Вера Фёдорова - Вундер-киндер

Но мужчина рванул быстрее и скрылся в зарослях. Я остался один в коляске на обочине. Люди из автобуса шли мимо, с удивлением на меня поглядывали, останавливались.

– Чей ребёнок? – спросила одна старушка.

Я боялся открыть рот. Вдруг они тоже испугаются и разбегутся.

– Мужик какой-то в кусты отошел. Отец, наверное… – сказала женщина с рюкзаком.

Все успокоились и стали расходиться. Старушка осталась.

– Ну и отец! Ребенка на обочине бросил… – ворчала она. – Сажать таких надо! Пусть только появится…

Никто к нам не шел. Старушка занервничала.

– До завтра тут стоять?

Она стала ворчать, что забыла телефон, торопится, ей всегда больше всех надо, и куда теперь девать маленького ребенка, который говорить не умеет и тем более адреса своего не знает.

– Улица Садовая, дом восемнадцать, квартира двадцать девять… – не выдержал я.

Впоследствии старушка уверяла, что адрес я назвал сам, но ей никто не верил, кроме акушерки тёти Нади.

Когда я вернулся домой, зареванная Полина не отходила от меня весь вечер. Больше тусоваться она не пошла. Перестала красить волосы и вообще краситься. Оказалось, ей без этого даже лучше.

Мне исполнился год.

Несмотря на задохлость и маленький вес здоровье у меня оказалось хорошее. Как и аппетит. Просто я не толстел и всё. Метаболизм. Мне рано выписали очки, чтобы исправлять анизометропию и небольшое косоглазие. Один глаз у меня видел отлично, а второй – минус пять. Стекло очков перед здоровым глазом заклеили пластырем, чтобы развить глаз близорукий. Это было неудобно, к тому же одно ухо у меня выше другого и очки сидели криво. Впрочем, я быстро приспособился подглядывать поверх очков.

Я был похож на тощего ушастого пирата. Другие дети и их родители поглядывали на меня с настороженным любопытством. Раньше мама спокойно оставляла коляску со мной возле магазина или палаток, в полной уверенности, что такого ребёнка не украдут. После похищения стала опасаться и закатывала коляску даже в ларек площадью метр на метр.

Я умел ходить, говорить и читать. Говорил я нарочно невнятно (к тому же не выговаривал буквы «л» и «р») и только короткие слова. Всё равно мама мной очень гордилась и злила обезьян: «Никто из вас балбесов в год не говорил, а Сашуля говорит. Цените брата вундеркинда!..» «Подумаешь!.. – обижался Юрик. – Болтает что-то непонятное. Мы тоже так могли. Ты просто забыла…» Полина и Дашка соглашались с Юриком, но мама только качала головой и улыбалась. Умение читать, я пока скрывал. Чтобы не догадались, иногда держал книги вверх ногами. Пусть думают, что для меня это игрушка. Вверх ногами тоже можно читать, только медленнее. Я так натренировался, что мог читать любой текст из любого положения.

Мама испекла торт. Пригласила Кондрашову и акушерку тётю Надю. Акушерка тётя Надя сразу сказала, что не придет. Зато Кондрашова прибежала с утра пораньше на запах торта и мяса по-французски. Мама иногда говорила, что Кондрашовой «не фиг делать». Мужа нет. Дочка замужем за итальянцем, два года дома не была.

Папа Валера, как обычно, был в рейсе. Обещал привезти мне подарок. «Себя бы привез…» – вздыхала мама. Телефон у папы Валеры был заблокирован. Мы его так и не дождались, сели за стол.

Праздновать решили в комнате родителей. Основное место там занимала двуспальная кровать, с массивной деревянной спинкой. А ещё шкаф, за которым стояла моя кроватка, сервант, два стула и обычно сложенный пополам стол.

Стол разложили и придвинули к кровати, притащили табуретки с кухни. Пробираться к столу приходилось по стеночке или через кровать. Мама постелила светло-голубую скатерть для торжественных случаев, с черной отметиной посередине. Папа Валера случайно прожег её сигаретой. На это место обычно ставили салатницу.

Я сидел на высоком стульчике с пристяжным столиком. Меня переодели в бывший праздничный костюмчик Юрика и повязали на шею большой бант, как коту. Может, для красоты, а может, чтобы скрыть не отстиравшееся пятно от варенья на груди. «Очаровашка!.. – сказала Кондрашова, и все начали есть.

Я рассчитывал, что мне тоже дадут мяса по-французски, которое восхитительно пахло. Но передо мной на столик поставили тюбик с пюре из брокколи и пластмассовую тарелку с рисовой кашей, куда добавили жидкое суфле из индейки. И всё?!

– Мясо! – сказал я и потянулся к большому столу. – Мя-со, мя-со…

Все уставились на меня.

– Мужик растет… – сказала Кондрашова, не переставая жевать. – Мясоед…

– Нельзя тебе пока такого мяса, Сашуль. Ещё подавишься…

Пришлось захныкать. Но всё, чего я добился – пара тонких кусочков сыра, прозрачный ломтик докторской колбасы, нарезанный огурец и обещание дать мне побольше тортика. Мне даже не налили детского шампанского, потому что там газики. А налили яблочный сок без сахара.

– Ну, Сашуля, за тебя! – сказала мама и чмокнула меня в макушку.

– Будь здоров, расти большой! – подхватила Кондрашова.

Все чокнулись, выпили и поели. Я обиженно размазывал кашу по тарелке.

Потом нужно было «переварить перед чаем». Полина ушла болтать по телефону, Дашка с Юриком – играть на планшете. Мама с Кондрашовой остались за столом.

– Что-то не забирает… – сказала мама, допивая красное вино из бокала.

– И меня… – согласилась Кондрашова.

– Шандец Валериной заначке! – решительно сказала мама и достала из-за спинки кровати бутылку с прозрачной жидкостью без этикетки.

Они выпили и стали говорить о жизни. Разговоры в основном сводились к тому, что папа Валера и зять Кондрашовой – животные, в основном козлы. Потом они начали петь. Потом пришел Юрик и спросил, когда будет торт.

– Когда со стола уберете… – сказала мама и пошла в туалет.

Кондрашова собрала пустые тарелки и понесла на кухню. Юрик сделал вид, что помогает, потом подмигнул мне.

– Хочешь праздник, Таракан?

Юрик быстро выпил из моей чашки остатки яблочного сока и налил туда детского шампанского, а потом прозрачной жидкости из бутылки.

– Пей! Только все сразу. Хоп!

Юрик поднес мне чашку и я сделал «хоп». Жидкость обожгла горло. Она была горькая и вонючая и в то же время сладковатая и ароматная. Я закашлялся. Юрик дал мне кусочек мяса по-французски.

– На, закуси!..

– Что тут у вас? – спросила мама, входя.

– Ничего. Со стола убираем… – сказал Юрик, всё ещё сжимая в руке бутылку с прозрачной жидкостью. Он понес ей в сторону кухни, заодно прихватил салатник.

– А ну дай сюда! – мама отобрала у Юрика бутылку, поставила на стол и подозрительно осмотрела меня. Я перестал жевать и улыбнулся. Мясо было очень вкусное.

В общем, жидкость в бутылке скоро кончилась, торт тоже. У меня всё плыло перед глазами. Когда меня поставили на пол, я почему-то не мог ходить прямо. Ноги мешали, и я падал. Это очень веселило Юрика. Кажется, я заснул под столом.