Александр Даниф - Вариации на тему «жизнь». Прозопоэтический сборник

На этом месте следует сделать два отступления от канвы повествования и прояснить (насколько это возможно), кто такой Вадим и кто скрывается под личным местоимением первого лица. Наметить горизонты, сделать разметку поверхности линейного повествования. То есть не только нанизывать бусинки на нить, как любит повторять один известный литератор, но и пояснить, из чего сделан кулон и прочие подвески.

Итак, кто и что есть я? О том, что я – «только краткий миг чужих существований», нам известно из стихотворения Николая Алексеевича, однако рискну предположить, что объема этой информации воображаемому читателю будет недостаточно. Ведь в первую очередь неясно, кто этот человек, который говорит за кадром, и человек ли это говорит или рукой его водит некое информационное поле, а высшее провидение нашептывает ему некие откровения? Откуда он взялся? Какой вариант ответа наиболее приближен к истине?

Уклончиво отвечу кусочком из двадцать третьего сонета Уильяма, понимаете ли, нашего Шекспира:

«Ищите женщину», – любят повторять французы (по крайней мере, это то немногое, что мы о них знаем), и совет этот не лишен основания. Мир хоть и сложно устроен, но все же в своей сложности предельно прост. А прост он в первую очередь тем, что многое в этом мире повторяется – из поколения в поколение, из эпохи в эпоху, из одного агрегатного состояния в другое. Мир микробов поразительно похож на мир людей, а мир элементарных частиц отображает вселенские взаимоотношения гигантских небесных тел. Силы природы в космическом понимании этого слова проявляются в одних и тех же закономерностях, но в разных масштабах. Золотое сечение воплощается с легкой сменой ритмов и игривой подменой понятий и в строении раковины улитки, и в соцветии растений, и в пропорциях человеческого тела.

Не видит этого только «цивилизованный» «сверхчеловек», исполненный суровой серьезности своего величия. Величия человека, который пытается разложить изучаемое явление по полочкам. Исследуемый предмет следует расщепить, разломать на кусочки и рассовать по карманам памяти, чтобы потом констатировать свою идеальную осведомленность о его мироустройстве. О том, что в процессе анализа, то есть погружения в суть устройства предмета, теряется способность видеть слагаемые макромира, говорить не принято.

Если на этом месте вам захотелось воскликнуть: «Поближе к делу, Склифосовский! При чем здесь золотое сечение, схожесть миров и женщина?» – спешу вас поздравить: вы только что ощутили на себе вышеописанное влечение к расщеплению предметов и упустили возможность открыть для себя полную картину. Памятуя о незавидной участи Аркадия Аполлоновича Семплеярова, воздержимся, однако, от требования сиюминутных разоблачений и попробуем приближаться к истине шаг за шагом, постепенно переставляя буквы в анаграмме нашего восприятия.

Тешу себя надеждой, что в один прекрасный момент нас посетит осознание того, что вопросительный знак не является такой уж невыразительной сущностью. И мнимое отсутствие однозначного ответа несет в себе прекрасную цветовую гамму, в которой скрывается гораздо больше ответов по сути вопроса, чем в голословном утверждении.

Так, вопрос «Кто есть я?» несет в себе несоизмеримо большее количество возможных вариантов ответов со всевозможными оттенками, сносками и правками, чем, к примеру, утверждение «Я – писатель» или «Я – Дормидонт». Мнимая однозначность такого рода утверждений и в подметки не годится той многоуровневой этажности смыслов, которая возникает перед нашим воображением под воздействием вопросительной интонации.

Многоэтажность смыслов возникает, конечно, только если вдуматься в вопрос, а не хвататься за первые попавшиеся ассоциации. Опять кивну на довлатовские измышления из разряда доморощенной философии, где он не очень умело фиксирует важную мысль: полезнее спрашивать «Не говно ли я?», чем кичиться своей принадлежностью к какой-либо профессии, национальности, конфессии и прочим названиям или группам.

Вдумавшись и поразмыслив, добавлю к этой идее пару штрихов. Полезнее вообще задаваться вопросами. Как вопросом «Кто я?», «Где я нахожусь и почему я нахожусь именно здесь и сейчас?», «Правильно ли я поступаю?», так и тысячей других, из них вытекающих и им сопутствующих.

Задаваться вопросом и не тешить себя сиюминутным ответом – это и есть высшая эквилибристика ума, гибкость мышления, и движение вперед. Вы спросите: «Куда вперед?», «Кто знает, что там впереди?» – и сделаете шаг в абсолютно верном направлении.

Где безответная любовь душу сожгла – там пепелище,

и ветер свищет над обугленной землей,

и волки исступленно рыщут,

но не найдут добычи там,

где донага степь вылизал огонь,

лишь одинокий почерневший храм

уныло возвышается над голою равниной.

Опустошение

и скорбный безнадежный вид

погибшей выжженной степи…

И только колокол над храмом,

медленно качаясь, низким тембром

заупокойный реквием гудит

и успокаивает боль, а там внутри

перед иконой Богородицы

незыблемо свеча горит, в лампадке

теплится надежда, и утверждающий

глас ангела-хранителя беду замаливает, говорит: