Иван Державин - Спаси и сохрани. В объятиях власти

– Не надо было к нему ходить, – сказал Козлов. – Позвонили бы мне, и я отвез бы вас к стоматологу, у которого лечатся все посольские.

– Вы меня отвезите сейчас. Я только отдам справку и скажу торгсоветнику о зубе.

– Лучше, чтобы повез Володя, он знает язык.

– Язык меня не волнует, сам справлюсь.

Отдавая справку Громову, он спросил:

– Не хотите прочитать перед печатью? Может, что подправите, с учетом работы здесь.

Громов пролистал листы, положил на стол.

– Оставьте, я прочитаю.

Он очень не хотел идти к Федотову, тем более отпрашиваться к врачу. Он решил чуть-чуть подождать, надеясь, что зуб утихнет, и направился к своему столу в кабинете Козлова. Кабинет был пуст. Очевидно, Козлов рассказывал торгсоветнику о зубе.

Там речь шла не о нем. Федотов совсем забыл, что Светлана Васильевна с сегодняшнего дня не работала, а без секретаря торгдом остался, как без рук. Срочно был нужен секретарь. Хозяйка категорически возражала против кандидатуры Ольги Павловны, но взамен никого предложить не смогла. Она просмотрела все возможные и невозможные варианты, вплоть до возможных и невозможных евреек – эмигранток. Жены посольских работников либо уже работали, либо сидели с детьми, либо абсолютно не подходили на должность секретаря: не знали язык и не умели даже печатать, не говоря уже о знании секретарского дела. Эмигрантки интересовались в первую очередь зарплатой, а она составляла десятую долю ставки секретаря в стране. Федотов не знал, что делать. И тут неожиданно и резко выступил против кандидатуры со стороны Козлов.

– Вы что, хотите, чтобы посол знал о всех наших делах? – кричал он, наскакивая на огромного Федотова, как дворняга на овчарку. – Или чтобы я допустил этих эмигранток до кассы? Да они в первую же неделю разграбят ее.

Его доводы были настолько убедительны и весомы, что Федотов, забыл посоветоваться еще раз с женой и проговорил хмуро:

– Ладно, оформляйте временно Графову с завтрашнего дня, нет, лучше с сегодняшнего, чтобы успеть сдать почту.

Войдя в свой кабинет, Козлов гордо бросил Графову:

– Я сказа ему, только через мой труп.

– Вы о чем? О моем зубе?

– Он хотел взять секретаря со стороны. Я ему сказал: или Графова или никто. Не знаете, она сейчас дома?

– Думаю, что да.

– Она может сегодня выйти на работу?

– Позвоните ей сами.

Козлов привез Ольгу Павловну через час. Увидев мужа, она спросила:

– Был у врача?

– Еще немного подожду. Может, утихнет, – неуверенно ответил он.

– Хочешь, чтобы я пошла?

– Хорошо, хорошо, сейчас иду.

Подойдя к двери, он глубоко вздохнул и, постучав, вошел.

– Можно, Владилен Афанасьевич?

– Заходите, Федор Павлович. Как устроились?

– Нормально. Вот только зуб заболел. У посольского стоматолога я был два раза. Еще хуже стало.

– Поезжайте к зубнику, у которого наши лечатся, – сказал совсем по – человечески Федотов. – Попросите Володю свозить вас к нему.

– Спасибо, – поблагодарил от души Графов. Настроение у него сразу поднялось.

Володя тоже моментально поднялся и сказал:

– Поехали.

Графову захотелось себя ущепнуть: не во сне ли он? Господи, да что же это такое? Что с ними случилось сегодня?

Посольский доктор оказался прав в том, что австралийский стоматолог делал то же самое, но совсем по – другому. Во-первых он долго мыл руки и, надев хирургические перчатки, долго вычищал и смазывал уже просверленное дупло, затем подправил его, но без сильной боли, опять чистил и мазал и лишь потом заполнил дупло. И все это делал нежно и ласково. И зуб благодарно отозвался, перестав болеть, хотя изредка продолжал напоминать о себе. Возможно, причиной этого был холод в гостинице по ночам. Если все тело им удавалось утеплить, то рот и нос оставались открытыми.

