Евгений Чертовских - Жизнь прожить – не поле перейти. Повесть

– Замолчи сейчас же! – глаза женщины были наполнены гневом. – Замолчи! У тебя нет папы!

Жестокие и обидные слова, как плёткой стеганули по юной душе. Лена заплакала. Плакала она до тех пор, пока не пришла домой, где бабушка, обняв внучку, успокоила её.

– Успокойся, внученька, они ничего не знают. Есть у тебя папа. Есть. Он просто не может сейчас быть с тобой. Но настанет день и вы будете все вместе ты, мама и папа.

Для продолжения следствия Якова Васильевича этапом отправили в Минусинск. Смысла оставаться в Нерчинске бабушке и внучке уже не было, они собрались и поехали вслед за отцом.

Люди в поисках лучшей жизни всегда переезжали с места на место, несмотря ни на какие трудности. Вот и в эти годы массы людей перемещались по стране в разных направлениях. Поезда были забиты так, что в вагонах приходилось сидеть на собственных вещах в проходах и тамбурах. По нескольку дней люди сидели на вокзалах в ожидании билетов.

Преодолев трудности переезда на поезде, Пелагея Афанасьевна вместе с внучкой приехали в город Абакан. Дальше железной дороги не было. Для продолжения путешествия необходимо было переправиться через реку Абакан, и на другом берегу найти попутную машину.

Нашли паром. Переправляясь на другой берег, Лена всё время смотрела на паромщика. Ей было интересно, как небольшого роста коренастый мужчина, перебирая руками по канату, натянутому между двумя берегами, перемещал паром по реке. Паромщик, заметив на себе пристальный взгляд девочки, коротко ей улыбнулся и продолжил свою нелёгкую работу.

Ещё на пароме Лена почувствовала, что начинает замерзать. Дул холодный ветер и сыпал снежок, а она была в летних туфельках и в лёгком пальтишке. Причалив к берегу, все пассажиры вышли на пустынный берег, никаких строений здесь не было. Сбившись в кучку, люди стали ждать машину. Лену начало трясти от холода, пальцы ног стали болеть.

Ждать пришлось долго. Часа через два приехал грузовик, доверху загруженный мешками. В кабину села женщина с грудным ребёнком, а остальные полезли в кузов на мешки. В дороге все крепко держались друг за друга, чтобы не выпасть с кузова на поворотах и колдобинах. Ветер пронизывал насквозь, ноги у Лены уже не болели, она их просто не чувствовала. Так проехали около 40 километров.

Машина остановилась около небольшой деревушки.

– Всё! – громко сказал шофёр, вылезая из кабины. – Слазьте, дальше не поеду. Ищите другую машину. До Минусинска километров 15 осталось.

Кое-как Лена с бабушкой дошли до крайней избы и постучались. Дверь открыла женщина средних лет, на просьбу пустить переночевать она согласилась и запустила гостей в дом.

Когда Лену разули, хозяйка ахнула. Пальцы на ногах девочки были белыми и твёрдыми. Взрослые срочно начали растирать водкой отмороженные пальцы ребёнка. Боль вернулась, когда пальцы стали отходить от отморожения, Лена, закусив губу, мужественно выдержала это.

День закончился. Измученные дорогой, Пелагея Афанасьевна и Лена заснули быстро. Хозяйка постояла немного над спящей девочкой, утёрла подолом фартука слезу и ушла, задвинув занавеску закутка, где спали гости.

На следующий день бабушка с внучкой добрались до Минусинска и сразу отправились на улицу Набережная, где стоял дом Василия Ивановича Ефимова.

– Ну, вот, Леночка, пришли, – остановившись у одноэтажного кирпичного дома, сказала Пелагея Афанасьевна. – Здесь живёт твой дед.

Слепой дед, жил с младшим сыном Николаем и женщиной, которая вела хозяйство и ухаживала за Василием Ивановичем. Николай, окончив в Красноярске пединститут, работал преподавателем в техникуме. С прибытием племянницы он рассчитал домработницу, возложив, таким образом, всю домашнюю работу на Пелагею Афанасьевну, которой в то время было 56 лет. А работы было много – ухаживала за слепым дедом, готовила еду, пекла хлеб и носила его продавать на базар, стирала на всех, а летом добавился ещё огород. Лена занималась прополкой и поливом огорода, для этого она ходила с вёдрами на реку и носила воду, а по вечерам от этой работы у неё сильно болели руки и спина. В свободное от учёбы и огорода время она мыла полы в доме, чистила овощи, помогала стряпать пироги и пельмени. Через многие годы она вспоминала то время словами: «Тогда закончилось моё детство», а было ей всего 9 лет.

Между протокой и Енисеем был остров километров 10 шириной, там стояла небольшая деревенька, на краю которой возвышалось четырёхэтажное кирпичное здание, точно такое же, как в Нерчинске – тюрьма. Вот туда Пелагея Афанасьевна, а потом и Лена носили передачи Якову Васильевичу.

Передачи в тюрьме принимали с 9 часов утра. Очереди для того, чтобы передать передачу были огромные. Лена приходила пораньше и тогда часам к 12 очередь доходила до неё. Осмотр передаваемого был очень тщательный, если находили сигареты или выпивку, то всё возвращали обратно. Можно было передавать письма и дожидаться обратного ответа.

Лена носила передачи с большим удовольствием. Отец в ответных письмах всегда писал ей стихотворения. Окна одиночной камеры, где он сидел, выходили на дорогу и, когда Лена приходила, махал ей рукой, а когда уходила, долго смотрел вслед, пока она не скроется за поворотом.

Вскоре следствие по делу отца закончилось, состоялся суд, ему дали 10 лет и отправили на строительство Беломоро-Балтийского канала.

Отправили Якова Васильевича и стало пусто, жизнь словно остановилась, все дни слились в один бесконечный нудный день. И когда уже стало невмоготу от монотонности жизни, приехала Анна Сергеевна, а вместе с ней новости о родных.

В день приезда Анны, вечером сели за чай и всей семьёй стали слушать рассказ о нелёгкой судьбе близких им людей.

– Как Иван? Небось, в начальниках ходит? – задала вопрос Пелагея Афанасьевна.

– Ой, мама, что ты, – тяжело вздохнула Анна. – Он никак не может ни с кем сработаться. Был уже главным бухгалтером, говорит: «Всё руководство жулики и воры. Что случится, отвечать буду я один, а они в стороне останутся».

– И как? – раздался из угла комнаты голос Василия Ивановича.

– Как? Вот так. Уволился, продали дом, отец-то Ивана умер, и уехали в Экибастуз. На шахтах в управлении устроился главным бухгалтером.

– И, слава богу, – как бы подвела итог бабушка Пелагея.

– Так это не всё, – Анна махнула рукой, затем прикрыла ладонью глаза.

Все слушатели замолчали и стали «сверлить» глазами рассказчицу.

– Год смог только проработать. Боролся с воровством в партийной элите. Директор предложил Ивану уволиться по собственному желанию.

– И как? – поступил вопрос от деда Василия.

Анна посмотрела на слепого старика, опять махнула рукой.

– Уволился! Говорит: «Наша страна – это колосс на глиняных ногах, долго это народ терпеть не будет, и она рухнет и придавит всю эту партийную мразь».