Ксения Спынь - Дальний свет. Ринордийский цикл. Книга 3

– Вы думаете?

– Я, видите ли, не утверждаю, – осторожно уточнил Гречаев, – но совсем не удивлюсь, если и Китти ничего не знала.

– Да нет, – прервала Лаванда. – Она знает, где уголь. Знает, но не говорит.

Она недовольно хмурилась, о чём-то размышляя, потом повернулась к Гречаеву:

– Вы не знаете, как сделать так, чтоб человек сказал то, что знает, но не хочет говорить?

– Простите?

– Нет, ничего, – Лаванда снова над чем-то задумалась. – Наверно, нельзя никак. Я только понимаю, что она врёт, но на этом всё.

– Что ж… Судя по прошлым годам, здесь ей мало равных, – Гречаев подобрался к столу, ненавязчиво, как бы невзначай оглядел разложенные книги: «История древностей и реликвий», «Чёрное время: цифры и факты», «Ринордийск в лицах», – что только читает правительница. – То же телевидение… Требуется определённая сноровка, чтоб вести передачи новостей: ведь сказать сегодня одно, а завтра, не моргнув глазом, совсем другое… Не каждый это сможет. Я уже молчу про Софи Нонине: чтобы обманывать её, нужен был, я бы сказал, своего рода талант…

– Странно, что она ещё там, – произнесла Лаванда, будто бы и не ему.

Гречаев замолчал. Второе «простите?» было бы совсем неуместно, но он и впрямь её не понял.

Лаванда подняла голову и, будто услышав его мысли, пояснила:

– Странно, что Китти ещё на телевидении, – она слегка наклонилась вперёд и доверительно уставилась на Гречаева. – Кстати, вы знали? Что она не Башева?

– Ну что… Я проверил, – Феликс стоял на пороге комнаты, но не входил, опираясь спиной о косяк. – Всё именно так.

– Ты проверил те поступления? – несколько удивилась Китти.

Тот усмехнулся:

– Ну… как бывший оппозиционный журналист должен же я что-то уметь.

Сказано было с гордостью, хотя по глазам было заметно, что ему не так легко сейчас это изображать. Феликс вошёл, сел рядом на диван, положив бумаги здесь же.

– Всё так же, как на твоей распечатке. Приходило раз в месяц, около двух лет… Всегда одна и та же сумма. Знаешь, – он мельком настороженно взглянул на Китти, – нам два или три раза подкидывали такими кусками разные сочувствующие личности. Но это было что-то настолько исключительное, что становилось известно всем на ближайшей сходке. А вот про это… – он чуть брезгливо тронул бумагу, – ни разу ни полслова. Тут последний платёж в сентябре, поменьше, чем в прежние разы. По идее, ещё в октябре должен был быть, дата варьировалась несильно, но в октябре не было. А дальше, я так понимаю, грохнули Замёлова.

Китти кивнула:

– Да, я, кажется, поняла что. У Софи было два метода для протестов. Вычисление сверху, чтоб подавить. И вычисление изнутри, чтоб… направить, куда надо, скажем так. Первое было за Кедровым, второе – за Замёловым. Думаю, к октябрю во втором она окончательно разочаровалась.

– И поставила на Кедрова? Похоже на то…

Оба замолчали: каждый задумался о собственных приметах того времени, которое, по обыкновению, пролетело мимо, хлестнув разлетающейся вуалью.

– Что с телефонами? – наконец прервала молчание Китти.

– С телефонами всё плохо. Как и должно было быть, – он поднял распечатку со звонками. – Тут просто. Это сам Хустик. Это Вислячик – он бывал у нас иногда, но больше был по всяким проектам… Иногда помогал, если кто-то попадался: ну, там, вытащить из-под ареста, всё такое… Не всех, конечно, на многих просто забивали. Эти два… Мамлев и Дукатов. Их я вообще не видел вживую, но мы все знали, что во многом они всё организуют… ну и финансируют, понятно, тоже, – он невесело ухмыльнулся. – Разумеется, в нашем кругу они пользовались не такими номерами. Эти, видимо, для других дел.

– А этот? – Китти указала на последний из номеров.

– Этот – не знаю, – Феликс покачал головой. – Прочесал всё, что только было можно. Этого нигде нет.

Китти подчеркнула пальцем последнюю строчку:

– С него звонили в том числе Софи. Это её внутренний телефон.

– За несколько дней до убийства, – Феликс вновь мельком и настороженно глянул на неё. – Я ведь по нему даже звякнул!

– И что?

– Не ответили. Возможно, он вообще уже нерабочий.

– Ты бы всё же осторожнее, – спокойно заметила Китти.

– Так и будем вечно осторожничать? Их осталось только вскрыть поимённо. Потом можно будет действовать уже в открытую.

Китти изобразила намёк на улыбку:

– Рассказать Лаванде?

– Как вариант, – Феликс тряхнул головой. – Если я всё же добьюсь приёма и поговорю с ней лично, это будет даже лучше всего.

Китти промолчала.

– Что? Думаешь, мне она поверит меньше, чем любому из них?

– Может, и так. Прямых доказательств у нас нет. А кроме того, я не уверена, что надо сейчас поминать всё это.

Феликс замолк на пару мгновений.

– Ну отлично, – он поднялся с дивана и заходил по комнате. – Они были в сговоре с Нонине, теперь сидят в правительстве, но давайте не будем это вспоминать: дело давнее, с кем не бывает… Правильно, что.

– Я просто не вижу, что бы от этого поменялось, – сказала Китти.

Феликс вздохнул, прислонился спиной к подоконнику:

– Опять дважды два пять.

– Может, и пять.

– Удивительный ты человек, – с беззлобной насмешкой он искоса поглядывал на Китти. – Хранить у себя такой компромат и не думать что-то с ним делать… Шпионить на оппозицию и ни на секунду не верить, что что-то изменится… Да ладно, пять лет вести «Главную линию», зная, какой всё это бред! Так, подожди… – он будто вспомнил о чём-то и резко оттолкнулся от подоконника. – У тебя же по четвергам дневные эфиры. Почему ты не там?

– Меня уволили.

– В смысле «уволили»?

– Указ сверху, – пояснила Китти. – Лично от госпожи Мондалевой.

– Так, – он вновь прошёлся по комнате, засунув руки в карманы, вытащил зажигалку, покрутил её в пальцах. – Понятно. Мне всё же надо к ней заявиться.

– Феликс… – недовольно отмахнулась Китти.

– Что «Феликс»? Так и надо, чтоб она творила, что хотела?

– Я в любом случае собиралась поискать что-нибудь другое. Так что это всё равно.

– Мне не всё равно, – отрезал он. – Завтра я у неё буду. Отвечаю.

«Грифель взял древний и мудрый старик, в чьих словах отражалась жизнь, как в самом ясном, не тронутом пылью зеркале. Он многое видел, многое слышал и мог всё просчитать наперёд. Когда он говорил, он знал, что говорить».

Зазвеневший телефон оторвал Лаванду от захвативших её строчек. Она недовольно поморщилась, но всё же сняла трубку.

– Госпожа Мондалева, – отчего-то смущаясь, проговорила телефонистка. – Тут внизу… ваш кузен… Господин Шержведичев.

– Феликс? – удивилась Лаванда. – А что ему нужно?

– Он хочет о чём-то вас уведомить… Мы сказали, что вы сейчас никого не принимаете, но он утверждает, что не уйдёт отсюда, пока ему не дадут поговорить с вами.