Вадим Голубев - Стукач. Роман

– Вот так! – удовлетворенно изрекал младший командир. – Левой, левой, левой! Выше ножку, шире шаг!

Лупил он еще раз кого-то, кто не тянул высоко ногу в пропыленном ботинке. Служивые крепились. Преодолевая усталость, голод, полученные удары бодро пели. Ведь нельзя было плохо петь про товарища Сталина. После глотали сытный, но не вкусный ужин. Приводили себя в порядок и отходили ко сну после команды дежурного: «Отбой!»

Затем были принятие Присяги и распределение по ротам. С каждым вновь прибывшим знакомились командир роты и политрук. Вытянулся перед ними и Колька, когда до него дошла очередь.

– Комсомолец? – спросил капитан, тот самый, что принимал пополнение.

– Никак нет, товарищ капитан!

– Почему?

– Вот, здесь написано! – ткнул в личное дело чернявый, крючконосый политрук с комиссарской звездой на рукаве.

– Дядя – кулак, репрессирован. Отец – подкулачник. Трудится в настоящее время в колхозе…

– Дядю отпустили, он сдал мельницу в колхоз. Тоже в колхозе и работает… – вставил Казаков.

– Вы, красноармеец, пока помолчите! О чем надо будет – спросим! – прервал его политрук. – Вот с какой публикой приходится работать!

– Да, ладно, Изя! – остановил его командир. – У нас полроты такой контры. Ничего, перекуём! Лифанов! Как проявил себя красноармеец Казаков во время прохождения «курса молодого бойца»?

– Смышленый, старательный, схватывает налету, однако по политической части слаб. На политзанятиях лоботрясничает, овладевать основами марксизма-ленинизма-сталинизма не желает. Полагаю, что подобным поведением он закрыл себе дорогу в комсомол, ну и, соответственно, в младшие командиры, – отбарабанил старшина.

– Он один такой в пополнении?

– Никак, нет! Еще шесть человек. И все к нам в роту…

– Что же вы, товарищ старшина, не сумели отбиться? – усмехнулся капитан.

– Пытался! Ни в какую! Говорят, что вы товарищ комроты – новый Макаренко (основоположник советской педагогики – авт.). Дескать, умеете вы с товарищем политруком всех несознательных бойцов перековывать, людей из них делать. Зато в следующий призыв ждем пополнения с Кавказа. Их нам в роту не дадут. Я договорился!

– Ладно! Этих вместо комсомольских собраний на работы. За каждое неправильное выступление на политзанятиях – наряды вне очереди! Красноармеец Казаков! Свободны!

Старшина вышел из кабинета вместе с Колькой. Невидимым для окружающих ударом сильно саданул по печени, шепнул:

– Думал: отбыл «курс молодого бойца» – избавился от дядюшки Лифанова? Ошибся! Я – ваш ротный старшина. Молодых учу, когда новое пополнение прибывает. Так сказать, по совместительству. Вам – пензякам небо с овчинку покажется! Вы у меня в петлю полезете! Кто следующий по списку? Красноармеец Коровин? Заходите!

Пожухлую, холодную осень сменила зима с сорокоградусными морозами. Не помогали даже тулупы и валенки. Стужа лезла под ватники и стеганые ватные штаны. Хорошо мать прислала теплые носки, связанные ею из овечьей шерсти. Ими спасалась семья в холода. Теперь они как-то выручали Кольку. Ну а старшина делал все, чтобы служивым из Пензенской области небо показалась с овчинку. Они после занятий, вместо отдыха, разгружали уголь для отопления военного городка. Разгружали муку, консервы, картофель, прочие съестные припасы для полковой столовой. Когда не было этой работы, что-то мыли, чистили, скоблили. Все это при том, что не вылезали из нарядов вне очереди. Накануне Дня Красной Армии Лифанов приказал пензякам провести большую уборку в Доме красноармейца. Поначалу даже обрадовались: все-таки в тепле работать придется, а не морозить зад на лютом февральском холоде. Однако попав в огромное помещение, поняли сколь злую шутку сыграл с парнями старшина. Вкалывали с мокрыми спинами до обеда. Перед обедом явился Лифанов. Когда командир отделения попросил разрешения пойти на обед, ответил:

– Помещение не убрано! Какой вам обед?! Обедать будете в ужин!

Вкалывали до ужина. Все было начищено до блеска. Убрано до пылинки. Явившийся принять работу старшина вдруг достал спичку и принялся копаться ею под плинтусом. Вытащив спичку черную от грязи, спросил:

– Товарищ командир отделения! Почему под плинтусом грязь? Плинтусы отодрать, промыть-прочистить под ними, прибить назад!

– Товарищ старшина! Отделение не обедало…

– Не уложитесь к ужину – ужинать будете в завтрак! Выполнять!

Так, и остались пензяки без обеда и ужина, поскольку, когда закончили, столовая уже закрылась. Повара дали парням немного хлеба, сказали, что их обед с ужином съели служивые из других отделений.

– Товарищ старшина! За что вы нас – пензенцев не любите? – не выдержал Вася Зайцев.

– Три наряда вне очереди за разговорчики! – тут же наказал строптивца Лифанов. – А за что мне вас любить? Мой отец был направлен с продотрядом в Пензенскую губернию. Шла Гражданская война. Хлеб был нужен Красной Армии, рабочим, ковавшим в тылу победу над белогвардейщиной. Ну а крестьяне проявили несознательность. Продотряд перебили. Моему отцу – командиру вспороли живот, засыпали зерном. Потом рассказывали, что батя умолял его пристрелить или заколоть вилами. Заставили умереть в мучениях. Кончилась Гражданская война. Началось восстание Антонова в Тамбовской губернии. Его бандиты к вам – в Пензенскую губернию, как к себе домой шастали. Да и кое-кто из пензяков к Антонову подался. Брата отца послали это безобразие прекратить. Его бойцов мужики сонными перерезали. Дядьке воткнули в живот лом. Пригвоздили к земле. Переломали кости кольями и молотками. Потом порубили руки-ноги на мелкие кусочки. Что еще трепыхалось полили керосином и подожгли. Может, кто-то из ваших отцов-дедов моих родичей лютой смерти предал!

– Вот, сука! – мрачно глянул вслед удалявшемуся старшине командир отделения – дальневосточник Миша Грищенко. – Попадись он мне во Владивостоке, на моем мысе Эгершельд!

– Ты-то как здесь оказался? – спросил Колька, к которому Грищенко благоволил за исполнительность.

– Хотел на флоте срочную службу проходить. У нас, во Владике все на Тихоокеанский флот идут. Но меня, как шпану, сюда, на сопки Маньчжурии военкомат определил. Так и сказали: «Нечего этому хулигану позорить высокое звание советского военного моряка!» Вот и гнию здесь. Ничего, два года отслужил – всего год остался!

– Скажи, Михаил, тебя старшина тоже не очень жалует, как ты пробился в командиры отделения?

– Отличился на учениях. Командующий корпусом произвел меня в отделенные командиры. Собственноручно вручил «треугольники»! (знаки отличия младшего командного состава – авт.) После этого в комсомол моментально приняли. Теперь понятно, почему Лифаныч вас, пензенских, не любит. Действительно, Коля, пока я служу двое твоих земляков, да один тамбовский в петлю слазили. Одного откачали – осудили за членовредительство. Он же еще виноват оказался! Но ты об этом помалкивай! Сам знаешь: обстановка тяжелая. Война с белофиннами идет! Не то вякнул – сразу определят «куда следует»!