Владимир Хардиков - Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 3

Начало февраля 1991 года. Цикуновский «Нижнеянск» с попутным ветром как под парусами и пустой как барабан летел из Владивостока в славный град Ванкувер под погрузку зерна, ставшего постоянным дефицитом советской власти в отличие от дореволюционного прошлого, когда российская пшеница кормила всю Европу. Но с тех пор много воды утекло, страна становилась все сильнее и мощнее, а дефицит, вопреки всему, только нарастал. Парадокс советской эпохи, и вывод напрашивался вполне естественный: «Значит, кто-то врет», т. е. говорит неправду. Разбираться и спорить с государственными органами на эту тему совершенно бесполезно: с громадным пропагандистским аппаратом, они всегда докажут, что белое – это черное, и наоборот. Оставалось лишь выполнять задания партии и правительства: возить миллионы тонн пшеницы, закупленные по долгосрочным контрактам в Северной Америке и Австралии. Погода, как и всегда для этого времени года, далеко не сахар, но на судне народ бывалый и привычный к океанским передрягам, и если бы не постоянная болтанка и изрядная потеря скорости, то судовой народ и внимания на такие мелочи не обращал бы. Дуга большого круга – кратчайшее расстояние между двумя точками – выгибалась на север через четвертый Курильский пролив и остров Унимак. Обычный переход, ничем не отличающийся от таких же предыдущих. В Беринговом море стандартное шестиметровое сезонное волнение, а в океане – традиционные восемь-десять метров, и на меньшее он не согласен, все-таки самому большому, хотя и Тихому, океану не с руки равняться на братьев своих меньших. Настоящие события начались сразу же после прохода последнего острова Алеутской гряды, Унимака. Утром, по сложившейся традиции, доклад в свой родной третий ХЭГС, а там недалеко уже и до обеда. На утренней вахте третьего помощника проходили Унимак, знаковый остров перед американским континентом. Вышли в океан, и около 14.00 зазвонил телефон, стоящий на рабочем столе. Цикунов взял трубку – и сразу же услышал ровный голос оператора спутниковой станции в Находке: «Сейчас с вами будет говорить главный инженер пароходства». С капитана быстро слетела одолевавшая его сонливость, недаром сам «Макс» удостоил его своим звонком, правда, неизвестно, с какой целью. Быстро пролистав в уме события недавнего прошлого, капитан не нашел никаких трений с ведомством главного инженера, стычек и серьезных разногласий с его механической конторой вроде бы не было. Подняв трубку, представился и сказал, что ожидает главного на проводе. Вскоре раздался голос Михаила Матвеевича: «Валентин, здравствуй!» Капитан также поздоровался и подумал, не зря же «Макс» вызвал его на телефон, чтобы поболтать через Тихий океан, и ожидал какого-то подвоха. По пустякам главный инженер звонить не будет, но что именно он хочет сказать, мучила загадка. Так, впрочем, все и оказалось. «Макс» как истинный дипломат начал издалека: спросил про погоду, экипаж, где находится судно и когда полагает быть в Ванкувере. Цикунов тоже не форсировал события, а поблагодарил за заботу и добавил, что у него все хорошо, прошел Унимак, но при такой погоде оставшиеся 2000 миль будет телепаться еще неделю. Но в последний момент будто кто-то дернул капитана за язык. Услышав про погодные условия, не дающие ни одного шанса для предстоящей авантюры, «Макс», по-видимому, хотел уже распрощаться, но Валентин сам подвиг его назвать причину столь странного телефонного звонка. И Максимов решил все-таки открыться. «Ты идешь в Ванкувер, а навстречу тебе оттуда снялся твой близнец „Капитан Ман“, который после выгрузки во Владивостоке пойдет на ремонт в корейский Ульсан. У вас на борту имеется полный комплект поршневых колец, которые следовало бы передать на „Капитан Ман“. Сегодня утром на диспетчерской поднимали этот вопрос и рассматривали возможность их передачи в открытом море». Цикунов про себя подумал, что следует говорить об открытом океане, когда до ближайшего берега не менее полутора тысяч миль и волнение 8—10 метров со скоростью 20—25 метров в секунду. Но «Макс» продолжал, что служба безопасности мореплавания категорически против такого мероприятия, как и управление эксплуатации флота, но начальник