Ольга Шумкова - Домой

– Не знаю, Ниночка. Она маленькая еще, может, забудет.

– Забудет. И не будет помнить ни имения, ни родителей! Будет думать, что так и родилась у Федора с Варварой, будет рыбу ловить. А там ведь – письма были, карточки фотографические, портреты! – и Нина заплакала.

Арсений Васильевич сел рядом:

– Что же делать теперь…

– Хорошо, что я взрослая, – сказала Нина, всхлипывая, – я ничего не забуду.

Арсений Васильевич рассеянно покивал.

Федор больше не приезжал, и Арсений Васильевич поехал за провизией.

Обратно он возвращался с полным мешком, хваля себя – наменял столько, что хватит надолго и им с Ниной, и сестре. И слава богу, что заранее подумал про мандат, купил за небольшие деньги у знакомого комиссара – на вокзале всех проверяли, отбирали мешки, а вообще были случаи, что и стреляли на месте.

Около Введенского канала он замедлил шаг – шайка беспризорников-малолеток как-то подозрительно засмотрелись на его мешок. Арсений Васильевич взял мешок покрепче и пригляделся.

– Господи, Володя! – потрясенно крикнул он.

Увидеть Володю среди уличных мальчишек было совершенно немыслимо.

– Бежим! – крикнул один из ребят, и компания исчезла. Володя растерялся, и Арсений Васильевич успел схватить его за рукав. Мальчишка стал вырываться, но Арсений Васильевич держал крепко.

– Перестань, Володя, – Смирнов старался говорить спокойно, – ты что? Что ты тут делаешь?

Володя рванулся, и Арсений Васильевич едва не уронил мешок. Разозлившись, он дернул Володю за руку:

– Ты что это? Ну-ка быстро домой.

– Не пойду, – прошептал тот.

– Что еще? – и Смирнов потащил его за собой.

Володя сопротивлялся, упирался, пытался вырваться, и Арсений Васильевич изрядно взмок, таща и мешок и мальчишку. Он втолкнул его в квартиру, запер дверь и тяжело сел на стул в прихожей:

– Умаял! Еле дошел.

Володя прижался к стенке и опустил голову. Арсений Васильевич отдышался:

– Что сделалось, сынок?

Володя молчал. Арсений Васильевич рассердился:

– Пойдем-ка я тебя домой отведу!

– Не пойду! – крикнул Володя, – никогда не пойду!

– Вот как! – развел руками Арсений Васильевич, – ну-ка давай рассказывай, что случилось.

– Отпустите меня.

– Куда? К беспризорникам? На мороз? Нет, сам знаешь, что не пущу. Рассказывай.

Володя поднял голову, и Арсений Васильевич увидел то, чего не заметил в темноте – синяк на щеке.

– Кто ж тебя так? На улице подрался? А потому что нечего с уличными болтаться… давай приложу холодненькое, не так больно будет. А потом домой пойдешь.

– Это не уличные.

– Не они? А кто же?

Володя отвернулся. Помолчав, он выдавил:

– Это папа.

– Папа? Ударил тебя?

Володя молчал. Арсений Васильевич вздохнул:

– Так…

Он встал, взял Володю за руку и отвел в кухню:

– Сядь, я пока печку растоплю, холодно.

Печка разгорелась, Арсений Васильевич поставил греть воду. Потом сел:

– Ну, что случилось?

Володя опустил голову и молчал.

– Володя?

– Отпустите меня, – пробормотал мальчишка.

– Куда?

– Никуда. Зачем вы меня сюда притащили? – говорил Володя дрожащим голосом, – отпустите меня, я уйду, отпустите!

Арсений Васильевич поднялся, подошел, обнял его:

– Ну что ты, маленький мой?

Володя попытался высвободиться, Арсений Васильевич не отпустил:

– Что же сделалось, сынок?

Володя прижался к нему и тихо заплакал. Арсений Васильевич шептал что-то ласковое, гладил его по голове. Негодяй Альберг, думал он злобно. Как можно так ударить ребенка, что Володя мог натворить?

Володя наконец оторвался от него, рукавом вытер мокрое лицо.

– Что случилось, Володя? Расскажи.

Володя покусал губы:

– Мы с Шуркой стояли на Загородном… семечки ели, а потом Шурка стал дамам вслед… ну, кричать разное, и на землю плевать. Папа домой возвращался и увидел. Притащил меня домой и… вот. Я вечера дождался и убежал. Я не пойду домой больше. Никогда не пойду.

– Вечера дождался? Когда ж ты убежал?

– Вчера вечером. Вышел как будто на кухню, дверь открыл…

– Ты что, дома считай сутки не был? – оторопел Арсений Васильевич, – где же ты болтался? Господи, Володя! Родители с ума сходят!

Володя отодвинулся:

– Я не пойду домой.

– Где ты был?

– Мы в подъезде ночевали. Там тепло было.

Арсений Васильевич встал:

– Володя, так сделаем. Я сейчас к твоим пойду, поговорю с папой. Потом за тобой приду.

Володя опустил голову и что-то прошептал.

– Что?

– Он опять будет меня бить, – прошептал мальчик громче, – не отдавайте меня.

Арсений Васильевич погладил его по голове:

– Мальчик мой, все равно родителям надо сказать, что ты жив и здоров. Так нельзя. Подожди меня здесь, ладно?

– Я не пойду домой.

– Я сейчас вернусь, – решительно заговорил Арсений Васильевич, – пожалей маму, она с ума сходит. Я поговорю с папой, если что, останешься у меня.

– Я не пойду домой.

– Я понял.

Арсений Васильевич запер свою квартиру, прошел по улице, поднялся по лестнице и постучал в квартиру Альбергов. Дверь почти сразу распахнулась.

Как изменился Альберг, подумал Арсений Васильевич машинально.

– Яков Моисеевич, здравствуйте, – заговорил он, – войти позволите?

Тот посторонился.

– Володя…

– Володя у меня.

– Господи, живой… – прошептал инженер, – живой!

– Он у меня, я вчера встретил его на улице, привел к себе. Давайте успокоим Софью Моисеевну, и я хотел бы с вами поговорить.

– Соня! – крикнул инженер.

В коридор выглянула Софья Моисеевна.

– Володя у меня, – поспешно сказал Смирнов,– он жив и здоров.

– Негодяй… – прошептала она, – Яков, сходи, забери его.

Яков Моисеевич взялся за дверную ручку, Арсений Васильевич не двинулся.

– Позвольте мне поговорить с вами.

Инженер неохотно кивнул головой:

– Проходите.

Они прошли в холодный, пыльный кабинет и сели друг напротив друга.

– Яков Моисеевич, – заговорил Арсений Васильевич, – я нашел сейчас Володю на Введенском, он был совсем измучен и запуган. Я еле-еле привел его домой, постарался успокоить. Признаться, я боялся идти к вам – думал, вдруг он убежит, запер квартиру…

– Он рассказал вам?

– Да.

Альберг покачал головой:

– После тюрьмы нервы ни к черту…. Уже начал пить бром – вот дожили? Я взбесился, увидев его там – с каким-то гопником, с семечками… Приволок домой, отлупил от души… что он себя позволяет?

– Вы неправы. Так нельзя, Яков Моисеевич. Как вы могли? Разве можно так с ребенком?

Альберг вздохнул:

– Да, бедный мальчишка… Мне надо его забрать у вас.

– Если вы позволите, я пойду сначала один и постараюсь убедить его прийти домой. Он очень боится. Может быть, пусть он какое-то время побудет у меня? Хотя бы переночует?