Екатерина Пешакова - Записки с берегов Ганги

Обе невестки уже поднялись и с покрытыми головами сидели за занавеской на кухне, молча попивая свой утренний чай. Женщины не привыкли сидеть за одним столом с мужчинами, но так как меня не приглашали присоединиться к ним, я решила что как гостье мне положено оставаться на диване.

В доме жили по негласному индийскому порядку: просыпались рано, между 6 и 7 часами. Папа шел на прогулку в парк, мама – сразу на кухню. Невесткам разрешалось еще немного поспать. Оба сына – Маниш и его старший брат Арун – вооружившись газеткой, по очереди шли заседать в туалет. Потом обязательно принимался душ. И только после всех процедур можно было сесть за чашечку чая. Завтрака как такового в этом доме не водилось. Сухарик или печенюшка, которую непременно окунали в чай – вот и весь завтрак. Полноценная еда была только к ланчу, около 12 часов.

Aрун только что вернулся из Дубая, где проработал несколько лет. Я знала эту историю: как Рани была недовольна тем, что он уехал, как она уходила жить к родителям, как он не смог приехать на роды дочери, как она смолчала, но все же затаила горькую обиду. Я знала, но решила ничего не расспрашивать. Наблюдала только какую-то отстраненность между мужем и женой. Наверно, именно по этой причине Рани особо не помогала по дому.

Не смотря на двух молодых невесток в доме, мама продолжала готовить на всех. Хотя по статусу ей пришло время отдыхать и наслаждаться чаем от старшей и массажем ног от младшей невестки. Жене Маниша, младшей невестке, целый месяц после свадьбы, пока хна не сойдет с рук, не позволялось выполнять домашнюю работу.

Мама была женщиной низенького роста, немного пухленькая. Я сразу ее полюбила. Ни разу я не слышала, чтобы она кричала или настаивала на чем то. Хотя и забитой она не была. Много улыбалась и шутила. Часто сажала меня рядом с собой и пыталась общаться. Учила меня готовить, наряжала и причесывала. Все это казалось мне немного странным, но я молча подчинялась. Именно с ней я выучила свои первые слова на хинди, научилась готовить и надевать сари. Несмотря на достаточно молодой возраст – ей было немного за 50 – она мало двигалась, и поэтому жаловалась на боль в ногах, и вообще, мне почему-то казалось, что здоровье её – уже совсем не то, что было когда-то.

В доме было много вещей, и все они были не на своих местах. От нечего делать, а еще – из желания что-то сделать для людей, у которых я жила и ела абсолютно бесплатно, я стала наводить порядок, насколько мне позволяло мое положение. Старалась сложить постиранные вещи. Бралась мыть посуду. Меня ругали: ведь два раза в день приходила уборщица, а мне, как гостю, не положено. Тогда я добралась до печки и раковины, которые уборщица не считала нужным чистить. Я явно выбивалась из роли гостьи, и наверное, внутренне я этого и хотела: перестать быть гостем и стать своей. Пусть и не в роли невестки.

Через несколько дней мы пошли на вечеринку по поводу состоявшейся свадьбы в дом родителей невесты. Мама и Рани, конечно, решили взять меня с собой, и с упоением стали наряжать и красить: то, что я ходила без макияжа они считали верхом пуританства, и конечно же так нельзя было появляться на людях. Меня закрутили в тонкое, нежно-персиковое с золотым, мое первое сари, начесали волосы, назакалывали заколочек. Кое-как от помады мне все же удалось отбиться, и мы наконец отправились на вечеринку.

Наверное, мне все же не стоило туда ходить. Все внимание было уделено не новой невестке а мне, гостям сложно было выбрать – с кем первым сфотографироваться. Мне задавали множество вопросов: откуда я, нравится ли мне Индия. Я плохо понимала язык, да и со смущением было сложно справится. Рани взяла меня под опеку. Она весь вечер просидела рядом, держа меня за руку, отвечая за меня, а мне оставалось только мило улыбаться на камеру. Этот вечер стал первым камнем в стене между мной и женой Маниша, и мы так никогда и не стали друзьями.

***

Стоял жаркий делийский май – начало сезона манго. С самого утра продавец катит по улицам тележку, выкрикивая «Манго, сочные сладкие манго!» Откроешь дверь – и тут же у твоего порога пакетик желтого счастья. А кому-то даже самой спускаться не надо: соседка сверху, например, на веревочке спускала вниз ведерко. Ближе к вечеру, когда спадала жара, я выходила прогуляться на базарчик, который располагался тут же, у дома, и обязательной частью программы был стаканчик мангового шейка.

Вечерний рынок – это очень красочное событие. На каждой тележке овощей располагается свой маленький фонарик. Покупатели выходят в домашней одежде – в ней они и спать лягут. Покупают овощей только на вечер, никогда не берут впрок. По средам в нашем районе был большой рынок: привозили и раскладывали вдоль улиц одежду, посуду, красочные браслеты.

Все эти дни я была либо с мамой, либо в компании Рани. Маниш каждое утро уходил в офис, со мной почти не общался. Я тоже не лезла: у него теперь была жена, и, видимо, ей не особо нравилось мое присутствие.

Осваивая район вокруг дома, я потихоньку продвигалась все дальше и дальше. Так, в один из своих «исследовательских» дней я увидела высокое белое здание с золотыми куполами – чем-то оно походило на православный храм. Внутрь приглашала красная дорожка, и не долго думая, я вошла. Помещение было прохладным. Тишину нарушал только звук вентиляторов под потолком. По атмосфере я поняла, что это, должно быть, храм принадлежащий незнакомой мне религии. Тут я заметила, что в зале я была не одна: у дальней стены была сооружена своего рода беседка, украшенная цветами и дорогой тканью. Посреди беседки на постаменте возлежала огромная книга, которую молча обмахивал веером седобородый старик в белых одеждах. Постояв пару минут я решила найти кого-нибудь с кем можно поговорить. Я вышла во двор и увидела разгуливающего там чудного человека. На голове у него был намотан огромный синий тюрбан, белое подобие платья до колен было подпоясано, а к поясу прикреплена внушающая уважение к ее обладателю, сабля.

– Для чего это вам? – спросила я незнакомца, не сильно скрывая своего удивления.

Всем сикхам положено носить кинжал или саблю – ответил он, расправив усы.

– А кто такие сикхи?

– Наша религия – сикхизм – самая молодая в мире! Она была создана в 15 веке, и начиналось все как община воинов. С тех пор всем сикхам предписано носить оружие, даже женщинам. Волосы тоже нельзя стричь – добавил он, заметив, что я рассматриваю его голову, причудливо обмотанную несколькими метрами ткани – мы их прячем под тюрбан.

– Я не заметила никакого божества в храме.

– Верно, мы не поклоняемся изображениям. Му почитаем нашу Книгу – Грант Сахиб как Гуру, ее то ты заметила в гурудваре?

– Где-где?

– В храме. Наши храмы называются гурудвара. Мы верим, что господь пребывает в сердце каждого человека, и самое лучшее служение ему – добрые дела.