Анна Гайкалова - День девятый

В школе братьям приходилось много заниматься. Семью часто «перебрасывали» из гарнизона в гарнизон, приходилось наверстывать упущенное. Саша быстро привыкал к новому коллективу, легко сходился с одноклассниками, но близких друзей не заводил. Приветливый и бесконфликтный, он никого не задирал, никого не боялся и ни за кем не следовал. Он всегда был готов помочь с уроками и вообще помочь, даже если дело касалось обычной рогатки, которая по непонятной причине отказывалась стрелять. Если же неподалеку любители подраться устраивали свалку, Саша просто уходил. Он не любил даже играть в войну, а уж драться всерьез тем более. Существовали занятия куда увлекательнее.

Например, вместо рогатки можно сделать лук и стрелы. Когда Саша впервые появился со своей поделкой перед одноклассниками, он произвел настоящий фурор. Лук и стрелы захотели иметь все! Вместе с компанией Саша отправился к старой березе рядом с домом и полез наверх сам, потихоньку притащив из сарая стремянку. С высокой березы когда-то срезали нижние ветки, и теперь пришлось подниматься довольно высоко. Остальные дети сидели внизу и уважительно следили за процессом. Саша внимательно рассматривал ветви, проверял их на гибкость, подходящие срезал перочинным ножом и сбрасывал вниз. Затем он спустился, снова достал нож и нарезал пазы, в которые должна вматываться тетива. Даже парочка «заклятых врагов» из класса уселась рядом друг с другом, когда он натягивал тетиву на следующие три лука. Но дальше этого дело не пошло. Оказалось, что обычной веревкой тут не обойтись, ребята действительно рассмотрели, что четыре готовых лука снабжены весьма необычной тетивой. Больше такого материала у Саши не нашлось, и поначалу он отказывался рассказать друзьям, где достал странную бечевку. Наконец признался, что это вовсе не бечевка, а мамины парадные чулки, разрезанные вдоль. «`Уже нельзя, – объяснил Саша, – будут руки резать. А других таких же, чтобы не тянулись и не рвались, – нет». Ребята озадачились, но вскоре приняли решение «поскрести по сусекам». И разошлись по домам. Им не повезло. Мамы оказались бдительными, и через час к дому Гуртовых подошла делегация, которая потребовала «немедленной выдачи зачинщика». Мария сына не выдала, но, спасенный, он выиграл немного – по традиции семьи был наказан: сидел дома и решал задачи, галочками помеченные отцом. Лук изъяли, срезанными ветками березы отец многозначительно поводил перед носом сына, а за взятую без спроса лестницу объявил ему «наряд вне очереди» – поставил вместе с Сергеем пилить дрова. Сергей на всякий случай не возражал, понимая, что и с него могут спросить. Ведь он сидел дома и не видел, чем занимается младший! А Саша пилил дрова и переживал за мать. Он видел, как она плакала, ведь других парадных чулок у нее не было. Кроме того, отец, заметив слезы, повысил голос и сказал, что эти добытые по случаю «заморские» чулки совершенно матери не нужны и пусть она лучше следит за сыном, чем копить наряды. «Поскромнее нужно быть», – подвел итог Петр, и Саша пожалел маму. Он не давал себе никаких обещаний, но с тех пор на домашнее имущество не посягал.

В лидеры он тоже больше не выдвигался. Эту охоту ему окончательно отбил одноклассник Ваня, от которого постоянно пахло паленым из-за пристрастия к изготовлению «бомб». Испытывать такую бомбу Ваня однажды пригласил весь класс. Саше было интересно, что внутри «бомбы», но Ваня особо не распространялся, сказал только, что в гильзе, из которой она сделана, марганцовка, бертолетова соль и кое-что еще. Гильза была заткнута ватой. Ее подбрасывали высоко, она падала, но не взрывалась. Тогда Ваня решил вынуть вату, чтобы посмотреть, что происходит. Грохнул взрыв. Саша, стоящий рядом, на время словно ослеп и оглох. Звук исчез полностью, а перед глазами вспыхивали яркие пятна. Потом сквозь всполохи проявилось лицо Вани. Он сжимал левую руку правой, тряс ею, лицо его кривилось, а рот открывался и закрывался, но звука Саша не слышал. Немного придя в себя, все вместе они подхватили главного испытателя, притащили домой, впихнули в квартиру и разбежались. Саша оказался дома за пару минут, умылся и залез под одеяло, откуда его вскоре извлекла мама. Врач, к которому она немедленно отвела сына, сообщил, что мальчика контузило. Ему прописали уколы, и мама делала их с неумолимой последовательностью. Саша не роптал, но в глубине души пришел к выводу, что все это мероприятие – бредовое, и больше он ни в чем подобном принимать участие не будет. Он укрепился в своем решении, когда на следующий день зачинщик Ваня вошел в класс. Рука его была перебинтована, брови и ресницы полностью сожжены, а подпаленные волосы осыпались, стоило провести по ним рукой. Ваня смотрелся победно, а Саша подумал, что ходить и пахнуть паленой курицей можно, конечно, если есть ради чего. Но просто так – бессмысленно, окончательно решил он.

Для того чтобы младший сын «не слонялся без присмотра», родители «провели работу» с Сережей. Теперь каждый день составлялся план на завтра, в котором точно обозначалось, чем станут заниматься братья, когда вернутся из школы и приготовят уроки. Это мог быть ремонт того, что сломалось в доме, поход в магазин, глажка белья – что угодно. Сергею исполнилось восемнадцать, Саше тринадцать, и оба они уже умели столярничать, слесарить и работать с электричеством.

Братья были очень похожи. Мускулистые и крепкие, среднего роста, кареглазые и улыбчивые, с ямочками на щеках. Сергей чуть крупнее и шире, более раскован и слегка резковат. Саша мягче и спокойнее, но в силе и выносливости не уступал.

Самым большим огорчением для Саши было, если расстраивалась мама. Он совершенно не выносил слез и готов был сделать что угодно, лишь бы ее утешить. Вдвоем с братом они быстро находили способы, чтобы слезы сменились улыбкой, а затем вкусными пирогами – домовитая Мария и огорчалась, и утешалась легко.

Мальчики подрастали, свободного времени у них оставалось все меньше. Сергей увлекся самбо, и Саша тоже пошел в секцию. Но братья долго борьбой не занимались. Несмотря на природную спортивность, они были удивительно миролюбивы, поэтому, не сговариваясь, предпочли играть в футбол.

Вскоре забрезжила Москва. Полковник Гуртов привык к жизни в гарнизонах и не стремился осесть в столице. Он хотел отказаться, посчитав этот выбор нескромным, но жена настояла, и смущенный глава семьи дал согласие. Переезд приближался. Еще до войны Петр окончил педагогическое училище и теперь по вечерам занимался с младшим сыном математикой, готовил его к переходу в московскую школу. Сергей в следующем году собирался поступать в институт. «Раз Москва, значит, Бауманский, а потом военная академия», – определили родители, и свободного времени у братьев совсем не осталось.