-то в июле 1986 года я после работы в ночь, немного осмотревшись, днем решил пробраться в Припять, в свою квартиру. Я не был там уже почти три месяца, тяжело чувствовать себя бездомным и неприкаянным. Утром на попутной поливочной машине поехал в город. От Чернобыля до Припяти – 18 км. Кроме того, что дороги постоянно поливались водой, обочины были обработаны бардой и латексом, чтобы закрепить песок и пыль, для предотвращения пылепереноса. Его распыляли специальные машины и военные вертолеты. Этот раствор, после застывания, образовывал пленку, похожую на целлофан, если на нее наступить ногой, она хрустела, как сахарная. Дорога проходила через выселенные села Лелев, Копачи, мимо "рыжего леса" – на "факел". В районе Копачей был устроен пункт перегрузки, где из миксеров бетон перегружали в самосвалы, с которыми уже на блоке работали бетононасосы. Таким образом, разделялись машины на условно "грязные" и "чистые". Машины, которые ходили по маршруту Копачи – ЧАЭС, были обречены, они были самые грязные и дальнейшая их судьба – могильник. У водителей было два понятия "факел"– это поездка на 4 блок, и еще в районе "рыжего леса" была стелла – "Комсомольская ударная стройка – ЧАЭС", в форме факела, она и сейчас стоит, только надпись "ЧАЭС" убрали, да ордена комсомольские отпали.

Стелла "Факел". Дорога на Припять

Это было самое грязное место по дороге на блок. Что скрывать, некоторые просто боялись и на "факел" не ехали. Тому есть свидетели – кучи бетона в окрестных лесах, что поделаешь – чувство самосохранения подавляло иногда чувство долга. Да и машины не все были готовы к радиационно-опасным работам, водители сами обшивали кабины свинцом. А "рыжий лес" действительно был смертельно рыжим. Он теперь сам "излучал" во все стороны, был как открытый радиоактивный источник. Во время взрыва, наверное, ветер бросил много аэрозоли, или радиоактивной пыли, именно в ту сторону. Расстояние – два километра до аварийного блока, а леса вокруг сосновые. Это дерево как индикатор – почему-то желтеет и погибает от радиации. Даже странно было видеть такой контраст, когда в этом лесу попадались березки или осины – они стояли зелеными, на желтом фоне. Осенью листочки так и опадали зелеными, будто замороженные. Впоследствии весь этот лесок закопали бульдозерами и сровняли. Долго там почти ничего не росло. Вообще-то вокруг станции погибли все сосновые леса, даже та знаменитая историческая сосна – "трезуб". Еще до аварии мы ходили на нее смотреть – огромная сосна, из одного ствола растут три. На них металлические скобы, на которых, говорят, вешали то красных, то белых. В общем, натерпелась она, бедная, а погибла от «мирного атома", у подножия ее была надпись:

«И ты, идущий по весне,