Борис Пономарев - Красный мак. Плюсквамфутурум

– Да. За покупками.

Я посмотрел на неё с вопросом.

– Я торгую подержанной одеждой, – пояснила женщина, поправляя на себе кардиган. – Еду в Москву закупать старые вещи для перепродажи. Светлана.

Я представился в ответ. В проходе плацкарта появилась проводница, одетая в форменную белую блузку и тёмно-синюю юбку. На небольшом бейджике было написано «Ольга».

– Попрошу ваши билеты, – сказала она. – Кстати, вот, возьмите, – протянула она мне небольшой полиэтиленовый пакет с дорожным набором. – Олег Вячеславович просил выдать.

Видимо, так звали железнодорожника, меня у вокзала. Я отдал проводнице билет. То же самое сделала и Светлана, пока Ольга рассказывала нам правила поездки в особом поезде дальнего следования. Дорожный набор, как и следовало из названия, должен был помочь путешественнику в пути. На пакете в шахматном порядке красовались двуглавые медведи в фуражках и с рельсами в лапах. Рельсы изгибались полудугами, отчего картинка казалась цирковой афишей медведей-гипнотизёров, способных гнуть железо взглядами. Внутри пакета скрывалась зубная щётка, небольшой тюбик пасты, аккуратный конвертик с мылом, несколько салфеток и, как ни странно, белые тонкие тапки с государственным гербом.

Это очень кстати, сказал я себе мысленно, снимая с себя ботинки. Хотя если я когда-нибудь сообщу людям, что ехал в белых гербовых тапках поездом будущего, меня определённо не поймут.

Поезд ехал по высокой насыпи, с которой открывался вид на небольшую одноэтажную гидроэлектростанцию. Солнце, показавшееся из-за облаков, отразилось в воде яркими бликами.

– Мне кажется, что я вас уже видела, – задумчиво сказала Светлана. – Это невозможно, но такое ощущение, что это было много-много лет назад, на рок-концерте в башне Врангеля…

Как раз это было вполне возможно: когда-то я часто ходил на рок-концерты, что проводились в старой немецкой башне «Дер Врангель». Тем не менее, я решил пока умолчать об этом.

– На рок-концерте? – уточнил я. – Сомнительно. Вряд ли я мог их застать. Башню Врангеля закрыли ещё до моего рождения.

– А жаль! – воскликнула Светлана. – Это было прекрасное место!

Неожиданно легко мы разговорились о рок-музыке, почти сразу перейдя на «ты». Поезд уносил нас вперёд, а мы со Светланой оживлённо беседовали. Судя по всему, моя соседка по плацкарту была завзятой меломанкой. Я легко поддерживал разговор о такой классике рока, как «Deep Purple» или «Iron Maiden». Несколько сложнее было с той музыкой, которую я пропустил за те сорок лет, что отделили меня от моих времён. Мне ничего не говорили названия таких групп, как «Orange girl» или «Экипаж», поэтому я ограничился тем, что внимательно слушал, время от времени соглашаясь со Светланой. Она словно помолодела от этой беседы, сбросив не меньше двадцати лет. Тонкая сетка морщинок в уголках её глаз разгладилась и стала совершенно незаметной. Беседа явно удалась.

– Я даже не могла себе представить, – сказала Светлана, довольно улыбаясь, – что сейчас из молодёжи кто-то ещё увлекается роком. Откуда ты всё это знаешь? Ладно ещё я – ведь я застала те времена! Но как же ты?

– Я – хороший историк, – несколько польстил себе я. Говоря по справедливости, с истфака меня отчислили, пусть и из-за физкультуры.

Светлана оглянулась. Сосед на боковушке громко перелистнул страницу какой-то очень пухлой книги, игнорируя нас.

– Ты не на концерт, случаем, едешь? – спросила она, чуть понизив голос.

Я покачал головой.

– Нет, а что за концерт?

– Большой осенний трёхдневный рок-фестиваль в ДК Горбунова, – негромко и медленно сказала она, наклонившись ко мне.

– Я даже не знал про такой фестиваль, – сказал я. – Если получится, то я с удовольствием приду.

Светлана кивнула.

– Я вижу, что ты в теме, – сказала она. – Меня-то туда по знакомству пригласили, поэтому я в Москву и поехала. Обычно за товаром ездит мой сын, невестка перешивает и чинит одежду, а я продаю её. Но тут мне знакомые сообщили, что хотят ещё больше ужесточить выдачу московских виз, поэтому я подумала и решила поехать на концерт, пока это ещё возможно. Если хочешь, я могу замолвить за тебя словечко, чтобы тебя тоже пустили. Фестиваль ведь только для своих, с улицы не попадёшь. Он существует лишь потому, что его курирует сам премьер-министр. На каждом концерте он сидит в парадной ложе, надев парик, и думает, что его никто не узнаёт. Он очень смешной.

– Как секретно, – сказал я. – Приду, если будет такая возможность. Пока даже не представляю, насколько буду занят в Москве. Меня так внезапно пригласили провести историческую консультацию, что ничего нельзя планировать.

– Так ты, наверное, на музыке специализируешься? – с интересом спросила Светлана.

– На всей эпохе, – ответил я. – Центральной точкой моих исследований я взял две тысячи седьмой год.

От этих слов Светлана просто расцвела.

– Прекрасный год! – сказала она. – Я тогда в школу пошла. Золотые времена! Можно было делать всё, что душе угодно! Если ты хочешь, я могу многое тебе рассказать про ту эпоху: про интернет, про мобильники, про музыку, про жизнь. Вижу, что ты всё это знаешь, но одно дело знать, а другое дело – лично прожить! Ты даже не можешь себе представить, как тогда здорово было! Как я рада, что у меня хотя бы сейчас есть что вспомнить из молодости!

Со стороны боковушки внезапно донеслось покашливание.

– Это было ужасное безвременье, – с ощутимой нотой снобизма сказал рыжеусый интеллигент, откладывая в сторону капитальную книгу, которую он читал с момента отправления поезда. На обложке позолотой сверкнули слова «Хан Батый как основатель русской государственности». – Это была година анархии, когда наша страна, утратив свою национальную идентичность, вовсю катилась в пропасть вслед за Западом, когда идеалом нашей молодёжи были европейские псевдоценности, чуждые русскому этносу и ведущие к разложению нашей цивилизации…

Светлана молчала, не пытаясь сказать ни слова. Она смотрела куда-то вбок и в сторону. Я увидел, как побелели и сжались в тонкую нить её губы. Рыжеусый интеллигент закончил свою речь и, победно взглянув на нас, вернулся к изданию о российской государственности.

Светлана продолжала смотреть в сторону. Она была очень печальна. Прожитые годы вернулись, и тонкая сеть морщин снова мелькнула на лице коварной паутиной. Я даже не знал, что сказать в такой ситуации.

– Сбегаю-ка за чаем, – сказал я, поднимаясь с полки, когда молчать стало совсем невмоготу. Пить мне хотелось с самого утра.

Вагон был заполнен на две трети. По опыту своих путешествий, я знал, что это ненадолго: через полчаса пути поезд остановится в Черняховске, где в него сядет оставшаяся треть пассажиров. Непривычным казалось то, что никто не смотрел фильмы на планшетах и ноутбуках, не играл на телефоне и не читал электронные книги. В ходу были обыкновенные бумажные издания. Кто-то разгадывал сборник кроссвордов. В одном купе тасовали колоду слегка помятых карт. Чуть дальше пассажиры ели яйца, и характерный запах напомнил мне о том, что я голодаю уже более сорока лет.