Данияр Сегизбаев - 55 невыдуманных историй. #запискиалмаатинца

Целиноград образца 1987 года был областным центром, но при этом был маленьким провинциальным городком с небольшими улицами и типовыми строениями. Мы переночевали в гостинце «Москва» и через два дня нас поселили в женском общежитии финансового техникума в районе железнодорожного вокзала. Причем нас принудили выписаться из Алма-Аты и прописаться в этом жутком здании, потому что в противном случае жильем просто не обеспечивали.

Так началась моя Целиноградская эпопея, продлившаяся 2 года.

Конечно, было очень тяжело после большой алма-атинской квартиры попасть в комнату размером в 12 кв. метров, где мы жили вчетвером. Кроме нас с Витей, с нами жил Костя Шульгин и наш новый друг Алибек Касенов, врач из Караганды. Советские врачи-интерны, кроме того, что жили в ужасных нечеловеческих условиях, должны были участвовать в многочисленных субботниках, дежурить в вытрезвителе и бегать кроссы на лыжах по льду Ишима. Нас заставляли ходить патрулем в ДНД в криминальных районах и обходить неблагополучные квартиры в поисках больных туберкулезом и дизентерией.

Я не буду описывать 40-градусные морозы и осеннюю грязь по колено, ужасные туалеты в общаге и отсутствие горячей воды, как часто мы жили впроголодь, как искали водку по всему городу и всю ночь играли в преферанс при свете свечей. Как катастрофически не хватало 95 рублей зарплаты в месяц, и поэтому приходилось разгружать вагоны с арбузами на вокзале и сдавать кровь за деньги и отгулы, чтобы съездить домой.

Но мы были молоды и отчаянно честолюбивы, энергии и сил было достаточно, мы ничего не боялась, а самое главное – было огромное желание стать классными специалистами и хорошими врачами.

Как-то в конце ноября нас с Виктором отправили на ночное дежурство в городской вытрезвитель. Получив направление, мы на карете скорой помощи приехали в ужасный район, типа нашего алма-атинского «турчатника». Район славился бараками, где проживали «химики», условно освобожденные уголовники на свободе. «Скорая» привезла нас в 20:00 и уехала обратно в город, мы вошли в жутковатое промозглое помещение с решетками на окнах, с плакатами о вреде пьянства и ужасным зловонным запахом. Дежурившие милиционеры особо не обрадовались нам, спать там было негде, еды тоже не было, и махнув на нас рукой, отправили в комнату медицинского осмотра.

В маленькой облезлой комнатушке было два стула и жуткий стол, стоял бак с замерзшей водой и шкаф с остатками лекарств и лейкопластырем. Мы с Витей уселись на нары в комнате для алкашей и с ужасом думали, чем занять себя до утра. Через час сидения в комнате, где температура была не выше 10 градусов тепла, мы замерзли и еле могли разговаривать. Вытрезвитель был пустой, охранники пили водку, и мы за отсутствием пьяных пациентов попросились домой. Караульные, увидев наше плачевное состояние, сжалились над нами, подписали отчетный бегунок и разрешили нам уехать. Вопрос был только, как уехать, стояла кромешная тьма, не было ни одной машины, а общественный транспорт сюда не ездил. Идти пешком по криминальному району было равносильно самоубийству, к тому же было около 20 градусов мороза, а до города было достаточно далеко.

Тут на наше счастье привезли несчастного алкоголика, мы осмотрели его, померили давление и уложили спать на нары, где до этого сидели сами. Привёзшие его милиционеры согласились довезти нас до нашего общежития, однако в милицейском «воронке» кабина была двухместная, и нам с Витей, пришлось лезть в металлическую будку.

Не дай Бог, кому-то побывать в недрах этой адской машины. Внутри не было никаких сидений, и только узкие перекладины вдоль борта, без спинок и элементарных поручней для держания. Людей возили хуже животных, и, судя по пятнам крови и рвотным массам, несчастные алкоголики проезжали в ней все круги ада. Вместо света там были два маленьких зарешеченных оконца с обеих сторон будки. Взявшись за прутья решеток, мы, два врача с высшим образованием, тряслись на ухабах, с трудом удерживаясь на скользком железном полу подобно Луису Корвалану или участникам минского подполья.

Надо сказать, что наше общежитие было ненамного лучше вытрезвителя: на входе 24 часа в сутки дежурили строгие бабки-вахтерши, которые проверяли пропуска, осматривали, что ты несешь, и строго контролировали посещения гостей и ограничение по времени. Старшее поколение наверняка помнит этих бабок, я называю их церберы, это вредная категория особых неподкупных людей с низкой культурой и огромным чувством превосходства над людьми. В эту категории чаще всего попадали вахтерши, лифтерши и всякие коменданты – маленькие злые «начальники», готовые унизить и растоптать все живое вокруг.

Одна из вахтерш почему-то люто не переваривала меня, причем при этом страстно обожала Виктора, называя его уважительно по имени-отчеству. И вот, представьте себе, что именно в её дежурство, громко сигналя клаксоном, мы въехали во двор нашей общаги на милицейском «воронке» с угрожающей надписью «Специальная» на боку.

Ярко освещаемый прожектором, грузовик тормознул у входной двери, и тут же навстречу вышедшему из кабины милиционеру выскочила бдительная бабка-цербер. Подобострастно согнувшись в полупоклоне, эта старуха, наверняка доносившая на соседей в сталинские времена, внимательно ждала развязки.

Милиционер подошел к двери, отпер её специальной ручкой, с лязгом вытащил приставную лесенку и, отворив клетку, по уже сложившейся привычке, грозно прокричал:

– А ну, давай, выходи по очереди!

Когда я, щурясь от яркого света прожектора, появился перед бабкой-вахтером, у неё всё встало на свои места:

– Так я и знала, алкаш, тюрьма по тебе плачет, – разошлась эта старая ведьма, – зря вы его выпустили, заберите обратно…

Поток брани и слюней, возможно, продолжался бы и дальше, как вдруг в выпрыгнувшем следом мужчине она с изумлением узнала Виктора.

– Виктор Борисович, как же так? Как Вы могли?

И тут с новой силой, набросилась на меня:

– Это все из-за него, это он виноват, плохо влияет на Виктор Борисовича…

Надо отдать должное милиционеру, он оказался парнем с юмором, увидев, как меня прессует невменяемая бабка, он строго осадил её со словами:

– Закрой рот, бабка, эти парни выполняли спецзадание, так что не смей орать, а то сейчас мы и тебя заберем!

Спешно ретировавшись, эта вахтерша, наконец отстала от меня и даже стала немного побаиваться, ну а Виктор Борисович в её глазах поднялся как минимум до уровня секретаря райкома партии!

Зимой 1988 года в Целинограде свирепствовали жуткие морозы до минус 45С. Снега было так много, что многие одноэтажные дома были завалены по крышу. Каждый день в 06:00 утра диктор объявлял температуру и отменял школьные занятия. Что касается нас, то мы должны были работать, несмотря ни на что.