Владимир Хардиков - Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 3

Суда каравана уже выстроились в походный ордер и ждали «Красина», который наконец-то через час или более, шарахаясь из стороны в сторону, словно пьяный кочегар, занял последнее место в строю вместо назначенного ему третьего. Ледоколы начали движение, а за ними – весь караван. На «Красине», шедшем последним, два матроса лихорадочно крутили огромное колесо аварийного управления, и пароход метался, как слепой без поводыря, то в одну сторону, то в другую, ударяясь скулами о стенки пробитого канала, никому не мешая и сохраняя какой ни есть ход вперед, чтобы не отстать от каравана. Головной паром «Забайкалье», наблюдая столь невеселую картину, снизил ход до малого, а за ним и весь караван. До пролива Лаперуза или крайней южной точки острова Сахалин мыса Крильон, где начиналась чистая вода и заканчивался лед, нужно было пройти 40 миль. И со средней скоростью проводки, не превышающей 5 миль, требовалось не менее двух ходовых вахт для форсирования льда, и на мостике хромого парохода надеялись на своих механиков: они бросили все свои силы на приведение рулевого устройства в рабочее состояние, с аварийным управлением далеко не уйдешь, потому оно и называется аварийным. Но «Красину» повезло: лед закончился в заливе Атласова, не доходя до пролива Лаперуза целых 15 миль.

Тем временем механики с необычным для них усердием и рвением занимались ремонтом рулевой передачи: сняв оба поломанных валика, затащили их в машинное отделение, обрезали шестеренки и приварили новые. Затем все повторили наоборот: вытащили их из машины и поставили на штатные места. Провернув рулевое устройство, убедились в его работе и доложили капитану об устранении поломки. Весь ремонтный цикл уложился в четыре часа, и когда дошли до ледовой оконечности, судно было уже в полном здравии и не пришлось даже становиться на якорь. Механики не подкачали. Перешли с аварийного на обычное управление и направились опять в Находку за подкормкой для островитян.

Отработав на «Красине» оставшиеся два месяца, Цикунов списался с него в конце февраля. А еще через год пароход отправили на металлолом, или, как говорили на местном сленге, «на гвозди», и он исчез из списка судов Сахалинского пароходства. Валентина Цикунова после окончания училища направили третьим помощником капитана на почти новый пароход «Рыбинск», который только что пришел из Китая, где его перевели на жидкое топливо – и судно в мановение ока оказалось в разряде престижных, и заграничные рейсы для него уже не являлись чем-то исключительным, а стали нормой.