эксплуатации Банашкевич предложил ему поговорить с капитаном «Нижнеянска», и если тот решится на такую авантюру, то вам, Михаил Матвеевич, считайте, очень сильно повезло. Потому он и вышел на связь, а ответственность за дачу прямого указания капитану о передаче колец никто в пароходстве на себя не возьмет. К тому же на «Капитане Мане» новый капитан, для которого рейс на данном типе судов был первым. «Назвался груздем – полезай в кузов», – гласит русская пословица, и Цикунов, сам же спровоцировавший просьбу главного инженера, стал думать, как ее выполнить. Первым делом он позвонил своему коллеге с «Мана» и обменялся с ним координатами, нанеся на карту местоположение обоих судов. По расчетам, встречу можно ожидать через полтора дня. Цикуновский визави также сообщил о звонке из службы мореплавания с информацией, что «Макс» хочет передать кольца, но в открытом море операция очень опасна и рискованна. Нужно сначала подойти в назначенную точку и на месте уже определиться с условиями и возможностью безопасного контакта судов, исключающего их повреждения. При таком океанском волнении один лишь удар корпусов друг о друга, невзирая на усиленный ледовый класс, может полностью разрушить оба судна. После разговора с капитаном «Мана» Валентин позвонил в пароходство своему групповому диспетчеру Саше Мережко и передал ему разговоры с «Максом» и капитаном «Мана». Диспетчер, в свою очередь, выложил капитану все, что происходило на утренней диспетчерской в пароходстве. Был настоящий бой из-за этих колец, и служба мореплавания категорически против, а в итоге эксплуатационники предложили «Максу» самому поговорить с Цикуновым, потому что на «Мане» новый капитан, не работавший ранее на судах этого типа, совершает свой первый рейс и сам по себе предельно осторожен, и если Валентин не сделает, то новый капитан с «Мана» тем более. Потому и последовал звонок главного инженера пароходства. Цикунов ответил, что уже звонил капитану и они определили точку встречи через полтора дня, а там обстановка подскажет, стоит ли пробовать заняться крайне опасным процессом передачи поршневых колец. Если появится минимальная возможность что-то сделать, то постараются ее осуществить. Единственным вариантом представлялся линемет с длиной линя 250 метров и вполне могущий достать до другого судна, если расстояние между ними не превысит 100 метров. За время перехода в точку встречи подготовили все имеющиеся на судне три линемета. Вынесли на палубу поршневые кольца, которых оказалось почти 100 штук – полный комплект на два двигателя по 12 цилиндров каждый и по 4 кольца на каждый цилиндр. Вес одного кольца превышал 5 килограммов. Предстояло по веревочной переправе в открытом штормовом океане передать с одного судна на другое более полтонны груза. На следующие сутки около 23.00 оба судна встретились в назначенной точке. Радости было мало: обычное 8-метровое волнение и штормовой ветер 23 метра в секунду оставляли мало надежд на удачный исход операции, и притихшие суда на расстоянии мили друг от друга как бы задумались о дальнейших совместных действиях. Капитан с «Мана» вообще не представлял, как выполнить предстоящую операцию, и во всем положился на Цикунова. Он высказал предположение о невозможности передачи колец – и в этом случае огромная опасность не стоит того, чтобы рисковать судами. За сутки до рандеву в океане Валентин при первом разговоре напомнил ему о необходимости приготовить пневмообмыв, который с большой вероятностью придется использовать для предотвращения навала. Положение серьезно усугублялось тем, что «Капитан Ман» был в полном грузу, а «Нижнеянск» – в балласте, пустой как барабан, и парусность судов при штормовом ветре различалась в разы, становясь серьезнейшей проблемой планируемой операции. При сближении судов отчетливо просматривалось, как носовая часть «Нижнеянска» при прохождении каждой волны взлетала вверх относительно второго судна не менее чем на 10 метров. «Капитан Ман» сидел на ровном киле с осадкой 13 метров. Необходимо также учитывать гравитацию обоих судов, когда стальные коробки, весом под 12 тысяч тонн каждая, начинают притягиваться и их стремительно тянет к друг другу. И чем ближе, тем сильнее тянет. Начинается явление присасывания, и, кажется, никакая