Михаил Климов - Пространство сна

– Поставьте его на пол, – распорядился Зуев.

– Он не будет стоять, – раздался голос Гриши.

И по тому, как он это сказал, как заступился за Сереньку, стало ясно, что мальчонку любят и переживают за него не только родители, но и все окружающие. Но Замковская глянула на своего телохранителя, и он замолчал. Повинуясь ее взгляду, второй опустил Сереньку на землю, и тот моментально сложился пополам и, прижимая к себе зайца, затих.

– Заберите у него игрушку, – опять скомандовал Алексей.

– Вы напрасно это делаете, – теперь вступилась за сына уже сама Ирина.

Но кивнула, и заяц перекочевал в Гришины руки. Серенька тут же вскочил на четвереньки и, ни на кого не глядя, начал с бешеной скоростью носиться по комнате. Расплата пришла незамедлительно – он врезался головой в стул и, упав на бок, противно и протяжно завыл. Гриша, осуждающе взглянув на Зуева, вложил мальчику в руки зайца, и тот моментально затих.

– Вынесите его в зал, я сейчас вернусь, – сказал Алексей и быстро вышел из кабинета.

Он прошел через несколько комнат, глядя по сторонам. Чаепитие в зале давно закончилось, теперь несколько взрослых под музыку учили детей ритмично бить в бубен и передавать его затем соседу.

В другой комнате, положив девочку на одеяло и подняв его за углы, двое педагогов, раскачивая этот импровизированный гамак, скандировали:

– В поле гуляли трое гуляк,

– После прогулки делали так:

Они перестали раскачивать одеяло и начали резко встряхивать его:

– Апчхи, апчхи, апчхи…

Девочка испуганно смотрела на своих «мучителей».

В небольшом зале молодая женщина с грустными глазами, стоя на коленях, пыталась вести по комнате в разных по высоте подошв ботинках еще одну девочку, приманивая ее к себе:

– Иди, Бельчонок, иди ко мне…

Рядом с ними высокая красивая женщина, поразительно похожая на дочь, широко раскрыв глаза, глядела, как ее не ходячий ребенок пытается сделать первый робкий шаг.

– Вот так, Люда, – сказала женщина с грустными глазами, – маните ее, зовите, что угодно, но нужно уговорить ее выйти из ступора, нужно, чтобы ее что-то влекло к себе, чтобы она забыла о своих страхах и не боялась двигаться…

– А почему на коленях? – шепотом спросила Люда.

– А так мы с ней практически одного роста, – сказала женщина и вдруг улыбнулась – и больше шансов, что она не станет бояться…

– Света, – прервал ее Зуев, который уже несколько секунд наблюдал за этим зрелищем, – приготовь все, пожалуйста, для шариков и подойди к моему кабинету…

Из-за угла выскочил мальчишка лет семи и выстрелил в Алексея Михайловича из водяного пистолета. Тот, как подкошенный, повалился на пол.

– Основная проблема таких детей, – Зуев сидел в кабинете с Ириной, Серенька носился на четвереньках по ковру зала, чем доставлял матери немалые муки, – в том, чтобы они заметили, что что-то вообще существует.

Он видел, что Замковской совсем не нравилось то, что происходило с ее сыном, но не останавливал происходящее. Она должна была или принять или не принять новые условия, новую жизнь ребенка.

– Сейчас он ничего в этом мире не воспринимает, кроме своего зайца. Собственно, игрушка эта и есть для него весь мир…

Ирина удивленно оглянулась на него:

– А ведь вы правы…

Это был странный врач, он не ставил градусник, не смотрел документы, не расспрашивал ее дотошно о Сереньке. Но перед ее глазами все еще стоял мальчик, прижавшийся, как к родному, к этому врачу. И она пока терпеливо прощала ему и нищету этой больницы, и не очень чистый ковер, и то, что на него, похоже, не производили никакого впечатления ни ее охрана, ни изысканная одежда, ни она сама.

– И наша задача сейчас, – Зуев увидел в конце коридора Свету, кивнул ей, – найти что-нибудь, что могло бы вызвать у него интерес.

– Ничего, кроме зайца, – горько сказала Ирина, – уже больше года…

Алексей показал Свете на нарезающего по ковру Сереньку, та кивнула головой. В руках у нее был небольшой пластмассовый стаканчик и ножницы. Прикинув маршрут движения мальчика, она размешала что-то в своей посудине, потом опустила туда ножницы почему-то кольцами вниз. Затем, встав на четвереньки, неожиданно выдула из этих колец переливающийся всеми цветами радуги мыльный пузырь и аккуратно положила его на ковер прямо на пути ребенка. Все замерли.

Серенька в своем безостановочном движении пузырь не заметил и раздавил его, как грибник давит ослепительной красоты мухомор, выросший на его пути. Все задвигались, напряжение мгновенно спало, Гриша укоризненно повернулся к Зуеву, как бы говоря «Я предупреждал…».

Света выпрямилась, посмотрела еще раз на Сереньку, пытаясь предугадать его маршрут, и перешла на другое место.

– А почему мыльный пузырь? – шепотом спросила Замковская.

– Потому что он большой, безопасный, непривычный, живой, – начал тоже тихо перечислять Алексей Михайлович. – К тому же он лопается, а это дает дополнительный эффект. Мы пытались класть игрушки, но они не привлекают внимания, думаю потому, что слишком привычны.

– Но он, по вашим же словам, – возразила Ирина, наблюдая за новой попыткой Светы, – не видит ничего, кроме зайца… Какие игрушки?

– «Не замечает» не значит «не видит», – не согласился Зуев. – Я уверен, что он видит все, просто мир этот ему привычен и он не выделяет в нем никаких предметов. Должно быть что-то яркое и неожиданное…

Серенька опять снес пузырь и продолжил свое бесконечное движение. Здесь ему было вольготно, не то что в кабинете.

– Может быть, цветок? – вдруг предложила Ирина. – Или красивый фрукт? Манго или папайю, например.

– Фрукт не годится. – Алексей Михайлович удивленно глянул на нее. – Во-первых, жесткий, во-вторых, бюджет наш несколько ограничен.

– А цветы?

Зуев не успел ответить, потому что пятнадцатая или шестнадцатая попытка Светланы увенчалась успехом – Серенька, в своем движении, на этот раз не снес пузырь, а остановился как вкопанный прямо перед, или скорее даже над, ним.

Все, кто присутствовал при этом – Замковская и Алексей Михайлович на пороге кабинета, Света в нелепой позе на ковре, не одобряющая происходящее Надин в дальнем углу, охранники у обоих входов – замерли, затаив дыхание.

Несколько мгновений ничего не происходило, потом правая рука мальчика медленно протянулась к пузырю, и тот лопнул. В полной тишине все явственно услышали хлопок, хотя это, вне всякого сомнения, им только показалось.

Серенька отшатнулся, потом руки его подобрались и он устремился было опять вперед в свое бесконечное и бессмысленное путешествие, но на его пути опять оказалось блестящее и переливающееся чудо.

– Доктор, какие у нас перспективы? – не отводя взгляд от сына, опять шепотом спросила Ирина.