Владимир Хардиков - Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 4

И вот где-то в полудреме Валентин почувствовал изменившуюся качку, которая стала более плавной, прекратились удары волн о корпус, и исчезла дрожь от оголившихся винтов. Полежав на диване еще несколько минут и прогоняя полудремотное состояние, он поднялся на мостик, справедливо полагая, что изменение поведения судна означает не что иное, как изменение курса, которое не предвиделось. В рулевой рубке стояла тишина, и лишь свет от лампочки над картой слегка рассеивал темноту. В рулевой рубке тоже было темно, только едва уловимый свет от фосфоресцирующих приборов и белые гребни волн усматривались во мгле наступившей ночи. Ветер был тот же, как и высота бегущих волн, но курс «Нижнеянска» заметно изменился вместе с направлением движения волн и ветра: соответственно поменялся и режим качки. Взглянув на стрелку гирокомпаса, капитан тут же заметил, что курс судна изменен на тридцать градусов влево, и незамедлительно спросил у третьего помощника о причинах изменения курса, на что тот невразумительно отговорился желанием хотя бы немного дать капитану отдохнуть, а в конце вахты вернуться на прежний курс. Капитан немедленно дал команду рулевому вернуться на прежний курс и сразу же перевел свой взгляд на экран работающей радиолокационной станции. Слева по курсу на экране четко пробивались эхосигналы неподвижных объектов: две группы скал, находящиеся в тридцати и в пятнадцати-двадцати милях от пролива, и на экране РЛС (радиолокационной станции) их видно с расстояния в двенадцать миль. При прорабатывании перехода капитан обращал особое внимание своих помощников на эти скалы на выходе из пролива Унимак, которые лишь частично возвышаются над уровнем океана, и в сторону настоящего курса от них тянется каменная подводная гряда на расстояние от трех до пяти миль. На навигационной путевой и генеральной картах этот сектор специально обведен красным карандашом, обозначающим запретную для прохождения зону, и если, не дай бог, по какой-либо причине оказался внутри сектора, то нужно немедленно дать полный задний ход и после остановки судна, соблюдая все возможные меры предосторожности, медленно выходить из этого района. «Нижнеянск» находился в самом начале красного сектора, и сохранение самовольно измененного третьим помощником курса неумолимо вело к катастрофе, до которой оставалось около двадцати минут. В условиях непроглядной тьмы зимней штормовой погоды с восьмиметровым волнением и сильным ветром ни малейших шансов на спасение не было ни у судна, ни у экипажа. После выхода из опасной зоны и возвращения на прежний курс Цикунов, у которого внутри все кипело от только что пережитой опасности, хотя никоим образом не отражалось внешне, подозвал третьего помощника к путевой карте с капитанской прокладкой курса и показал ему обведенные красным карандашом скалы и такого же цвета дугу, обводящую их на безопасном расстоянии, о которой говорилось на следующий день по выходе из Владивостока во время проработки перехода. Ларчик же открывался просто: он про это просто забыл и, заботясь о здоровье капитана, подворачивая влево на тридцать градусов, даже не удосужился посмотреть на карту и убедиться, что курс неумолимо ведет к кораблекрушению. На следующий день в 12.30 капитан, как обычно, собрал штурманов на мостике и рассказал о происшедшем ночью случае с третьим помощником, еще раз напомнив, что никто не имеет права изменять курс без разрешения капитана, разве что для предотвращения неминуемой внезапной опасности. После этого случая Цикунов стоял вахту с третьим помощником до самого прихода во Владивосток, где не стал больше испытывать судьбу, отправив своего немолодого штурмана по обратным стопам в отдел кадров, попросив инспектора по штурманам направить того для приобретения необходимого опыта и хотя бы минимальной штурманской практики на небольшое судно. Характерно, что приказа о наказании не последовало, капитан прекрасно понимал, что подобное начало может навсегда исковеркать дальнейшую судьбу, не говоря уже о карьере, немолодого штурмана. Лет через пять Валентин случайно встретил в пароходстве своего бывшего третьего помощника, работавшего уже старпомом на польском лесовозе-шеститысячнике. Очевидно, что плоды капитанской работы по освоению штурманской службы и отсутствие приказа о наказании принесли свои результаты, с удовлетворением подумал Цикунов про себя, и он все-таки смог, пересилив себя и утихомирив гнев, готовый вырваться наружу в те запомнившиеся на всю жизнь мгновения, дать шанс начинающему штурману, который в состоянии аффекта в штормовом океане мог натворить еще немало глупостей. Похоже, что свой шанс немолодой, под пятьдесят, старпом не упустил, и в этом он должен благодарить своего бывшего капитана, который хотя и списал его с судна, но направил по единственно верной дорожке, прекрасно понимая, что тот попытался взвалить на себя непосильную ношу, и в этом не столько его вина, а скорее, простое заблуждение, основанное на прежнем боцманском опыте, и изменить свой многолетний стиль поведения и понимания действительной реальности невозможно в столь короткое время. Как сложилась его дальнейшая судьба и добрался ли он до капитанского чина, Цикунову неизвестно, хотя вполне возможен и такой вариант. В те годы начался массовый исход опытных капитанов на берег, связанный с открытостью страны и возникновением многих ранее немыслимых вольностей и возможностей, включая свободный выезд за границу. Очередь на посвящение в капитаны заметно поредела, и служба мореплавания пароходства уже не могла предъявлять к новым кандидатам прежние жесткие требования и вынуждена была значительно их снизить. В капитаны стали проходить кандидатуры, о которых ранее речь не шла. Владельцы небольших судоходных компаний во многом не придерживались никаких правил, ориентируясь лишь на наличие капитанского диплома, который далеко не всегда являлся допуском на капитанский мостик, а всего лишь возможностью туда попасть, и многие владельцы таких дипломов никогда не были капитанами, что и позволяло значительно занижать их заработную плату, а безработным владельцам капитанских дипломов – наконец-то почувствовать себя капитанами, хотя бы для собственного тщеславия. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Но при этом значительно упали профессионализм и престиж всего капитанского корпуса. Времена изменились, а вместе с ними и люди. К сожалению, эта общая для всей страны проблема коснулась всех без исключения отраслей народного хозяйства, подняв лишь престиж карательных органов, которые и живут-то за счет этих самых отраслей, и, казалось бы, что здесь первично, а что вторично, ясно каждому, но у нашей страны всегда свой особый путь развития, и те же грабли, на которые она наступала неоднократно, до сих пор не сделав должных выводов, и от трехсот миллионов населения осталось меньше половины. «Сбережением народа» – основной задачей и идеологией государства, по словам лауреата Нобелевской премии по литературе Александра Солженицына, – здесь и не пахнет. Рано или поздно здравый смысл в любом случае победит, история не знает других вариантов. Разница лишь в цене, которая постоянно будет расти как расплата за место в чертовой колеснице, несущейся неизвестно куда по российскому бескрайнему бездорожью и все дальше уносящей нас от, казалось, еще совсем недавнего светлого будущего, в действительности оказавшегося сплошной серой пеленой в преддверии наступающего нового ледникового периода, который может надолго сменить настоящую голоценовую (определение геологов) эпоху.