Владимир Хардиков - Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 4

Первому помощнику Александру Михайловичу нужно было родиться лет эдак четыреста назад: хороший из него получился бы инквизитор, не хуже самого Торквемады. Или же во времена усатого идола – развернулся бы по полной, с таким количеством ежедневного компромата ему бы цены не было. Жаль, что недолго бы продержался, пришли бы и за ним, ибо чрезмерная активность даже на фоне активности трудящихся страны, стучащих друг на друга, может быстро до беды довести. Интересно, что стало с ним в дальнейшем, ведь совсем немного оставалось до полной ликвидации их института; вернулся ли к прежней своей работе третьим механиком или затерялся где-то на просторах нашей сухопутной страны, ностальгируя о прежних временах и всё ещё не понимая неожиданного поворота страны и объясняя пришедшие перемены стандартными заговорами злобствующих капиталистов запада. Горбачевская оттепель в корне начала менять обстановку в стране, и партком безо всяких сомнений получал высшие партийные циркуляры о новом мышлении и большем прислушивании к массам (так они называли граждан своей страны). Цикунову определенно повезло в том, что его поддержал весь экипаж, и уже сформулированное решение о его публичной порке на глазах всей команды срочно пришлось менять почти на противоположное. Еще несколько лет назад его бы разделали под орех без присутствия экипажа. Но время изменилось, и соответственно изменились обстоятельства, с которыми начал меняться и орден меченосцев. А Хабаровские курсы помполитов нужно было немедленно разогнать сразу после оглашения результатов разборки – за их антигосударственную деятельность, снова толкающую страну в объятия жестокого тоталитаризма. Заблудились все эти ребята во времени. Ох, как не хочется расставаться со своим любимым макиавеллиевским девизом «Разделяй и властвуй». Хотя бытует поговорка, что человек не учится на своих ошибках, но хочется верить и надеяться на лучшее будущее и равняться на страны, где демократия соответствует конституции, а конституция не является фиговым листком, прикрывающим беспредел системы.

К сожалению, Александр Михайлович далеко не последний из могикан, и есть немало его последователей, все еще не могущих выбраться из давно наезженной колеи. Главное в том, чтобы их становилось меньше: старших уже не перевоспитать, а молодежи нужно научиться фильтровать информацию и научиться отличать лживую от истины, не поддаваясь искажениям истории и существующего миропорядка. Не заниматься поисками псевдо идеологии, а помнить, что существует лишь одна идеология: сегодня жить лучше, чем вчера, а завтра – лучше, чем сегодня, и тогда появится настоящий, а не квасной патриотизм, который станет неотъемлемой частью гордости за свою страну и ее достижения.

