Михаил Гундарин - Говорит Галилей

Еще одно обстоятельство, относящееся к этому периоду. Читал я хорошо, еще с четырех лет, а вот почерк у меня был да и остается неразборчивым. С точки зрения неких канонов каллиграфии да и просто школьного чистописания – отвратительным. И вот в назидание меня заставляли писать по полстраницы примерно следующее: «Саша хорошо читает. Маша хорошо пишет».

Машу эту я уже и не вспомню, а обида, присутствовавшая в этом явно непедагогическом высказывании, запомнилась.

Родители по-прежнему работали на своих заводах (вскоре отец перешел в НИИ), и меня отдали в продленку. Тут случился большой конфуз – я украл у кого-то карандаш. Очень красивый, белый. Вышел скандал, с унизительным отчитыванием и торжественным возвращением несчастного карандаша. Не помню, зачем он был мне нужен. Просто, наверное, так он мне понравился, что устоять я не смог, и похищение свершилось автоматически. В общем, и в этой продленке я не прижился. Приходилось возвращаться домой, подниматься на лифте на третий этаж, отпирать несложный замок. Кажется, он не менялся все десять с лишним лет, которые мы прожили в той квартире. Менялись только ключи, теряемые мною регулярно. Они были по-своему очень хороши – длинные, не плоские, а цилиндрические. Головка круглая, с дырочкой посредине и с маленькой выемкой сбоку. Если смотреть сбоку, получался человечек с глазом и ртом.

Ну а в сентябре я пошел, вместе с упомянутым Евгением Б., в только что открывшуюся школу 88. Где и проучился до 10 класса. Школа была точь-в-точь как 84-я, только, конечно, за девять лет я ее обжил от и до. Изучил школьные углы и закоулки, куда прятался, сбежав с урока – преимущественно физкультуры.

Конечно, все это время жизнь шла по этапам, только частично совпадающим с переходом в следующий класс. И если говорить откровенно, вспоминать о собственно школьной жизни особо нечего. Помню только, с каким нетерпением я ждал окончания уроков, чтобы вернуться домой, забраться в свой уголок и открыть книжку, включив при этом радио. Книжки я читал, кажется, всегда и всюду. И времена как раз разделяются для меня по отношению к способам и обстоятельствам чтения.

Так, в классе третьем я с гордостью объявил одноклассникам, что за четыре дня прочитал «Детей капитана Гранта». Помню коричневую обложку с почти стершимися уже тогда золотыми курсивными буквами. Книга была, во-первых, толстой, а во-вторых – библиотечной, растрепанной, зачитанной. Это придавало ей еще большую увесистость. На приятелей, впрочем, это сообщение ровно никакого эффекта не произвело.

Или еще раньше, в 68-й школе. Нас повели в школьную библиотеку, на знакомство. Потом предложили, записав, взять книги домой. Я выбрал «Школу» Аркадия Гайдара – и мне в ней отказали, сказав, что я еще слишком мал. Это меня и обидело, и удивило. Дома я эту книгу прочитал уже раз пять! Да-да, именно столько, повесть была напечатана в гайдаровском двухтомнике роскошного издания 1949 года. Двухтомник был подарен моему отцу моим дедом, которого я никогда не видел. Кстати, отец читать не любил (разве что дефицитный в то время еженедельник «Футбол-хоккей»), но к моим занятиям относился вполне снисходительно. Гайдар меня уже тогда удивил своим стилем, или, вернее, интонацией. В «Судьбе барабанщика» она совершенно кафкианская. Но и стиль очень хорош, просто блестящ.

Или то, как я впервые пронес книгу в ванную комнату. Это мне запрещалось прямо, но я сначала нарушал запрет, пряча книги под одежду или под полотенце, а потом, к старшим классам, добился относительной легальности занятия. Причем я расчетливо читал в ванне книги библиотечные, которые не жалко. Первым томом, нелегально пронесенным мной туда, была книга о революционере Загорском, ставшем после победы Октября каким-то крупным московским начальником и взорванном эсерами, кинувшими бомбу в зал заседаний. В каком-то советском кино, если не путаю, его играл Валерий Золотухин.

Вспомню еще одну деталь и один эпизод, относящиеся не к школе, но к школьным временам. Деталь такова: очень долго, вплоть до старших классов, моим любимым занятием было рассматривать небольшой атлас мира (политическую карту). Я не то чтобы совершал мысленные путешествия и не то чтобы удивлялся необычным названиям городов и рек. Они мне казались как раз совершенно обычными. По-другому в экзотических странах и быть не могло. Я больше рассматривал цветовые пятна, присвоенные каждой стране. Конечно, огромный СССР был розовым. Очень приятного, кстати, цвета. А вот африканские страны, в огромном количестве размещенные на контуре, живо напоминающем кобуру, были самых различных, пестрых, поистине африканских оттенков. Тут и зеленые джунгли, и синие огромные реки, и желтые пустыни, и коричневые саванны. Я и сейчас думаю, что составители атласа тоже вдохновлялись этими соображениями. Советских географов в таком легкомыслии, впрочем, упрекнуть сложно, но, наверное, сам принцип цветового решения был позаимствован ими из какого-нибудь авторитетного географического издания. Почему-то мне кажется, что британского. Наш атлас в скромной бумажной обложке был издан массовым тиражом «Политиздатом».

Рассматривал я его, в основном спрятавшись в уголок между кроватью и батареей, спиной к ее рельефу. А если болел (а болел часто, почему-то все преимущественно бронхитом), то и лежа в постели, дни напролет. Потом, лет в 17—18, когда я всерьез размышлял, кем мне стать – поэтом, художником или музыкантом, я сочинил об этом стихи, в прямом подражании Набокову. Вот отрывок.

В детстве часто болел я. Отлично

Помню атлас – цветное кино.

И Китай в полумаске горчичной,

И гренландский медведь ледяной —

Все под стать затяжному бронхиту,

Долгой сказке с хорошим концом.

Парус поднят, и люки закрыты.

Поплывем. Что ж, теперь поплывем.

И так далее. Комментировать не берусь, и так все ясно. Стихи все-таки неплохие, мало ли, что подражательные. Это тоже, скажу не очень скромно, уметь надо. А вот случай.

В летние каникулы (после класса пятого-шестого) был я отдан дальним родственникам в деревню. Вырванный из привычного окружения (не человеческого, но куда мне более дорогого, вещного), я довольно сильно скучал. И вот, чтобы развлечь меня, не иначе, мой двоюродный дядька вместе с женой и сыном, только что пришедшим из армии, отправились на дальнюю рыбалку. Предполагалось, видимо, что мальчику, будущему брутальному солдату и все такое, нужны мужественные развлечения. Уж конечно!

Они полдня гнали свой желтый «ИЖ-универсал», потом остановили где-то у самого края географии. По моему мнению, дальше деревни ехать было совсем не обязательно, и так далеко до чрезвычайности. Но там располагались замечательные озера, полные каких-то невообразимых даров Нептуна. На самом деле, и я это понимал уже тогда, карасей, подлещиков, чебаков. Я их не различаю, путаю и этим ничуть не огорчен.