Татьяна Хамаганова - Русский характер

– Ну?!

– У дяди Митяя в ограде!

– Не понял. Чего ж тады бежал-то? Кого догонял? – удивился Афанасий.

– Его и догонял! Он кружил огородами, кружил. В один момент я уж из виду потерял, а его и след простыл. Куда-то заехал и заглох. Я туда-сюда! Потом уж догадался, что к себе заехал. Вот, отодрал объявление. Дядя Митяй даже и не учуял. А оно висит себе, трепыхается, – довольный Санька сунул в руки деда грязную бумажку.

– А где ж ишо одна бумажка, которую ты на дачах прицепил? – грозно спросил дед Максим.

– Не нашел, – понурил голову Санька. – Кто-то сорвал и унес… наверно.

– Язви тебя! – расстроился Максим. – Какая-нибудь старушенция опять припретси и будет домогаться меня, принуждать к сожительству. Ужо как устал я от вредных баб, впору слезы лить от злости и жалости к себе.

– Ладно тебе, Максим, – пожалел друга Афанасий, враз забыв про ссору, – не факт, что старуха какая сорвала бумажку, ребятня могёт побаловаться. Ты в мозги-то не бери, шибко башка будет болеть опосля. Считай, почти все объявки-то изничтожены, успокойся и не надрывай сердце. А ты, постреленок, не подумавши, поперек батьки со своими идеями не лезь. Один вред от тебя! Дуй отседова, пока ремня не попробовал!

Санька сорвался с места и радостно исчез за забором.

– Афанасий, ну я пошел до дому. Перекантуешься дальше один, а? Моя скоро возвернется, для ее одобрения мало-мало дров надо наколоть.

– Иди, конечно, домой. Чего больше тута делать? Все ясно как день. И мне по хозяйству подсуетиться надобно. Совсем с утра подворье забросил.

– Ежели чего, крикни, подмогну, – Афанасий бодро затопал домой.

На деда Максима напало блаженное спокойствие.

– И чего суетюся? Жил себе один и дальше поживу, сколь Бог даст. Хвори ишо не одолели. Время придеть, все силы соберу и враз ноги откину, чтоб не мучиться и людей не мучить, – вслух решил старик и пошел в амбар, зерна набрать для курей. Птицы, почуяв обед, с жизнерадостным кудахтаньем последовали за ним.

– Максим! Жив, курилка, али Богу душу уже отдал? – появилась Дарья.

– Тута я, тута. Жив ишо! – бодро ответил дед.

– Я чего пришла-то. Ты ж хотел жениться вроде, вот я и подумала…

– Уже не хочу. Дарья, угомонись!

– Чего так? – удивилась соседка.

– Знаешь, я подумал, ежели наскучит, буду к вам с Гринькой ходить, чаи распивать да о жизни толковать. Когда и вы ко мне заходьте, все веселее. Ты согласная?

– А и то! Не будем колготиться на старости лет. Наталья твоя хорошая была женщина, светлая ей память. А ты один, как сыч, не торчи у окошка. Мы с Гринькой завсегда тебе рады, никак больше полвека по соседству живем.

На том и порешили. Так закончился замысел старика Максима, почти не начавшись. И что характерно, все стороны довольны остались. Привычка, будь она неладна.

День выдался сырым и холодным, Витьке Соловьёву казалось, что он будет тянуться вечно. Уже начало лета, а весна никак не кончится. Да к тому же еще и сон приснился глупый, будто он плывет по морю, почему-то в одежке, и кричит по-птичьи, а сверху огромная чайка грозит ему кулаком и говорит Яшкиным голосом, мол, не ори, а то всех рыб распугаешь, и хочет утопить его в воде. Со страху Витька и проснулся. Вот теперь сидит у окна и мается: «К чему бы этот сон? Надо у бабки моей спросить, может, растолкует. В последнее время дела из рук вон плохо идут, ни одна задумка не получается, полоса черная пошла».

