Виктор Сбитнев - Время животных. Три повести

– Надеюсь, до дерьма нас твой кореш не опустит? – То ли спросил, то ли поделился своим предвидением Санька.

– Да, у него и такой работы-то нет, – с некоторым сомнением проговорил Быка. – Помощник есть, а вот про подсобников я ничего не слышал. Хотя я бы и помощником не пошёл. Никогда не шестерил, не умею и противно. Уж лучше с больной спиной, чем с лакейским подносом!

– Успокойся ты, Быка! – Санька похлопал друга по плечу. – Нас с тобой, я так понял, никто в помощники и не звал. Наше дело – сортировочная станция, а там всё, как в картах, то есть в четырёх мастях: смотри – хватай – тяни – клади! И больше уже не споря, они согласно стали заполнять необходимые бумаги, чтобы потом выслушивать назойливое бормотанье пожилого мастера Кузьмича, который всё время боялся чего-нибудь опустить, и из-за этого ему постоянно приходилось напоминать то про одно, то про другое.

– И на кой Лёхе на производстве такой старый пень? – удивлялся Быка, ещё не дойдя до двери из инструктажной. – У него уж, наверное, правнуки бегают, а он всё о какой-то технике безопасности парится! А я тебе так скажу: будет у нас техника – будем мы в безопасности, а иначе или пупок развяжется, или горб треснет!

– Про технику потом подумаем, – размышлял вслух Санька. – Сейчас, главное, в схемах здешних разобраться и в людях, конечно. Понимаешь, сейчас с работой напряг, у кореша твоего поэтому – богатый выбор, и он с работягами особо не церемонится. Вникаешь? Ему, прежде всего, нужна прибыль. Поэтому климат тут, я думаю, паршивый. А мы с тобой кто? Правильно, приезжие, можно сказать, мигранты, и нас тут, мягко говоря, не ждали. Поэтому варежку особо не разевай: Лёха взял, а дальше – мы сами должны себя поставить.

– Как на зоне! – заключил Быка.

– Как в армии, – согласился Санька.

Добравшись до своей станции метро, они не стали закупаться в большом универсаме, а прошлись для интереса по профильным магазинчикам, которых на острове было великое множество. В одном выбрали мясных полуфабрикатов, в рыбном – копчёной корюшки, в овощном – огурцов и помидор, в булочной – только что испечённого ржаного, в винном – недорогой «Петровской» мадеры и новгородского квасу. Пришли к себе на Первую линию с несколькими пакетами снеди и перво-наперво, послав все рабочие проблемы по-русски, выпили мадеры за то, чтоб … «болт стоял, и деньги были!». Когда вышли на кухню жарить котлеты, обнаружили там двух вчерашних студенток, которые корпели над немудрящей пшёнкой.

– Маргарита – взял Санька за локоток одну из них, особо приглянувшуюся ему, – если располагаете временем, то давайте к нам через полчаса. Поедим говяжьих котлеток, выпьем мадеры с сыром. Посоветуете нам что-нибудь по Питеру, а то мы только что приехали и ещё не врубились.

– Сейчас начало года, – отвечала улыбчивая Маргарита, – а потому со временем проблем нет. Чтение надоело, музыка – тоже, а мотаться по городу, чего уж там, без денег хлопотно. Поэтому, а отчего бы и не по котлетам? Мальчики приглашают – девочки соглашаются. Через полчаса мы у вас!

Похмельное утро настигло Саньку … на панцирной сетке. Спина и локти рук у него были краснее задницы бабуина. Санька повёл взглядом окрест и обнаружил свой матрац на полу возле шкафа. «Всё ясно, – начал он продираться сквозь обрывки расстроенной памяти, – кровать сильно скрипела, и мы перебрались с матрацем на пол. Этому меня Маруська в минской общаге научила». Но нюансов своей сексуальной одиссеи он положительно не помнил. Тогда он стал осматривать остатки пиршества и, к своему удовольствию, обнаружил на краю стола полбутылки мадеры. Мадера была, на его памяти, самым крепким вином и к тому же с минимальным содержанием сахара, что тоже говорило исключительно в её пользу. Выпив полстакана горьковатого напитка, Санька сразу вспомнил, что когда-то в училище преподаватель литературы рассказывал им о том, что известный на всю Россию царский экстрасенс и ясновидящий Григорий Распутин тоже употреблял одну только мадеру, и никогда она не валила его с ног, потому что была прозрачной не только по цвету и вкусу, но и по сути. «Оставить что ли этому дамскому угоднику Быке или он, как Киркоров, пьян любовью?» – подумал Санька о неизвестно где ночевавшем приятеле и вдруг испугался: «А что если он рванул пьяный на улицу? У него ведь только справка об освобождении, и ему пьяному по Питеру – «полная задница!». Заметут – и тут же на высылку из города с предупреждением, если вообще выпустят, а не посадят на сутки. Надо к девкам заглянуть, они, вроде, трезвее были…». И Санька, кое-как натянув мятые джинсы и свитер на голое тело, двинулся наверх, в 32-ую комнату. Осторожно стукнув в ненадёжную филёнчатую дверь три условных раза, он услышал внутри тревожный шёпот. Постояв неподвижно с полминуты, он повторил стук и глухо прошептал в щель возле косяка: «Быка, это я – Санька… Вы живы? А то я тревожусь!». Тут же послышались шлепки босых ног, щёлкнул английский замок, и в проёме показалась полуголая Маргарита в едва запахнутом халате:

– Ты чо так рано? – сладко зевая, пробормотала она. – Мы ещё спим.

– А Быка у вас? – с надеждой спросил Санька.

– Да, он вроде к себе уходил… Люда, что Дима сказал, когда уходил ночью? – Обернувшись, спросила Маргарита у своей шустрой напарницы. Та неожиданно чётко, как Никулин в «Бриллиантовой руке», протараторила:

– Попрощался, хлопнул дверью и сказал: «К себе!». Согласно кивнув, Маргарита вновь повернулась к Саньке, неопределённо пожала плечами. Не сказав больше ни слова и даже не кивнув, Санька с мрачным видом отправился к себе, прикидывая варианты своих дальнейших действий. Ещё не дойдя нескольких шагов до своей комнаты, он понял, что сию же минуту должен спуститься на вахту и аккуратно полюбопытствовать: « А не выходил ли новый жилец из 20-ой комнаты под утро на улицу? И если да, то не возвращался ли?». Подумав ещё секунду – другую, он всё-таки решил сначала привести себя в полный порядок, то есть умыться, надеть свежую рубашку и брюки и выпить кофе, чтобы «не тянуло из пасти». На все эти процедуры у Саньки ушло не более получаса, и он, нетерпеливо сбежав по лестнице и, напустив на себя волну абсолютного спокойствия, подошёл к вахте. Здесь он прочёл за стеклом, что дежурит сейчас Галина Ивановна.

– Здравствуйте, Галина Ивановна! – поздоровался он с пожилой женщиной в очках. – Я из двадцатой комнаты со второго этажа, мы заняли её вчера по договору с директором товарной станции. Понимаете, я вот проснулся, а напарника нет. Ждал – ждал и вот решил поинтересоваться у вас, а не выходил ли он под утро на улицу? Не проходил ли через ваш контроль? Женщина опустила очки на кончик носа и посмотрела на Саньку в упор, глаза в глаза, словно он только что совершил какое-то безобразие, а то и преступление. Саньку даже передернуло, и он инстинктивно, как будто для оправдания, добавил к сказанному: