Владимир Хардиков - Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 4

В конце ноября 1981 года на его «Нижнеянск» направили нового третьего помощника. Все вроде как обычно, удивлял лишь его сорокатрехлетний возраст: обычно третьи помощники не достигают и тридцати с дальнейшим продвижением во вторые. Этот же был очень серьезным, и после службы в армии все время проработал в пароходстве, начав матросом, а последние пятнадцать лет – боцманом на различных судах. Как ни странно, но сумел поступить на заочный факультет высшего инженерного морского училища и за десять лет его закончил по специальности «морское судовождение», получив диплом инженера-судоводителя. Получение рабочего диплома, позволяющего занять должности третьего и второго помощника, не составило большого труда, ибо его стажа плавательской практики хватило бы человек на десять. Кадровики, опираясь на свое понимание необходимости и возможности, вместо того чтобы направить новоиспеченного третьего помощника с высшим морским образованием на небольшое судно для ознакомления с постепенным вводом в тайны новой профессии – ведь должны были понимать, что у великовозрастного третьего помощника нет даже элементарного опыта и навыков работы штурманом, – напротив, и даже более того, учитывая его предыдущее многолетнее матросско-боцманское поприще, просто не обратили на это никакого внимания. Переломить в одночасье давно создавшийся стереотип мышления не каждому под силу, и тем более на громадном судне со множеством различных приборов и ответственностью за несение ходовой восьмичасовой вахты. Немудрено, что практически каждый человек в таком положении, по крайней мере, будет растерян и, стараясь исправить свои ошибки, постарается всячески скрывать их в первую очередь от капитана, стараясь показать себя в белом цвете, а на деле лишь усугубляя создавшееся положение, однозначно ведущее к опасности для судна и его экипажа. Одно лишь нахождение в одиночестве в рулевой рубке несущегося со скоростью восемнадцати узлов стовосьмидесятиметрового гиганта способно вогнать в ступор любого оказавшегося на мостике впервые. Старпомов, проработавших в своей должности более десяти лет, стараются не выдвигать в капитаны по причине консервативности их мышления, которая будет всегда преследовать, с выработанным за многие годы своей прежней работы чувством уверенности, что за твоей спиной всегда есть человек, за которого можно спрятаться при возникновении сложной ситуации, и этот комплекс для подавляющего большинства непреодолим. Тем не менее кадровики, видя прилежность и тягу к знаниям новорожденного штурмана и учитывая солидный стаж работы в пароходстве, направили его на престижное большое судно: интересно, почему служба мореплавания пропустила начинающего штурмана, не увидев ничего странного в таком назначении. Психология данного момента их не интересовала, или же они о ней просто не ведали. Скорее всего, на инспектора по штурманам давила уникальность ситуации: не часто случается в таком возрасте после десятилетней учебы закончить «вышку», нужно быть невообразимо упертым или же чересчур умным, хотя впоследствии капитан не заметил последнего качества – и, по его мнению, оно, скорее, напрочь отсутствовало и превалировала все та же супер упертость, компенсируя и затмевая многие другие столь необходимые качества. При смене штурманского состава или кого-то из них капитан обязан тщательно присмотреться к новому помощнику, чтобы определить степень собственного доверия и уровень компетенции новичка. Соответственно, от этого будет зависеть уровень контроля. По прибытии на судно Александр Иванович (так звали нового третьего помощника) представился капитану и вручил направление отдела кадров, завизированное всеми необходимыми службами. После недолгой беседы Цикунов быстро убедился в почти полной некомпетентности своего младшего помощника, но огорчать его немедленным отказом и отправкой в распоряжение отдела кадров не стал в силу своей добродушной натуры, подумав: «Не боги горшки обжигают»; да и на лице новоявленного помощника сквозило неуемное желание работать на судне. В итоге Валентин решил, что хотя третий и не семи пядей во лбу, но рейс длительный, в северных широтах, не так часто посещаемых судами и ни в какое сравнение не идущих с японскими или сингапурскими водами, где движение судов напоминает проходной двор или оживленную трассу в час пик, и он успеет наставить помощника на путь истинный и заодно протестирует все его способности, тем более, что сам закончил «вышку» заочно и в тридцатипятилетнем возрасте, будучи капитаном. Уже поэтому его связывала с третьим какая-то невидимая нить, основанная на понимании потраченных усилий, терпения и выполнения поставленной цели. На «Нижнеянске» был заведен свой собственный порядок: с выходом в рейс на переходе ежедневно в 12.30 капитан собирал всех помощников на мостике, и они штудировали Международные правила по предупреждению столкновения судов (МППСС) в различных интерпретациях с практическим применением навигационного планшета и определением элементов движения встречных судов с конкретным принятием мер по безопасному расхождению с ними, из собственного опыта зная, что через полгода после сдачи аттестации правила забываются и при расхождении судов действуешь чисто автоматически, на основании многолетнего опыта, крепко сидящего в закоулках памяти. Ежедневные тренировки помощников приносили свои плоды, и они со временем также запоминали их до автоматизма с применением на практике. Через 3—4 месяца все помощники знали правила наизусть и могли их повторить даже в сонном состоянии. После выхода из порта капитан совместно со штурманами осуществлял проработку предстоящего перехода на навигационных картах, охватывающих весь рейс до пункта прихода. Даже принимавший аттестацию капитан-наставник Алексенко Петр Григорьевич, когда штурманы с «Нижнеянска» показывали мастер-класс по знанию МППСС, впоследствии спрашивал у экзаменуемых, на каком судне они работали и с каким капитаном. Услышав, что работали с Цикуновым, избавлял от нудной экзекуции и ставил пятерку, хотя пару правил он все-таки спрашивал – для пущей важности и большей убедительности.

Закончив выгрузку во Владивостоке и оформив отход, судно снялось на ставший почти родным канадский Ванкувер за зерном, чтобы не оставить без хлеба весь советский трехсотмиллионный народ; туда «Нижнеянск» ежегодно ходил раза три-четыре в течение восьми лет. По традиции, уже на следующий день Цикунов собрал после обеда весь штурманский состав для проработки предстоящего перехода. Штурманский состав остался прежним за исключением прибывшего немолодого третьего помощника, и все прекрасно понимали, что разбор перехода, в котором они неоднократно участвовали, проводится исключительно для молодого штурмана. Традиционно первую часть перехода раскладывал по полочкам третий помощник, а вторую – второй помощник, и по мере необходимости к ним подключались старпом и четвертый помощник. На этот раз вместо нового третьего рассказывал четвертый, а за ним – второй помощник. На весь разбор понадобился час, и когда вопросов больше не осталось, поставили на нем точку. Рейс продолжался своим чередом, один за другим мелькали листки календаря, и естественные рубежи также оставались позади: пролив Лаперуза, Четвертый Курильский пролив, Камчатка, а вскоре приблизились к проливу Унимак Алеутской гряды: последнему рубежу на всем переходе. К проливу подошли к 20.00, к смене вахт старшего и третьего помощников. Цикунов, по укоренившейся привычке, поднялся на мостик. Старпом и четвертый помощник сдали вахту и, заполнив судовой журнал, покинули мостик. Капитан сидел в кресле и молчаливо наблюдал за окружающей обстановкой. Третий помощник занимался своими обычными штурманскими делами, и все шло своим чередом. Спустя пару часов судно, пройдя пролив, вышло в океан и изменило курс на пролив Хуан-де-Фука. С выходом из пролива Унимак скорость упала до четырнадцати узлов из-за обычного сезонного волнения до восьми-десяти метров при скорости ветра 15—20 метров в секунду. Впереди было 1600 миль зимней океанской непогоды, и только после их форсирования ожидает долгожданная тишина пролива Хуан-де-Фука, и последние двести миль перед Ванкувером напоминают катание на лодке по небольшому озеру при отсутствии ветра, создавая резкий контраст с оставленной за кормой океанской непогодой, когда люди, наконец, могут вдоволь выспаться, не рискуя быть выброшенными из своих коек. Дав третьему помощнику необходимые указания, капитан спустился в свою каюту. Судно испытывало смешанную качку, тяжело взбираясь на очередную волну и затем падая с ее гребня, втыкаясь носом в самое подножье, замедляя ход и дрожа всем корпусом, чтобы, опять медленно покидая ее объятия, карабкаться на следующий гребень. Крен достигал двадцати градусов при оптимальной остойчивости, когда балластные танки почти полностью заполнены. К регулярной монотонно-однообразной качке экипаж давно привык и даже умудрялся высыпаться, находя самое устойчивое положение в своих койках. Капитан прилег на диван, укрывшись пледом, с намерением подремать до смены вахт третьего и второго помощников, чтобы присутствовать при их смене. Внутреннее чутье подсказывало обязательное присутствие, уделяя особое внимание третьему помощнику, возможности которого в полной мере еще не были полностью известны. Цикунов за свою двадцатилетнюю капитанскую практику приучил себя никогда не спать раздетым в своей кровати и предпочитал кемарить или в глубоком кресле, или на своем роскошном диване, или же в лоцманской каюте – в зависимости от погодных условий и района плавания, чтобы быть всегда начеку и по первому требованию оказаться на мостике. После прихода в порт, когда утрясались все вопросы по оформлению и погрузке-выгрузке судна, он оставался в одиночестве, принимал горячую ванну и приглашал старшего механика, чтобы расслабиться за столом на пару со своим машинным богом, которому океанские переходы тоже давались несладко, учитывая постоянно меняющуюся нагрузку на гребные винты и валы, приводящие их в движение: даже автоматы регулирования нагрузки работали на пределе, особенно когда бак зарывался в стену очередной волны, а гребные винты оказывались на открытом воздухе, мгновенно увеличивая скорость вращения, и судно дрожало мелкой дрожью всем своим громадным корпусом. После этого капитан отсыпался вдоволь, компенсируя напряжение перехода и штормового океана.