Шел 1990 год, в стране нарастал лавиноподобный процесс отторжения старой партийной власти, бесконечные митинги и схватки в Верховном совете, с каждым днем все больше товаров народного потребления и продуктов уходило в разряд дефицитных. Километровые очереди и талоны на все мало-мальски нужное. В очередях за водкой разыгрывались целые турниры, но далеко не рыцарские, по принципу: «Бутылка водки или жизнь». Часто вспыхивали драки, и органы правопорядка были уже не в силах контролировать и поддерживать порядок в стране. Бессмертный тезис Карла Маркса: «Бытие определяет сознание» раскрылся во всей своей наготе. Обстановка продолжала накаляться, и до развала страны победившего социализма оставался всего лишь год. И только на окраинах великой империи ничего не изменилось: трудовые коллективы продолжали выполнять заданные планы, их черед еще не пришел. Обеспечение арктических перевозок так и оставалось одной из главных задач Госплана и правительства, и зарезервированные грузы продолжали поступать в порты для последующей отправки в Арктику. Валентин Цикунов уже три года работал закрепленным капитаном на своем «Нижнеянске», к которому привык и почти сроднился. В начале июля судно возвращалось из своего первого рейса очередной полярной навигации с бара Колымы и столицы арктического восточного сектора Певека. Арктическая навигация была в полном разгаре, и «морковки» в полном составе сновали между Арктикой и Приморьем, как прогулочные катера с туристами на морских экскурсиях в курортный сезон. Суда типа «Норильск» самостоятельно ходили во льду даже при незначительном сжатии, как и в разряженном льду, а про молодой лед и говорить не стоит: они резали его, как горячий нож сбитое масло, оставляя за кормой широкую полосу чистой воды. Арктический сезон находился в самом разгаре, и порты, принимающие грузы северного направления, стояли на ушах, стараясь как можно быстрее обрабатывать подходящие суда. «Нижнеянск» предупредили, что постановка к причалу в Находке планируется с ходу, и вот – уже немолодой серьезный лоцман с двумя буксирами, хорошо знающий свое дело: не прошло и получаса, как «морковка» стояла у контейнерного причала, крепко прижатая к его стенке швартовными концами. Не успели еще раскрепить палубные контейнеры, как длинные стрелы портальных кранов потянулись к ним. Из Трансфлота также не замедлили сообщить, что с капитаном хочет поговорить первый заместитель начальника пароходства по эксплуатации Пикус Г. И. Валентин быстро прокрутил в голове все возможные прегрешения за последнее время, но ничего предосудительного не нашел и успокоился, не придав звонку первого зама особого значения: видимо, тот попытается принудить капитана к перевозке какого-то очень важного и, как всегда, очень нужного груза, который срочно нужно отправить, и, чтобы исключить возможность увильнуть от изменения уже утвержденного на рейс грузового плана в самом зародыше, начальство запускает авторитет самого крупного калибра, в данном случае первого зама. Тем не менее общаться с замом, когда тот вызывает, необходимо; и вот уже в здании Трансфлота Цикунов спрашивает у знакомых девчонок-операторов о причине столь срочного звонка, но те лишь разводят руками – никакой информации, ничего не знают и даже не догадываются, хотя, имея солидный опыт общения с высокопоставленным начальством, они по одному тону в голосе могли предполагать причину: будет ли разгон или награда. Правда, обычно с наградами поздравить не спешат, да и телефон для таких целей не используют. Номер секретаря начальника пароходства набрали сразу же, Пикус прервал какой-то разговор, шедший в его кабинете, и переключился на Цикунова. Обычные приветствия и дежурные вопросы по судну, на что Валентин ответил не совсем учтиво, что на тот свет пока не собирается, тем более в сорок с небольшим лет с ежедневным бассейном, физзарядкой и пятикилометровой пробежкой. Наконец, Пикус мягко перешел к основному вопросу, начав тоже слегка по-иезуитски, не прямо в лоб, а из-за угла, с традиционно советской десятилетиями обкатанной фразы: «Мы тут посоветовались с отделом кадров и пришли к единому мнению: направить к тебе на практику двух кадетов из морского университета Австралии, а точнее – из Национального австралийского центра подготовки моряков торгового флота в Тасманском Хобарте, по начавшемуся обмену студентами разных стран». Дальневосточное высшее инженерное морское училище, преобразованное в Морской государственный университет, также направило в Австралию двух курсантов на шестимесячную практику для ознакомления с их учебным процессом. Процесс, тем более первый, согласования отделом учебных заведений Министерства морского флота длился неимоверно долго, но и он подошел к логическому концу, когда все было утрясено и определено, обмен студентами состоялся. Отдел кадров пароходства связался с ДВВИМУ, чтобы выяснить, на какие суда австралийцы желали бы попасть и какие районы плавания их интересуют. Ответ пришел быстро, и его тут же перекинули в пароходство: как ни странно, но австралийцы предпочли русский Север, а точнее – Арктику, ибо в их широтах лед найти можно только в стакане с виски. Кстати, употреблять спиртное в Австралии разрешается лишь по достижении 21 года, и двадцатилетние кадеты в данном случае представляли собой абсолютных девственников, не представляя, что Арктика без спиртного – все равно что брачная ночь без невесты. В летнюю пору у пароходства никаких противоречий с Арктикой не было, и желание курсантов не представляло трудностей с их трудоустройством, и кадры немедленно подтвердили свое согласие на предстоящий «обмен» студентами. ДВВИМУ, желая показать советский арктический флот во всей красе, попросило посадить их на суда типа СА-15, или, по другой классификации, «морковки», и желательно к капитану Цикунову. Получилось, как в старой русской поговорке: «Без меня меня женили». Все уже порешали без капитана, а его лишь поставили в известность, сохранив при этом лицо. Цикунов ответил Пикусу, что уже стоит у причала в Находке и через двое суток полагают закончить погрузку. Пикус, естественно, как никто другой, прекрасно знал позицию «Нижнеянска», но ответил, что тасманские австралийцы уже во Владивостоке, заканчивают формальности с пограничниками, и завтра их доставят в Находку. Тогда, в конце советского времени, еще регулярно дважды в день ходили «Кометы» и весь путь до Находки занимал два часа.