Витька решил пойти к бабушке, хотя совсем не хотелось выходить из дома, но надо: она уже третий день просит подправить дверь в сенях. На улице было промозгло и ни души. Даже собаки и те попрятались во дворах. Проходя мимо магазина, парень увидел большое объявление, приклеенное прямо на двери. Он подошел поближе и прочитал следующее: «Кастинг! Кастинг! Кастинг! 22 июня в 10 часов в офисе “Мимозы”. Возраст от 35 до 45 лет, запойным не напрягаться!» Он ничего не понял, что за кастинг и с чем его едят. Загадочная афиша очень заинтриговала его.

– Надо выяснить, – решил парень и дернул дверь, намереваясь все узнать у продавщицы Зойки. Но не тут-то было. Магазин оказался закрыт на выходной. От досады плюнув под ноги, он направился к Яшке.

Тот возлежал на диване в таком же смурном настроении.

– Здорово, Яков! – с порога гаркнул Витька.

– Чё орешь, не глухой, – слабо возмутился Яшка.

– Ты орешь, и я в ответ, – осклабился тот.

– Когда это я на тебя кричал?

– А сегодня ночью! Ладно бы просто орал, а то хотел утопить меня в море, арбалет твою в бедро! Шутка ли? – почесал затылок Витька.

– С похмелья, чё ли? Или головой стукнулся о косяк? – вяло отмахнулся Яша.

– Ладно, это я сон свой рассказал, – ухмыльнулся парень. – Яшка, собирайся, пойдем, покажу тебе одну афишу. Поторапливайся!

– Не, никуда седни не пойду, вишь, за окном день небравый. Даже не уговаривай, – зевнул он. – Лучше подремлю, давление, однако, подскакиват, шибко ко сну клонит, да и Надька не отпустит.

Если Витёк решился на что-то, считай, не отстанет ни за что, прямо вцепится, как клещ энцефалитный в подмышку. Яков знал характер своего друга, поэтому, чуток поворчав, нехотя накинул пиджачок на плечи. Процедив про себя непечатные слова в адрес непрошеного гостя, все же вышел из дома. Он был очень недоволен, что его вывели из угнетенного состояния.

Витька росточком на голову меньше Якова, естественно, и шагал в два раза короче него, потому пришлось ему скакать за другом чуть ли не вприпрыжку. Когда они подошли к магазину, возле объявления толпился народ в лице крикливой тетки Варвары, ехидного старика Фадея и его бабки Гликерии. Тут же ошивался и Витькин сосед Лёха. Они бурно обсуждали написанное. Увидев на скорости приближающихся мужиков, толпа расступилась, пропуская их вперед. Яков старательно прочитал афишу и удивленно развел руками.

– Ясно как ночь, да? – угодливо хихикнул Витька, понимая свою вину, что вырвал друга из теплого дома.

– Офис «Мимозы»… Там вроде Валька Галактионова обосновалась на днях, – промолвил задумчиво Яша.

– Да знаем мы, что барыня наша, помешица, – новоявленный класс буржуев недобитых – контору захватила, – прошамкал старик Фадей.

– Ругаисси опять, што ли? – укоризненно посмотрела на него бабка Гликерия. – Чего тебе она изделала, што ты плюесси на нее? Вот магазин открыла, и где б мы с тобой сахару да лапши брали?

– Гусударство должно об нас, стариках, заботиться, а не купчиха! Мало мы их в семнадцатом давили, глянь, опять энта гидра голову подымат. Везде хозяева жизни образовалися, как нарыв в срамном месте, – пробурчал старик, – ужо двадцать первый век подперло.

– И где твое гусударство? Чего такое оно изделало для нас? – прошипела старуха, видимо, продолжая нескончаемый спор с дедом. – И не наговаривай на себя напраслину, в семнадцатом годе тебя ишо в утробе матери не було!