Николай Романецкий - Элвис жив

Тонечка принялась пробивать покупки, перекладывая их в другую корзинку. Руки ее так и летали. А глаза светились радостью.

– Папа говорил, вы с популярными звездами работаете! Какой же вы счастливый, дядя Максим! А вы Пугачеву видели?

«Да, я счастливый, – подумал Максим. – До полной невозможности».

– Видел, конечно… Как тебя.

– Ой, а правда, что у нее лицо не совсем свое?

Вот они, извечные провинциальные сплетни. Небось, и про него нечто подобное рассказывают. К примеру, что он давно носит на лысине парик…

– Свое, свое, – сказал он с надлежащей уверенностью. И решил сменить тему: – Ну а папа твой, Славик. С которым я дружил… Как у него дела? Все такой же… – он с трудом подобрал слово, – …веселый?

Улыбка на личике Тони застыла, а потом медленно угасла, сменяясь откровенным разочарованием.

– Папу зовут Вадик… У вас банковская карта?

– Да, карта. Извини, пожалуйста!

Максим быстро расплатился, переложил покупки в пакет с рекламой южноморских здравниц и, не поднимая глаз на окружающих, ринулся к выходу из магазина.

Ему было нестерпимо стыдно.

Слава богу, хоть краска лицо не залила!

Солнце светило и в горах.

«Альфа ромео», взрыкивая двигателем на наиболее крутых участках, уверенно взбиралась по серпантину, с каждой минутой приближая Максима к Нашему Месту. Он уверенно вписывал машину в многочисленные повороты горной дороги. Ни попутных, ни встречных машин не наблюдалось, поскольку впереди был тупик – дорога упиралась в альпинистскую базу, куда посторонних не пускали, и последние по ней попросту не катались.

Максим уже почти забыл о собственном позорном бегстве из продуктового магазина. Потому что помнить об этом – попросту портить настроение. А оно совершенно ни к чему.

В душе жили предвкушение и – опять почему-то – надежда. Сейчас он – опять же почему-то – верил, что поездка к Нашему Месту непременно изменит ближайшее будущее. И завтра совсем будет непохоже на сегодня. Серое, неуверенное ожидание неведомо чего навсегда уйдет. А взамен явится нечто светлое, радостное, давным-давно позабытое, способное направить устоявшуюся жизнь в другое русло; где не станет бесконечного недовольства собой, того самого чувства, о существовании которого не знают друзья и соратники, но о котором прекрасно ведает сам человек. Как будто, сам того не желая, обманывает всех окружающих…

Нет в человеческих чувствах ничего лучше надежды. Будь то ожидание, пока мимо тебя, сидящего на берегу реки, проплывет труп твоего врага; будь то безудержная жажда мирской славы и зрительских аплодисментов. Все мы – прима-балерины, даже если никто не ждет нас на этом празднике жизни. Такова человеческая натура, и ничего с нею не поделаешь. Хоть лопни от натуги…

Машина уверенно преодолела последний кривой подъем, и вот оно, знакомое с молодости местечко – главная цель неожиданно предпринятого путешествия. А может, и совершенно ожиданного. Может, в подсознании оно жило давным-давно, вместе с недовольством и надеждой, и периодически снилось по ночам, просто ты, еще даже не проснувшись, забывал подобные путешествия. Потому что они могли подвигнуть тебя на непредсказуемые, никому из друзей и знакомых не нужные поступки, способные привести только к конфликтам и всеобщему недовольству друг другом. В общем, к тому, что нормальные взрослые люди стараются себе не позволять. А если позволяют, то не удивляются потом отзывам типа «совсем крыша прохудилась…»

Максим съехал с серпантина, аккуратно припарковался на знакомой крошечной площадке, заглушил двигатель и вылез из машины.

Как и много лет назад, от здешнего пейзажа захватило дух, но на сей раз некому было сказать ему: «Какая красота, Максимушка!»

Он постоял немного, благодушно разглядывая соседние, уже прикрытые снежными шапками вершины и вдыхая полной грудью давно забытую свежесть, с которой никогда не встретишься на городских загазованных автомобильными выхлопами улицах.

Потом открыл багажник, достал купленный столик, перенес через дорогу, где рядом с пропастью располагался еще один пятачок земли – тут даже трава росла, правда, сейчас уже совершенно пожелтевшая и жухлая. Разложил столик, едва ли не заняв весь пятачок. Однако нашлось тут местечко и для пары раскладных стульчиков. А потом занялся нехитрой сервировкой.

Если бы его спросили, зачем он мается этой хренью, он бы не дал никакого внятного ответа. Но внутри себя знал – надо. Необходимо, и в первую очередь ему, потому что никого тут больше не было и быть не могло. Разве что какая-нибудь шальная альпинистская компания притащилась бы. Посторонние не ездят, но свято место никогда пусто не бывает. Еще один закон жизни…

Расставил на столе бутылки с шампанским, фужеры, нехитрый закусон, состоящий из конфет и апельсинов.

Потом поменял получившуюся расстановку. Раз, второй, третий… И наконец остался доволен достигнутым результатом.

Солнце уже почти касалось соседней горы.

Надо торопиться, а то скоро на площадку падет тень и разрушит всю праздничность. А возвращаться придется и вовсе в темноте.

Максим и Лена сидели, не глядя друг на друга. Как будто окружающие горы были для них намного важнее.

Впрочем, глядеть на гостью и не требовалось. Второй стульчик заняла та самая девушка, юная, худенькая и большеглазая, ничуть не изменившаяся с тех пор, когда они здесь побывали в последний раз. И в том самом платье, розовом, с белыми рюшами…

На столе красовалась откупоренная бутылка шампанского, рядом – два наполненных фужера, открытая коробка конфет и нарезанные на дольки апельсины на одноразовой тарелке.

Максим взял в руку один из фужеров.

– Ну, с днем рождения! – Он с улыбкой поднял посудину, даже не повернув головы в сторону именинницы.

– Спасибо, Максимушка! А когда он у меня? – улыбнулась в ответ Лена, также глядя куда-то вдаль, где не было ничего, кроме пока еще чистого неба.

– Э-э-э… – Максим вдруг понял, что, когда у Лены день рождения, он напрочь не помнит.

Почесал затылок, но это не помогло. Память не возвращалась. Зато в груди родился растерянный и виноватый смех.

Лена, по-прежнему не поворачивая головы, тоже рассмеялась.

Некоторое время они продолжали хихикать, словно не могли справиться с собой. Потом замолкли.

– Вот видишь, – сказал Максим, делая глоток шампанского. – Я обещал, и вот. Я на Нашем Месте.

Лена тоже приложилась к фужеру:

– Я не приду, Максимушка. Я там много лет не была. А ты молодец. Хотя и забыл.

– Что забыл? День твоего рождения? Ну… не сердись, что ты, правда, ты же никогда это не любила: свечки, торты, пожелания здоровья и счастья в личной жизни, всю эту чушь…