Томас Томасов - В солнечном городе

– Топор, топор, сиди как вор! – раздался неподалеку от нас чей-то предупреждающий и тревожный голос.

Тишина… Вновь слышны серенады цикад, и внезапно, неожиданно громко и очень возбужденно прозвучал, почти как приказ, голос какого-то мальчишки:

– Пила, пила, лети как стрела!

Из зарослей выскочила худенькая девчонка с косичками и стремительно пронеслась мимо нас, куда-то в центр двора. Слышится радостный галдеж и смех детворы, который прерывают голоса родителей, зовущих детей домой. Который час? Да уже почти одиннадцать. Передача «Спокойной ночи, малыши» уже давным-давно закончилась, но ни для кого она не стала сигналом ко сну – потому что лето! Незабываемая атмосфера детства!

Мы с сестрой шагаем рядом с мамой, держа ее за руки. Отец идет немного впереди. Огонек его сигареты выписывает в темноте причудливые узоры. Все молчат, каждый думает о своем. Я поднимаю голову к небу и вижу над нами красивый звездный ковш. Я узнаю – это Большая Медведица. Не так давно мы оказались с отцом в одной деревне – ездили по его работе, и папа показал мне это созвездие. Я тогда никак не мог взять в толк, почему этот ковш называют Большая Медведица? Ковш есть ковш. Медведица и есть медведица. Моим детским умом не получилось связать эти понятия воедино. Может быть сейчас попробовать разобраться…

Мама неожиданно нарушает тишину:

– Вчера по «Москве» показывали передачу. Там корреспондент ходил по улицам нашей столицы и задавал детям интересные вопросы. Например, он спросил одного мальчика, какие в мире существуют проблемы. Мальчик очень уверенно ответил про угрозы ядерной войны и проблему безработных Америки. Очень умный мальчик. А ведь он, судя по всему, ваш ровесник. А вот вы, например, можете назвать какие-нибудь мировые проблемы?

Мировые проблемы?!

Вопрос мгновенно поставил меня в тупик. Мне кажется, что из всего сказанного мамой, я не понял ни единого слова. Я бросил украдкой взгляд на сестру, ожидая, что она уж точно сможет ответить маме. Она перешла в четвертый класс с отличием, а я же закончил лишь первый класс хорошистом. Ей школа давалась легко, а у меня с учебой возникали трудности: тетради я вел небрежно, делал бесконечные помарки, писал как курица лапой, на уроках витал в облаках, так что Раисе Игнатьевне, нашей учительнице, то и дело приходилось спускать меня на землю. А потому сейчас, когда мама задала нам вопрос, я надеялся только на сестру.

Нелля, немного запинаясь, начала неуверенно что-то говорить:

– Ну, мировые проблемы… я знаю такие… как, например, животные… ну, которые занесены в Красную Книгу, они… ну, в общем, они, умирают. Их охотники убивают…

– Молодец, доча! Умница! – похвалила мама сестру и повернулась ко мне. – Сынок, а ты какие мировые проблемы можешь назвать?

Я иду молча, не в состоянии ответить на мамин вопрос, потому что даже не знаю значения слова «проблема». По каким-то далеким признакам оно напоминает мне слова «таблетка» и «продленка». И на этом все.

– Томик, ну ответь, пожалуйста, какие ты знаешь мировые проблемы?

Понимая, что отмолчаться не получится, отвечаю честно:

– Мама, а что вообще значит слово «проблема»? Я же не знаю!

– Правда? Ну… Проблема… как бы тебе объяснить? – было похоже, что я серьезно маму озаботил. Как же объяснить восьмилетнему мальчику, что такое проблема? – Ну, знаешь, наверное, хм… это когда, когда трудно найти решение.

От ее слов мне явно не стало легче, но, хотя бы, чуть-чуть понятнее, однако я продолжаю смущаться от заданного вопроса:

– Ну, подумай, сынок, ты же умный мальчик. Какие мировые проблемы нам известны?

Еще раз она скажет это слово, и я точно сойду с ума. Хочется исчезнуть или проснуться, обрадоваться, что это был всего лишь сон…

Какое счастье, что мама деликатно переключилась с меня на сестру! Они принялись обсуждать тему исчезновения редких животных. Я вздохнул с облегчением и продолжил путь. Проблемы… Проблемы… Проблемы. Даже не хочу думать об этом. Не хочу…

… а вот, например, почему созвездие, похожее на ковш зовут Большой Медведицей? Вот, так и надо было ответить маме! Ковш и Большая Медведица – это проблема? Я же не могу найти решения?

Меня так и подмывало заявить маме, что я знаю одну такую мировую проблему, но внезапно стушевался, вдруг меня не так поймут. Мама скажет: «Ну, какая, сынок, это проблема?» А сестра громко засмеется: «Ха-ха! Вот придумал тоже мировую проблему!» Уж лучше промолчу. Скоро будем дома. И, вообще, пора спать. Я протяжно и звучно зевнул.

– Ну что, детки, устали уже? Папа! – окликнула мама отца, – Может, возьмешь сына на руки, а то он уже засыпает.

– Ничего, дойдет, три минуты осталось, – как всегда, не сюсюкаясь, отрезал отец и бросил окурок в темноту. – Да уж, проблемы! – как-то очень грустно и задумчиво проговорил он.

Прекрасно вернуться домой и с наслаждением нежиться в уютной кроватке, рассматривая в полудреме орнаментную вязь на ковре, и заснуть с глубоким осознанием, что у меня – ребенка – в жизни нет никаких проблем…

В моей памяти часто всплывает этот милый сердцу эпизод. С годами я стал больше понимать, что беззаботное детство кончается тогда, когда приходит осознание, что в жизни все-таки есть проблемы. Однако прожив на земле почти полвека, я сделал важное наблюдение. Каждый вечер, когда я добираюсь домой, проведя целый день в трудах и заботах, в решении проблем: своих и чужих, то наслаждаюсь семейным общением за ужином. Я молюсь вместе с малышами на сон грядущий, и когда уже смыкаются мои уставшие веки, то засыпая, чувствую удивительную легкость, будто в жизни и не существует проблем. Хотя завершать свой – полный заботами день – с такими мыслями… это всего лишь мое решение!

Я из числа тех людей, которые никогда не были отличниками. Ни разу в жизни! Даже в первом классе! Вроде бы что-то из школьной программы у меня получалось неплохо. Ну, например, чтение – придя в первый класс, я уже мог довольно бегло читать. Легко запоминал разные стихи. Но письмо откровенно хромало. Чистописание никак мне не давалось. Оттуда все и пошло-поехало. Как бы я ни старался, всегда в моих работах обнаруживался изъян. И любой школьный предмет становился для меня еще одним поводом почувствовать себя неудачником. Даже урок рисования поначалу вызывал у меня большой интерес. Но из-за того, что все мои шедевры выглядели некрасивой мазней, я стал охладевать к предмету. Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы в четвертом классе не случилась одна забавная история.

После летних каникул учительница рисования дала нам традиционное домашнее задание – нарисовать композицию на тему: «Как я провел это лето». Вдоволь нагулявшись после школы, я пришел домой и засел за уроки. Приготовил альбом, разложил на столе все необходимое для рисования – в этом у нас с сестрой не было дефицита. Мой дедушка работал художником-монументалистом и общался в кругах известных алма-атинских художников. Поэтому у нас всегда имелись хорошие акварельные краски ленинградского производства и потрясающие, страшно дорогие, кисти из ворса соболя и даже колонка.