Сергей Черныш - Предатель, или Умение выжить

На четвёртый день нашего пребывания, утром, бабуля еле передвигаясь подвела нас к миниатюрной баньке и жестом предложила попариться. Вот это был настоящий праздник! К нам вернулась жизнь, оптимизм, силы, чтобы бороться, тяга победить! Стирка, купание оживили нас настолько, что чувство неполноценности ушло начисто. Мы долго пили чай из листьев дикой малины, больше вспоминая прошлое, чем планируя будущее, естественно, угощая хозяйку. Пайка в три картошки в сутки на двоих с хвостиком было всё равно – мало и мы начали думать, как из леса добыть съестное ей и себе, совершая рейды в разных направлениях.

26

Пятый день для нас стал неожиданно решающим. К нам вышли два довольно энергичных дедка, с обрезами и завели длинный разговор, пытаясь всё узнать о нас. Мы ничего не скрывали, – если это враги, то, наверняка, из лесу их прикрывают и наше сопротивление смысла не имеет. Мы показали документы и рассказали о своей растерянности – куда идти, чтобы попасть к своим. Суть же их повествования была такова :

К своим не попасть – мы в глубоком окружении. Всех пленных гонят в район Умани / приблизительно/, а куда именно не известно. Гонят крайне жестоко, за отставание – расстрел на месте, тела бросают на дороге, не предав земле. Колонны пленных то заставляют бежать, то идти быстрым шагом, чтобы сил и мыслей о побеге у них не осталось. Обречённое, загнанное стадо. Тех, кто предъявили листовки – пропуска или привели пленного командира, отправляют в общую колонну, на общих основаниях, а командиров, коммунистов – тут же расстреливают, откинув трупы от колонны. Дедки эти – местные. Их тут небольшой отряд в лесу, с семьями. Взять к себе нас они не могут, так как не прокормят, да и мы – чужие. Хозяйке они приносят продукты в малом количестве, чтобы мародёры и дезертиры, которых бродит множество, не отобрали последнее. Мародёры и дезертиры – какое диаметрально разное понятие можно вложить в эти понятия. Я видел трёх одичавших людей в изодранных солдатских лохмотьях, которые буквально столкнулись с нашим отрядом в лесу. Мы были истощены и голодны, но не потеряли человеческий облик, – их же глаза излучали безумство. Не удивился бы, если это были каннибалы, доведенные голодом, жаждой, ночной прохладой практически до помешательства. Отпугнуть от пищи их могла только сила, этих трёх бывших человека. Их лица были скрыты скомканными клочьями бороды и волос, отвратительный запах ветерок донёс до нас. Им бы в психиатрической больнице годик полежать, чтобы врачи постарались вернуть их в социум. Так они кто: мародёры или дезертиры? Люди, обращённые в полузверей. Встреча длилась секунды, они замерли, а потом ушли, потому как убежали – никак не применимо к характеристике их передвижения. А мы – кто? Разбив на осколки нашу армию, фашисты добились желанной цели – деморализации. Солдат – это человек, военной профессии и как человек,

27

нуждается в удовлетворении основных физиологических потребностей. Кто пытался есть мягкую траву, по возможности заваривая её, если была вода, потом тяжело страдал желудком. Рези и боли в желудке лишали его аппетита, приближая к истощению и смерти. Даже небольшие натёртости, раны, царапины в теле, значительно потерявшем иммунитет- гноились и требовали ухода. Бинтов не было, летняя вода в лужах – источник инфекции, спички крайне экономно расходовали, мы выдавливали из пересохшего рта слюну, смазывали ей подорожник и прикладывали к ране. Кто – то жевал подорожник, а потом втирал кашицу в поражённые места. Совсем недавнее прошлое казалось фантазией, которую просто не хотелось обсуждать.

Вот эти старички из леса – нас обогрели у костра, рассказали многое, раскрыв нам глаза на происходящее. Прежде всего – они не патриоты и не сторонники советской власти, но они враги фашистам, – потому как и от тех и от тех пострадали. Но фашисты – несопоставимо большее зло, потому они против них, при этом противопоставить вторжению ничего не могут – вот и обустраивают свою безопасность от них и готовятся к зиме. Фронт оказался недостижимо далеко, так что стремиться попасть к своим – утопия. Можно прибиться к какому – то отряду, но это вряд ли. В каждом отряде, наивно пытающимся вырваться из окружения, практически нет питания, – потому лишние рты им точно не нужны. Да и путь у всех один – неизбежное пересечение с немцами и конвоирование в район Умани. Что там – неизвестно. Точнее не понятна форма плена. Гражданских, взятых в плен, организовывают в хозотряды. Они моют, чистят, смазывают, готовят, – вообщем обслуживающий персонал. Уж не знаю почему приглянулись мы им, но нам они здорово помогли. Немцы, оценивая гражданских, внимательно смотрели, насколько соответствует одежда тому, кто в неё одет. Если соответствия нет, то следует вывод, что это переодетые красноармейцы и их отправляют вместе с пленными. Обувь, одежда, должны соответствовать размеру и сразу должно быть видно, что ты в ней работаешь и за ней ухаживаешь. Вот эти лесные старички подобрали нам по комплекту одежды, две женщины что – то замерили и отнесли куда-то. Через время нам принесли одежду, подогнанную под нас. Это были очень старые, но довольно крепкие вещи, подобно которым носила

вся Украина. Это всё – что они могли.

Нашу форму из хорошего сукна – оставили им. Мы распрощались и двинулись на юг, понимая, что рано или поздно нам суждено пересечься с немцами.

Остро стал вопрос – что делать с документами?! Если они будут при нас, – то этот маскарад ни к чему, нас ждёт участь пленный бойцов красной армии. Нужно было их так спрятать, чтобы потом можно было найти, что, конечно, сомнительно. Несколько жарких ней мы потратили на загар. Пребываючи постоянно в форме наши тела были известково – белые, что никак не могло быть у крестьян. Кроме того, козырёк фуражки надёжно защищал от солнца лоб, что то же бросалось в глаза. Можно по – разному характеризовать наше поведение, но мы готовились не к плену, а к тому, чтобы выжить. Выжить, чтобы понять каким путём добраться до своих. Другого пути просто не существовало. Потому мы так тщательно готовились- ещё в лесу нас коротко постригли, дали ножницы и мы обрезали ногти, побрились плохим лезвием, что естественно для бережливых крестьян, в итоге приобрели подобающий вид.

Когда два человека вынуждены делать плохое дело им общаться совершенно не хочется, – я с Паниным это хорошо прочувствовали. Было совершенно ясно как к нам отнесутся в НКВД: без формы, без оружия, без документов…. Предатели Родины! Штрафбат – это идеальный вариант и это если ещё нужны будут бойцы на фронтах, если же ход войны переломится и дополнительные резервы будут не нужны нас ждал трибунал и расстрел, – это не вызывало никаких сомнений. Но это смерть дальняя, до которой ещё дожить надо. Смерть близкая могла случиться в любую минуту, бесславная смерть человека с безымянной могилой. Хотя по дороге мы видели столько разлагающихся людских трупов, что вопрос захоронения был риторическим. Вызывали омерзение трупы, которые то ли люди, то ли звери частично расчленили, используя в пищу. Мысли о родных, о семье отвлекали и раздражали, нужно было принимать какие – то решения немедленно – вот о чём речь.