Томас Томасов - В солнечном городе

Я взбежал на третий этаж. Перед самой квартирой остановился перевести дыхание. Обычная деревянная дверь, выкрашенная в светло-голубой цвет. До звонка я пока не доставал, пришлось постучать.

– Это кто там пришел? – раздался за дверью ласковый голос бабули. Она всегда угадывала мое появление по стуку и начинала игриво спрашивать: «Где мой мальчик?» Меня это забавляло. Я понимал, что сейчас бабе Азе предстоит долго разбираться со сложной системой дверных замков и многочисленных засовов, поэтому терпеливо ожидал снаружи. Через дверные щели в подъезд проник запах свежеиспеченной сдобы – это бабушкины осетинские пироги! Я предвкушал угощение.

– Томик! – обеспокоено позвала мама с лестничной площадки нижнего этажа. – Ты здесь?

Я повернулся на ее голос и радостно отозвался:

– Здесь, мама! Поднимайся быстлее, пилоги с калтошкой есть!

Послышались ее мерные шаги по ступенькам. Щелкнул последний засов, и дверь распахнулась. Меня встречал стойкий аромат домашней выпечки и радушные объятия бабушки.

– Томачка, знаешь, что я для тебя приготовила сегодня? – спросила баба Аза и, не дожидаясь ответа, восторженно объявила: – Пирог с мясом!

– Ула! Вкуснятина!

На пороге появилась мама.

– Привет! – добродушно поздоровалась она.

– Ну, здравствуй, здравствуй, – ответила бабушка в свойственной ей манере. Баба Аза – грозная осетинка и не самая приветливая свекровь, поэтому в ее интонациях всегда проскальзывала толика недовольства снохой.

Из кухни с важным видом помощницы выглянула моя старшая сестра Нелли, вся перепачканная мукой. Следом в прихожую вышел и глава семейства – дед Мамикон. У меня с ним особые отношения, к тому же, своим необычным именем я обязан ему.

Дедушка Мамикон по национальности ассириец, родом из Тбилиси, по отчеству «Томасович». Когда я родился, он, ни с кем не советуясь, пришел в роддом. С шампанским, цветами и конфетами, преодолев все кордоны, дедушка ввалился в послеродовую палату в тот момент, когда меня принесли маме для кормления. С шумом свалив подарки на стол, он спросил: «Мальчик?» Смущенная визитом свекра мама утвердительно кивнула. Дед Мамикон поправил за козырек большую кавказскую кепку «аэродром» и громко на всю палату объявил: «Томас!» – это означало, что отныне меня будут звать этим странным заграничным именем.

– Ну что, хохол, пироги есть пришел? – привычно «поддел» меня дед и без малейшего намека на улыбку продолжил с очень серьезным видом. – Давай, иди, ночуй в доме у своей хохлушки!

Дело в том, что моя мама была наполовину украинкой, и дед Мамикон любил меня так дразнить, потому что я, в отличие от сестры, никогда не оставался у них ночевать. Папа часто находился в командировках, и я, ни за какие осетинские деликатесы, не желал расставаться с мамой.

– Иди сюда, хохол, я тебя понюхаю! – добродушно позвал меня дед Мамикон. Я подбежал к нему. Дедушка наклонился и вдохнул запах моих волос, театрально поморщился. – Уф! Опять от тебя русским духом пахнет!

Его заявление удивило меня. Недолго думая, я сорвался с места и побежал в ванную комнату. Подставив голову под струю теплой воды, старательно смываю «русский дух», наскоро вытираюсь полотенцем и возвращаюсь к дедушке.

– Ну-ка, а сейчас?

Дед Мамикон продолжил разыгрывать меня. И после того как я несколько раз сбегал в ванну, чтобы старательно отмыться от запаха, у меня ничего не вышло. Я расстроился. Мама заступилась за меня. Подхватила меня на руки, нежно прижала к себе, безмолвно наградив поцелуем. Мне было достаточно этих мгновений, чтобы ощутить прилив смелости. Я тут же выскользнул из материнских объятий и решительно направился к деду Мамикону. Он уютно устроился на диване, чтобы начать трапезу. Я подошёл к нему, взглянул в глаза и, чеканя слова, язвительно бросил: «Ничего, лусские тоже люди!»

Семья залилась громким смехом. Дед подскочил со своего места, схватил меня обеими руками и крепко сжал, чтобы поцеловать. Его пышные черные кавказские усы ласково щекотали мне шею, вызвав всплеск радости.

Все было готово к обеду. Бабушка вынесла блюдо, накрытое кухонным полотенцем. От запахов, стоящих в доме, уже давно разыгрался аппетит. Раздались вздохи восхищения, когда бабушка, поставив угощение на стол, сняла полотенце. Очередной шедевр от бабы Азы: три пирога с различной начинкой! Свежие, еще пышущие жаром печи пироги, пленили нас. Нельзя было остаться равнодушным при виде коричневой запекшейся корочки. Все дружно налетели на выпечку. В сочетании с домашней сметаной, чуть приправленной солью и чесноком, пироги – ну, просто объедение!

Мне, как положено, достались почти все с картошкой. Ну и, конечно же, пирог с мясом! После пьем ароматный индийский чай, заботливо заваренный дедушкой. Окончен обед. Мама помогает бабушке с посудой. Настает время, когда ей нужно отправиться на работу. Недалеко от нашего дома располагался магазин одежды фирмы «Восход», и мама подрабатывала там – отглаживала мятые рубашки, брюки и прочие вещи, придавая им товарный вид. Нам с сестрой предстояло остаться у бабушки до вечера.

Мы долго играли в дочки-матери. Я был послушной дочкой, а Нелли заботливой мамой. Однако с наступлением вечера на нас навалилась скука. Зная, что из спальни открывается вид на пешеходную дорожку, по которой мама возвращается домой, мы сели с сестренкой у окна и терпеливо ждали самого родного человека на свете. Мама вернется, и мы вместе отправимся домой. Вновь будем петь «бескозырку» или «утро красит нежным светом». Станем укладываться спать. Я услышу ее необычные сказки и расскажу ей в ответ свои. Она покроет меня нежными поцелуями и, утопая в ее неземной любви, я засну до утра глубоким детским сном.

Мой приход в мир – заслуга мамы. Но ей еще предстояла борьба за мою жизнь. В тот день, когда дед Мамикон навестил нас в роддоме, одарил меня прекрасным именем и все вокруг были счастливы, никто еще не догадывался, что маленький Томас имеет редкое врожденное заболевание. Пока врачи смогли диагностировать патологию, чтобы начать лечить, семья пережила тяжелое испытание. Сколько сил и терпения проявила мама, наблюдая, как ее чадо с каждым днем теряет вес, увядает на глазах. Месяц бессонных ночей и не смолкающий в них мой жалобный плач, мама перенесла стойко и безропотно. Вопреки болезни, она твердила мне: «Сынок, ты будешь жить, ты обязательно будешь жить!»

День, когда врачи смогли установить диагноз и назначить срочную операцию на желудок, наступил! Но для мамы это стало новым вызовом, ведь неизвестно каким может оказаться итог? Она дежурила под дверью. И когда невероятно сложная операция осталась позади, и мама смогла прочитать в глазах хирурга добрую весть для себя, она уснула прямо там, в больничном коридоре. Изможденная и обессиленная, но счастливая и абсолютно уверенная, что «Томик будет жить!»