Ирене Крекер - Невероятность равняется нулю. Роман

– Твоими бы устами, – ответил ей Пауль по-русски фразой, которую от неё же узнал, занимаясь с ней же русским.

– Да, могло бы быть и лучше, если бы я поехала с тобой, но, к сожалению, не смогу отказаться от четырёх ночных смен.

С помощью Илоны Пауль связался по электронной почте с руководителем авторского объединения немцев из России. Понял, что в любом случае ему придётся до Детмольда добираться самому, а там он сможет войти в группу авторов, если ему это понадобится. Он приобрёл билеты на скорый поезд, правда, с тремя пересадками в городах: Офенбурге, Франкфурте-на-Майне, в Алтенбеккене – и через неделю отправился в те края.

– Надо же, как судьба поворачивает, – думал он, находясь уже в поезде и глядя в окно, за которым мелькали великолепные осенние пейзажи, на некоторое время задержавшие его воображение.

Созерцая живописные места, он не мог отделаться от мысли, что неслучайно судьба подарила ему эти мгновения, помогла остаться на некоторое время с самим собой, погрузиться в размышления о прошлом, неотделимом от стран его рождения и проживания.

«Почему родственники так долго умалчивали факт моего рождения в России? Почему нельзя было с детства вложить в меня знание русского языка? Наверное, мама боялась, что я не захочу принять на себя груз их прошлого, прожитого вне страны, которая стала мне родиной? Может быть, они с бабушкой боялись, что я не захочу узнать и принять их правду о стране рождения? Кто знает, может, они думали, что, если я узнаю об этом, то это станет тормозом моего развития? Теперь уже не от кого получить ответы на прилетевшие ко мне из ниоткуда вопросы, но я ощущаю внутреннюю потребность понять, кто я, какого рода-племени, кто мои предки, что во мне от них по наследству осталось?»

Соседями Пауля по вагону были люди различных национальностей и разного цвета кожи. Они переговаривались друг с другом, по-видимому, на родных языках и наречиях. «А мать почему-то не говорила громко на русском языке, встречаясь со своими земляками в поездах, на улицах города, в магазинах, или в учреждениях, в комнатах ожидания для посетителей или на приёмах у врачей. Чего она боялась? Или страх так впитался в её сознание в России в пред-или послевоенные годы, что не отпускал и в последующие годы проживания в Германии? Ведь в депортации в Казахстане и в Сибири, куда российских немцев выселяли во время Второй мировой войны семьями, их считали изгоями, фашистами, предателями, шпионами, одним словом, врагами советского народа только за то, что они по происхождению были немцами. А ведь я тоже родился в России. Так кто я теперь? Российский немец или немец по генам, вложенным в меня предками?»

Пауль откинулся на спинку сидения. Он ехал в вагоне второго класса. «Мать говорила, что мы остались в Германии людьми второго класса для местных немцев. Они не знают истории нашего малочисленного народа, который и сейчас не имеет покоя и в поисках душевного равновесия мечется по планете, возделывая необжитые земли то в России, то в Австралии, в Мексике и в Парагвае, в Канаде и в Америке. Не обретя и там Родину, многие возвращаются на свою исконную родину в Германию или в Россию, живут и умирают там тем же непризнанным народом, которым были сто, двести, триста лет назад.

Народ в пути, так принято говорить о моих предках. Мать рассказывала, что существует землячество российских немцев. Годами оно добивается равноправия немцев из России с другими гражданами Германии, хотя бы в вопросах пенсионного обеспечения. Сама она получала только 60 процентов от размера пенсии, заработанной в России, в сравнении с людьми, относящимися к немцам, проживающим здесь всегда.

Вопросы кружились в голове, но Пауль не пытался сейчас найти на них ответа. Он считал себя гражданином Германии. Германия – его родина. Это понятие вмещало для него всё: город, в котором он живёт, людей, с кем общается, воспоминания о школьных годах, о первой любви, о первых попытках профессионального становления. Он был доволен итогами прожитых лет и надеялся на успех в будущем. Пауль мечтал и о счастливой личной жизни, о семье и детях. «Зачем я пытаюсь разворошить осиное гнездо прошлого, найти в нём спрятанные тайны предков, раскопать их скелеты? Тени прошлого… Они молчат, а я хочу заставить их заговорить. Но кому это нужно, и что это даст мне?»

Пауль, продолжал вглядываться в удивительные пейзажи за окном, потом перевёл взгляд на своих попутчиков. «Нет. Я не сдамся. Мне нужно выполнить завещание матери. Я должен посетить родные места отца и найти ответы на вопросы: Почему вырождается наш род? Что нужно сделать для того, чтобы он продолжил своё существование?» Он вспомнил слова «ещё не вечер», которые в трудные минуты произносила мать. «Тогда они мне ни о чём не говорили, и я порой думал: «Причём тут вечер, если в семье, например, трудности, или денег нет, чтобы отправить меня с классом в поездку по родному краю, или когда после долгих лет учёбы маму не утвердили заведующей отделения, в котором она проработала много лет? Сейчас мне часто вспоминаются и другие её слова: «Ничего, сынок, всё устроится как-нибудь. Главное, чтобы мы понимали друг друга, а остальное – трын—трава». Какая «трава»? Почему «трын»? Этого мне никто и никогда не смог объяснить, даже бабушка, которая всегда понимала мать с полуслова».

Поезд, на котором Пауль уже подъезжал к станции Детмольд, остановился на каком-то полустанке. Последний раз проводник проверил наличие билетов. «Ну, что ж, пора покинуть этот состав». Девять часов езды привели Пауля к мысли, что он не зря совершает это путешествие. Невдалеке увидел автобусную остановку. В справочном бюро вокзала подсказали, на каком номере автобуса можно доехать до музея.

Двухэтажное здание музея, одной стороной примыкающее к зданию частной евангелической школы, Пауль увидел издалека. Порог музея перешагнул с благоговением и внутренним чувством, что в этом помещении он найдёт путь к дальнейшей раскрутке спирали в стеклянном стакане. Теперь Пауль уже не помнил, откуда в его сознании такое сравнение, но оно помогло ему ощутить уверенность в правильности совершаемого им действия. Работники музея оказались людьми приятными в общении. Его привели в большой зал с экспонатами и на время оставили одного.

Здесь началось таинство. Позже Пауль расскажет Илоне об этом так: «В дороге в тот день я очень устал, и сознание начало выдавать картины, которые можно было увидеть только во сне. С одного портрета на меня смотрел мужчина примерно пятидесятилетнего возраста. Он просил взглядом подойти к стене, на которой демонстрировалась различного рода одежда из прошлого. Воображение нарисовало пожилую женщину в одном из строгих в чёрную расцветку платьев. Казалось, она манила меня к себе. Потом указала на стенд, где крупными буквами было написано: „Колония Молочная“. Я знал, что именно там проживали мои предки, переехав по зову Екатерины II из Германии на Украину. Тогда я начал лихорадочно фотографировать всё, что видел перед глазами. Уже не думал о том, что скажут те, кто, может быть, наблюдает за мной со стороны или со стен, увешанных портретами».