Федотов нарочно сообщил жене о своем согласии на Графову в присутствии Андреева. При этом он поспешил добавить, что это временно, до приезда замены Громову.

– Представляете, Олег Андреевич, – пожаловалась Эльвира Николаевна. – Мало того, что он смирился с приездом ненужного нам человека, так еще и берет на работу его жену, так вам понравившуюся. Что вы в ней нашли хорошего? Она же для вас старая.

Андреев хотел возразить, но передумал, чтобы не увеличить зависть Эльвиры Николаевны к этой действительно красивой женщине.

Он смотрел в ее недовольный рот и вспоминал ту ночь в гостинице консульства. Потом у них было еще два раза, но это так, как у кобеля с сучкой. Много у него было женщин, а в последнее время он увлекся проститутками. Они делали то, что им кажешь, а сами смотрели в потолок. Эта делала все сама и была профессором фака. В ее руках он был игрушкой и совсем не был уверен, что она осталась в восторге от его двух палок. Он никогда ими особо не отличался. Чтобы удовлетворить эту железную кобылу, нужен был табун жеребцов. А еще он думал о том, что надо скорее отсюда отваливать. И совсем не потому, что могла раскрыться их связь, он был почему-то уверен, что Федотов ничего ни ей, ни ему не сказал бы. Уж слишком нагло она себя вела. Нет, у него были совсем другие причины. Его анализ дел здесь показал, что вкладывать деньги в эту страну, находящуюся у черта на куличках, мягко говоря, опасно. У его партнера за душой нет ни гроша. Его акционерный капитал, как выяснил Громов, составлял всего два австралийских доллара. Случись что, и он получил бы через суд свою долю, равную одному доллару. Что же касается торгсоветника и его жены, тут вопрос был еще яснее: толку от них никакого. А деньги платить пришлось бы. Какой она юрист, как утверждал Федотов, Андреев сразу понял, задав ей два вопроса по праву. Сам он уже поднаторел в них, жизнь заставила.

– Плохо, когда не на кого положиться, – ответил он.

– О чем вы говорите, Олег Андреевич! – подхватила она. – Положиться на кого? На этих хамов? Это мы с вами можем положиться друг на друга, как порядочные люди.

Вечером она все-таки врезала Федотову сполна. На его счастье она побоялась, что услышит Андреев, смотревший телевизор в холле, и обошлось лишь шипением. Но даже и без крика она добилась его согласия на поездку в Москву на лечение. Близость с Андреевым сделала ее половой зуд нетерпимым. Она поняла, что Володю, как бы его ни хотелось, можно прождать всю жизнь. Ей нужна была разрядка и хорошая зарядка на следующие два-три месяца. Осталось сделать так, чтобы Федотов сам предложил ей поехать с Андреевым.

Олю пригласили на чай, который женский комитет устраивал один раз в месяц. Здесь обсуждались самые разные проблемы от приготовления пирожных до политики, но больше говорили о семейных проблемах. Событиями на таких вечерах были прощания с уезжавшими и представление новеньких. Она знала, что ее будут представлять и подготовилась к этому. Она нарядилась так, чтобы не очень бросаться в глаза, но и не выглядеть чулидой. Во всяком случае, она из этого исходила, хотя отлично знала, что произведет впечатление, как это было в Финляндии и Канаде, и удивилась и расстроилась бы, если бы этого не случилось здесь. Было именно так. Когда она вошла в небольшой зал, почти все были в сборе, кто уже сидел за столом, кто разговаривал стоя. И сразу же все взгляды устремились на нее, и стихли разговоры. Вроде бы и ничего на ней такого особого не было: шерстяное черное платье, облегавшее фигуру, голубой шарфик на шее да черные замшевые туфельки на невысоких каблуках, – а все рот открыли, и не одна пожалела, что не надела свое так идущее ей платье, а пришла в этой бесформенной кофте и брюках, в чем ходит каждый день без съема.