Татьяна Хамаганова - Русский характер

– А ты откель знаешь? – удивился старик.

– Вона буквы знакомые, вот и расшифровали, – весело отозвался Володя, Любкин хахаль. – Прочитали как-нибудь!

– Об чем ты? Не пойму.

– Дед Максим, ты, оказывается, мужик современный, объявления пишешь, никого не стыдишься. Молодец! – рассмеялась Верка-почтальонша. – Давай подсоблю тебе, дело-то деликатное. Переписки твои буду таскать, скажи только, кого выберешь!

– Так тебе и сообщил! Одно не пойму: откель вы про то узнали?

– А вот это что? Разве не ты написал? – указала Любка на большой белый листок, висящий возле двери магазина. – Тут все подробно отписано!

Старик подошел поближе:

– А ну-ка, прочти, чего там накалякано, без очков не вижу!

– «Объявление. Внимание! Ищу добрую женщину пожилого возраста, без вредных привычек. Хочу жениться!!! Три восклицательных знака, – громко прочитала Любка. – Хозяйство мое крепкое. Вредные привычки есть: курю, по праздникам выпиваю немного с дедом Афанасием. Кто заинтересовался, прошу написать по адресу: улица Заречная, дом два. Теплякову Максиму Матвеевичу». Все верно, адрес твой!

– Это кто же такой добродетельный постаралси? – возмутился дед.

– А кто же, если не ты? – продолжала веселиться толпа.

– За кого вы меня принимаете?! – рассердился старик. – Разве ж я на старости лет могу себя компроментировать? Мозги в башке ишо копошатся мало-мало. С ума-то не свихнулся вовсе.

– Погоди, дед, не возмущайся. Давай прикинем, с кем ты делился мыслью-то своей, – перестав смеяться, спросил Володя.

– С кем, с кем! С Афоней, с кем же ишо!

– Может, дед Афанасий подшутил? – округлила глаза Любка.

– Не должон вроде… Он мне друг. Сто лет его знаю, чего бы меня на посмешище выставил? – не согласился старик. – Ну и Дарье в шутку сказал. Но она женщина сурьезная, таким безобразием заниматься не будеть. Чует сердце, кто-то другой постарался.

– Дед, если есть у тебя такое намерение, пусть объявление висит. Может, какая-нибудь бабка захочет с тобой судьбу связать, – жарко зашептала Любка.

– Убери бумагу, пока никто не увидал! Нечего меня позорить, – заворчал старик.

Любка нехотя сорвала объявление и, скомкав, бросила в урну.

– Дед Максим, а все же я подмогну тебе с женитьбой-то, а? Устное объявление буду давать, согласен? – участливо спросила Верка-почтальонша.

– Забыли! Все! – сурово отчеканил старик и пошел своей дорогой.

«Кто же учудил такое? – мучительно соображал дед. – Не Афоня же! Чего он меня будет срамить? Дружок все же…»

Афоня Христом Богом клялся, что к этому безобразию никакого отношения не имеет. Серьезного разговора у них не получилось, и Максим в расстроенных чувствах направился домой, решив, что после такого публичного позора не стоит начинать новую жизнь. Ему стало легче на душе, будто камень какой с плеча свалился. Большой такой булыжник!

Он открыл калитку, и первое, что увидел на крыльце, – дремлющую Нюрку Гороховскую. От скрипа старуха проснулась и сварливо проворчала:

– Где тебя черти носят?! Два часа сижу, дожидаючи! Устала, мочи нет!

– Здорово, Нюрка! Чего приперлася? Случилось что?

– Это у тебя случилось! Зови в дом, не на крыльце же женихаться!

– Чего?!

– Зараз ко мне пришел бы да и обсказал, что хочешь на мне жениться, чего бумаги-то марашь? Постыдился бы людев, смутьян ты этакий! Мозги набекрень!

– Ты об чем? Солнце твою бошку напекло ли, чё ли? Али во сне приснилося?

