Данияр Сегизбаев - 55 невыдуманных историй. #запискиалмаатинца

Оказывается, как только мы вышли из палаты, наш «псих» сорвал с себя все бинты, подошел к зеркалу и, посмотрев на торчащие из раны трубки, мрачно произнес:

– Так я и знал, они хотят сделать из меня собаку Павлова.

После чего, не дрогнув, вытащил из раны все дренажи и трубки, шагнул к открытому окну и с фразой: «Я не дам из себя делать подопытного кролика» под отчаянные крики больных, не раздумывая, прыгнул вниз.

Напомню, что палата находилась на четвертом этаже, и я думаю, что любой нормальный человек, если бы не погиб от падения с такой высоты, то уж точно бы остался калекой на всю жизнь. Но наш «разведчик» ограничился только лишь переломом плеча, и даже без сотрясения мозга. Хотя зная его состояние и диагноз, кто его знает, как глубоко и сильно был потрясен его мозг еще до приезда к нам.

Откровенно говоря, я не знаю судьбу этого несчастного, но не исключаю, что зная его «везучесть и живучесть», возможно, он и сейчас жив и здоров, и может быть до сих пор «служит» в советской разведке…

Этот случай произошел на одном из моих ординарных дежурств в приемном покое челюстно-лицевой хирургии.

Я дежурил «сутки» и как обычно «зашивался» на приеме. Наступили летние каникулы, и как это обычно бывает, сразу повалили дети со всевозможными травмами. Больных было много, и мы «запустили конвейер» – я зашивал раны, а сестра после соответствующей пробы ставила им инъекцию детского противостолбнячного анатоксина.

В очередной раз, пробегая из операционной в кабинет, я вдруг увидел заходящую в приемный покой необыкновенно красивую девушку: высокая и стройная, с аккуратной прической и огромными глазами, она тут же приковала к себе внимание всех мужчин, но обратилась ко мне, как к дежурному врачу:

– Простите, доктор, а где проходят практику студенты 5 курса?

Я, сто раз пожалев, что не сам провожу эту практику, указал ей в сторону учебных комнат. Она, мило поблагодарив, ушла, оставив после себя слабый запах чудесного парфюма, совершенно неуместного в нашей дикой смеси запахов крови, лекарств и хлорки. Возможно, в суматохе больничных забот я бы и забыл о ней, но спустя некоторое время ко мне подошел ассистент кафедры с небольшой группой студенток и попросил меня занять их в течение часа чем-нибудь полезным, так как его срочно вызывали в деканат. Я уже хотел возмутиться и отказаться, но тут увидел среди них «свою» недавнюю красавицу и немедленно согласился.

Тут, как назло, машины скорой помощи одна за другой привезли сразу несколько детей с различными травмами. Во время работы в приемном покое к нам часто привозили детей, и как это обычно бывает, дети ведут себя совершенно по-разному. Конечно же, чаще всего они напуганы болезнью или травмой, непривычно-страшной больничной обстановкой, непонятными и блестящими инструментами и т. д. Но бывают уникумы, с которыми невозможно бывает сладить никому. Как раз в тот день привезли вредного мальчишку лет 5—6, который вел себя безобразно, устраивал истерику, бил врача скорой помощи, плевался и непрерывно кричал. Как мы не уговаривали его и не старались, он никак не давал нам оказать ему первую помощь, постоянно убегал на улицу, а когда мама возвращала его обратно, он устраивал такое побоище и крики, что вконец замотал меня и всех окружающих.

В конце концов, мне это надоело и, дав указание медсестре оформлять больных, я схватил это чудовище в охапку, тихонько двинул ему, чтобы он не орал и, взглянув на притихших студенток-практиканток, сказал красавице:

– А Вы, доктор, пройдемте со мной, поможете мне с малышом…

Девушка без возражений пошла за мной, и мы заперли на ключ операционную, чтобы этот вредный мальчишка не удрал от нас.

Мы познакомились, девушку звали Алёна. Под моим руководством, она приготовила инструменты, а я пытался привязать брыкающегося и вопящего мальчика к операционному столу. Любой операционный стол оборудован специальными ремнями для фиксации рук и ног, это обычные требования безопасности, однако этот мальчишка оказался таким изворотливым и сильным, что я никак не мог к нему подступиться. Он постоянно выскакивал из ремней, скинул на пол стерильную простыню, которой я его укрыл, дважды пытался укусить нас и все это время кричал так сильно, что просто звенело в ушах. От непрерывной борьбы, крика и потуг сопротивления он стал багрово-красный, волосы были мокрые и слипшиеся, он плевался и ругался, как последний сапожник, и все же я решил довести дело до конца. Я попросил Алёну крепко зафиксировать ему голову, но как только приготовился ввести ему новокаин, он, увидев шприц с иглой, вдруг выгнулся дугой, с грохотом опрокинул все инструменты на пол, выкатил глаза и издал такой нечеловеческий звук, практически на уровне умирающей касатки, что даже мне стало не по себе.

Я с беспокойством взглянул в глаза Алёны над маской и как в кино увидел, как в них погас свет…

В тот же момент, на пике невыносимого ультразвука, издаваемого маленьким чудовищем, Алёна с высоты своего замечательного роста рухнула на пол в глубоком обмороке. Сам по себе обморок не опасен, но бедная Алёна не просто упала, красиво как актрисы в кино, а именно грохнулась, как обычно падает строительный кран, с размаху ударившись затылком об каменный пол.

На миг я оцепенел: на полу лежала умирающая красавица, а на столе бесновался мерзкий мальчишка, я не знал, как мне поступить. Если бы я отпустил пацана, то он тоже бы рухнул со стола на пол, где валялись инструменты, а я бы получил второе тело на полу. Позвать кого-нибудь я не мог, так как дверь была закрыта изнутри, и, как понимаете, не мог отойти от стола.

Тем временем Алёна в любой момент могла погибнуть от асфиксии, и я принял непростое решение…

Влепив пацану пощечину, я на время выключил его и тут же пристегнул его намертво к операционному столу. Открыв дверь, я вызвал медсестру и отправил ее за реаниматологом, а сам бросился к Алёне. Она была без сознания, но жива, и я начал осторожно возвращать ее к жизни. Примчалась наша дежурная бригада, они профессионально провели всю необходимую терапию и с диагнозом «сотрясение мозга» мы немедленно отправили Алёну в нейрохирургию.

Я же вернулся к чудовищу, он обессилено лежал на столе, стянутый ремнями и напуганный происходящим, теперь он почти не пикал и смотрел на меня с испугом. Я быстро зашил ему рану и отдал его матери, которая была в состоянии полного аффекта и транса, что, в принципе, было объяснимо…

Мне же было безумно жаль Алёну и, конечно же, упущенного шанса познакомиться с ней, но, видимо, ничего на этой земле не происходит просто так…

Кстати, для всех, переживающих за здоровье Алёны, скажу, что для неё все закончилось благополучно. Через год я встретил её на очередном учебном курсе в нашей клинике, но не стал продолжать знакомство и вновь испытывать судьбу, хотя выглядела она просто великолепно и просто притягивала к себе…