Но на этом история с последними могиканами для Цикунова не закончилась. В начале февраля 1986 года во время ремонта судна в Совгавани прислали нового первого помощника, родного брата известного приморского писателя и тогдашнего председателя Приморского краевого отделения союза писателей СССР Льва Князева. Случаются же такие космические противоположности: если предыдущий три года собирал компромат на капитана, то писательский брат вообще ничего и ни на кого не писал, а лишь спал и пил горькую. Совгаваньский ремонт занял около месяца, но капитану пришлось вплотную познакомиться со своим новым политическим помощником уже на второй день после его прибытия. В послеобеденное время к Цикунову постучался вахтенный третий помощник, который и предложил взглянуть на уставшего первого помощника. Удивленный капитан последовал за вахтенным в направлении каюты помполита, расположенной с левого борта, между лазаретом и каютой стармеха. Пройдя несколько шагов, он узрел совершенно неожиданную картину: в коридоре, напротив двери своей каюты лежал пьяный вдрызг новый первый помощник и сладко почивал, издавая свистящие звуки при вдохе-выдохе. Возможно, ему снился крейсер «Аврора», а может быть – окончательная победа социализма на всем земном шаре, за которую так ратовал Лев Давидович Троцкий, что в итоге стоило ему жизни: погиб от удара ледоруба Героя Советского Союза Рамона Меркадера в далекой Мексике. А помполит, истощив свои последние силы, так и не смог открыть дверь своей каюты, до которой оставалось немногим более метра. Но стоит отдать ему должное: двигался он в нужном направлении, и устав Петра Великого вполне мог оправдать его. Капитан велел вахтенному помощнику позвать матроса и втянуть безжизненное тело в каюту, подальше от глаз людских. На следующий день, когда тело обрело признаки жизни, оно самостоятельно явилось к капитану для откровенного разговора. Известно, что повинную голову меч не сечет. В итоге помполит упросил Валентина не сообщать об этом случае в партком, что тот и подтвердил. Не в правилах капитана писать доносы и сдавать провинившихся. Поэтому правосудие он оставлял за собой. Но все же позвонил своему групповому диспетчеру Саше Мережко и при условии полной конфиденциальности рассказал о выходке первого помощника и попросил навести справки об очередном представителе руководящей и направляющей партии. Мережко быстро все выяснил и спустя несколько часов сообщил капитану столь нужную информацию о родном брате известного писателя. Оказалось, что тот дольше трех месяцев ни на одном судне не работает, а по истечении этого времени его списывают за систематическое пьянство и отправляют в родной партком. Не оказался исключением и очередной его период так называемой «работы» на цикуновском судне. Он задержался на пароходе до весны: в конце мая капитан списался в отпуск, и помполит также последовал за ним, утомленный напряженной работой по воспитанию экипажа в духе идей марксизма-ленинизма. В парткоме капитан и словом не обмолвился о пьянстве своего помощника, как и обещал, хотя инструктор долго допытывался, прекрасно зная всю подноготную своего протеже. Но парткомовские ищейки все выяснили самостоятельно через членов экипажа, и капитану не пришлось выступать в роли доносчика. На том их пути разошлись, и Валентин в дальнейшем не встречал столь оригинальную личность.

Запомнился последний помполит из могиканской серии: подленький человечек лет сорока пяти, регулярно писавший на капитана в своих отчетах различные мелкие кляузы, благо что в парткоме в это время работал цикуновский друг, тоже из капитанов, Игорь Чернянский, грамотный и умный, позже ставший вице-губернатором, очень жаль, что рано ушедший, который сам просматривал отчеты и затем выбрасывал в мусорную корзину, но, подбадривая капитана, неоднократно просил подождать до прихода чаcа «икс», видимо, уже имея информацию о будущем всей «комиссарской» когорты. И час «икс» настал: обычным утром в каюту капитана постучался начальник радиостанции и с загадочно-вопросительным видом вручил парткомовскую радиограмму, в которой черным по белому было написано списать первых помощников с приходом в базовый порт в связи с ликвидацией их института. После ознакомления с содержанием радиограммы первый помощник был сильно удручен, понимая, что партийная карьера на этом заканчивается. Вечером того же дня он пришел к капитану и попросил оставить его на судне матросом-артельщиком (завпродом), на что капитан ответил категорическим отказом, учитывая предыдущую двухлетнюю работу с ним. «Не плюй в колодец, пригодится воды напиться», – слабоват был помпа (сленговое, несколько пренебрежительное прозвище помполитов на судах) в русском народном фольклоре, не зная широко известных поговорок, которые давно нужно было намотать на ус, а вдруг выстрелят в свое время? Что вскоре и произошло; но занятие тривиальным подслушиванием и собирание неблаговидных цитат экипажа не позволили ему правильно оценить надвигающуюся грозу. Кто знает, а может быть, и оставил бы капитан его на судне в просимой незавидной должности, как оставляли некоторых его коллег. Через две недели, в двадцатых числах февраля, «Нижнеянск» зашел во Владивосток, и Цикунов из окна каюты в последний раз увидел своего последнего помполита, в одиночестве понуро бредущего с чемоданом в руках, на этот раз навсегда, а вместе с ним уходила целая эпоха. Ни один человек из всей судовой команды не вышел чисто по-человечески попрощаться со своим последним комиссаром, и разве лишь вздохнули мореходы облегченно, так же как и капитан, наблюдая с борта судна за уходящей в никуда фигурой.