– А кто на моем заборе бумажку повесил, мол, хочу жениться? От меня не отвертисся. Согласная я, чего уж! Будем вместе горе мыкать на старости. Я к тебе перееду. У меня хата похужей твоей будет, да и хозяйства – кот наплакал. Живности у меня, кроме пустобреха Шавки, ничаго нет. Самовар возьму да зараз и перееду!

– Нюрка, погоди! Послухай!

– Пойдем, подмогнешь мне! Где у тебя тележка навозная? Тащи ее сюды! Сподручнее будет скарб мой переть! Ну, чего стоишь, как истукан?!

– Не нукай, не запрягла ишо! Вали отседова, старуха! Никаких бумаг я не писал!

– А это что?! – Нюрка вытащила из необъятного кармана выцветшего фартука клочок бумаги и грозно потрясла перед опешившим дедом. – А?! Не бреши, меня не одманешь! Тута и твой адрес есть, и твое имя есть, понял? Это дукумент! Не отвертисся от меня, козел лысый! Ташши тележку!

– Нюрка! Уйди от греха подальше! Уйди! Не дай на старости лет на убивство пойтить. Я сейчас на все способный! Через минуту нервы у меня кончатся!

– Окстись! Старый таракан! Сам меня позвал, теперя раздавить хочешь? Да я на тебя милицию натравлю! – бабка резво выскочила за калитку. – Чисто бандюган! Так просто не сдамся! Я из тебя все жилы вытяну! Ишь, убить меня хочет! Сам дурак! Жених поганый! Женилка в курагу усохла, а туды же! Сексу захотел? Смехота! – крича всяческие витиеватые ругательства, Нюрка скрылась за оградой. Шибко расстроенный дед в сердцах пнул петуха, неосторожно оказавшегося рядом, исключительно сочувствуя хозяину. Птица, возмущенно отскочив, удалилась презрительной походкой.

«Что же получается? Значит, не одно объявление распространил по деревне доброжелатель гадкий. Если все бабы начнут ходить и требовать женихательства, организм даст сбой, не выдержит, – сокрушенно думал Максим. – Однако надо шустро действовать. Ладно, деревню обойду, силенок хватит, а ежели на дачах ишо бумаги понавешаны, тут одним днем не обойдесси. Ой, дурная голова! Не было печали, так черти накачали. Какого хрена вдруг надумал жениться? Жил себе и жил. Никого не трогал…»

Его мысли прервал окрик Евдокеи.

– Эй, старый хрыч! Ты чего меня срамить надумал? Я те покажу жениховство! – Евдокея, размахивая в одной руке бумагой, в другой – палкой, грозно ворвалась во двор.

– Погоди, погоди! Я тебе сейчас все обскажу! – дед опасливо привстал с крыльца.

– Ну! Обсказывай! Мозги помутилися? Я те враз этой палкой просветлю их.

– Евдокея! Не горячись! Моей вины тута нету, запомни! Не я писал. Вот теперича мучаюсь, понять хочу, кто мне таку свинью подложил.

– Да неужто? – подозрительно вскинула брови старуха.

– Дуська, ты меня сто лет знаешь, с чего ли врать-то буду? – дед горестно вздохнул.

Ему так стало жалко себя. Полдня – коту под хвост. Чем он занимается, вместо того чтобы в огороде копаться? Вон грядку морковки прополоть надо, огурцы не мешало бы с утра полить. Куры уже проголодалися, укоризненно поглядывают на него.

– Веришь, нет, Евдокея? Измучился вконец. Поймать бы этого шкодника.

– Ладно, Максим! Вот теперь верю. Вижу, шибко смурной ты и выглядишь, будто горькой редьки объелся. Думаю, что найти проказника можно. Поспрашаю у соседей, кто-то все равно видел. Ты не скисай! А можа, чай пить ко мне пойдешь? Вчера пирог испекла рыбный, – участливо спросила Евдокея.