сила уже не сможет разжать наметившееся сближение судов. Гравитация присутствует не только в атмосфере, но и на твердой земле, и тем более на воде: просто скорости притяжения очень уж разные, и люди просто не в состоянии заметить гравитацию на земле, хотя почва после прохождения Луны поднимается вслед за нею на 30—50 сантиметров, а говорить о приливах и отливах вообще не стоит, ибо это понятно всем школьникам, исключая, пожалуй, отъявленных двоечников. Остается надеяться только на пневмообмыв, когда оба судна включают его и встретившиеся струи воды разведут суда в обратном направлении. Цикунов попросил капитана с «Мана» поставить судно против волны и удерживать его в таком положении: какое-то подобие причала в открытом океане. «Нижнеянск» пройдет справа от него вперед на расстояние порядка 100 метров для подачи линя. Выстрел из линемета нужно сделать, находясь впереди близнеца, учитывая сильный ветер, который будет сносить линь, и груша может и не долететь до судна. Боцман и старпом с линеметом расположились между вторым и третьим трюмами на вторых рострах, и когда корпуса судов сравнялись, боцман выстрелил – и линь полетел в сторону «Мана», но, по закону подлости, попал в верхний мостик и запутался в антеннах. Пришлось его отвязать, и он остался закрепленным только на «Мане». Взяли второй линь, присоединили к линемету и совершили еще один маневр – заход по такой же траектории, и опять суда встали в прежнюю позицию, и боцман выстрелил во второй раз – и получилось удачно. Концевая груша упала точно на крышку третьего трюма, и ее быстро подхватили, Пора начинать передавать кольца. Приготовленные, они лежали на палубе, связанные по цилиндрам. Чтобы не иметь больших потерь в случае обрыва, решили передавать по одному цилиндру, то есть по четыре кольца. На мостиках обоих судов находились капитаны и главные механики, для того чтобы срочно в случае надобности запустить пневмообмыв при опасном сближении корпусов судов. И такой момент наступил, когда передали уже половину колец. Странно, что он не наступил раньше, при такой разной парусности, когда судно с гораздо большей парусностью находится на ветру, и штормовой ветер неумолимо наносит его на судно под ветром. Скорее всего, этот казус связан с большими колебаниями корпуса по вертикали, когда большая часть парохода опускается между двумя волнами, тем самым значительно уменьшая свою парусность. Корпуса судов начали стремительно сближаться, и бак «Нижнеянска» вот-вот должен был врезаться в носовую часть «Мана» с искрами и треском разрываемого металла. На обоих судах одновременно включили носовые секции пневмообмыва: на «Мане» правую, на «Нижнеянске» левую. Бак цикуновского судна замедлил свое движение и спустя несколько секунд начал удаляться от своего близнеца. Две струи пневмообмыва, встретившись между носовыми частями судов, сделали свое дело, не дав случиться надвигающейся беде. Но миновав одну напасть, сразу же едва не оказались во второй: обе кормы также начали стремительно сближаться, и Цикунову пришлось дать передний ход и идти на очередной, третий заход, оборвав второй линь. Краем глаза он успел заметить, что связка колец перевалила фальшборт, оставив Нептуна с носом. Оставался третий и последний линь, и вместе с ним половина колец, готовых к переправе. Капитан с раскрасневшимся лицом, в третий раз повторив свой маневр, не замечал ни морозного колючего ветра, ни палубы, уходящей из-под ног. Он был весь внимание, и казалось: случись ядерный взрыв, он и его не заметит. Все участники этой рискованной операции замерли и, вполне вероятно, тайно молили об удаче для последнего броска. Но боцман, видимо, пристрелявшись, прекрасно исполнил заключительный аккорд, и линь мгновенно успели подхватить с палубы соседнего судна. Первые два часа дали капитану и всем его помощникам неоценимый опыт, и сейчас он, освободившись от величайшего напряжения, действовал намного спокойней в уверенности, что все получится. Оставшиеся кольца передали по уже отработанной схеме и без потерь. По окончании переправы на «Мане» связали все три линя и передали их на «Нижнеянск». Операция «Переправа» или «Передача» на этом закончилась, и суда разошлись (как в море корабли) в противоположных направлениях.