Игорь Майоров - КЛУБCLUBКЛУБ. Мемуары от третьего лица

В машине, однако, оказался певец Женя Белоусов, весьма популярный в те годы. Он хмуро посмотрел на автомат, на человека с автоматом и осведомился, не охерел ли он. И тут физиономия бойца расплылась в улыбке, руки с автоматом опустились, и он умильно пропел:

Если кто забыл, напоминаю, что песня с таким названием была одним из главных хитов артиста.

Через некоторое время оттуда вышел тот самый человек с пистолетом, со знакомства с которым все и началось.

И так же, как и появились сотрудники московского РУОПА (а это были именно они) скрылись за углом. Сообщиков опустил руки. Все закончилось.

Попытки понять, чего именно хотели они добиться от клуба этим наездом, ни к чему определенному не привели, по крайней мере М.об этом до сих пор ничего не известно. Паспорт его сгинул бесследно, зато на бедре остался синяк на всю ногу, который держался месяц, а то и больше. Участникам и жертвам было налито, посетителей пару недель было меньше, чем обычно – потом стало как всегда. В очередной раз был подтвержден романтический тезис, что искусство – великая сила. А сила популярного искусства вообще не знает границ.

Евгений Белоусов умрет в институте Склифософского через четыре года после описываемых событий. В 32. К песням его можно относиться по-разному, как и к этому времени. Они очень похожи между собой. Песни и время.

М.и Сообщиков вернулись из Архипо-Осиповки в конце сентября, выпив там изрядное количество кислого вина и нафантазировав себе то будущее, которое скоро начнет сбываться, хотя и с изрядными отклонениями от сфантазированного. Причем с отклонениями во все стороны – и в лучшую, и в худшую. Но пока изменения не наступили, оба занялись своим. Сообщиков делил имущество и долги с бывшими уже компаньонами, М.наливал джин-тоники и смородиновый Абсолют. В тот день, когда случился путч, или народное восстание, выберите название по курсу, оба оказались в клубе.

Политические обострения в те годы случались часто, так что чтение газет и просмотр телевизионных новостей были не в пример интереснее чем нынче, то есть в тот момент, когда пишутся эти строки. Но в октябре 1993 года страну прихватило серьезно и к вечеру 3 октября все, кто работал или просто выпивал в ТАРАКАНЕ все чаще выбегали в соседнюю комнату чтобы послушать новости, которые сгущались и сгущались. Это теперь все тогдашние опасения кажутся малосерьезными, а тогда было совершенно непонятно, куда двигается история и чем все эти пертурбации закончатся. Когда Останкино взяли штурмом, девчонки были отпущены домой и в заведении остались только сотрудники мужского пола, ну и конечно выпивающие люди, которые, интересуясь, что там говорят по телевизору, не забывали предоставлять для наполнения рюмки и бокалы свои.

После наступления объявленного давеча комендантского часа Новак решил сходить на разведку. На перекрестке улицы Ермоловой и Среднего Каретного переулка стоял патруль из нескольких вооруженных людей. Рядом на асфальте лицом вниз отдыхал неизвестный.

Новак кратко рассказал про клуб, который работает несмотря ни на что прямо вот тут, рядом, в подвале.

Когда выпивающие люди спохватились, было уже поздно. Попытку прорваться к дому предпринял Кеша Павлов, то ли самый смелый, то ли самый пьяный из присутствующих. На удивление легко дойдя до Садового кольца, Павлов стал ловить машину. Естественно, что остановилась около него машина милицейская, потому что других на дороге просто не было.

Увидев, что попытка не удалась, посетители, кряхтя и ругаясь, стали пристраиваться на ночлег. Ночь прошла тихо. Теперь это может выглядеть забавным, но тогда во всех была это странная смесь страха, интереса и какого-то азарта. История, казалось, двигается вокруг. Теперь уже понятно, сдвинулась она ненамного.

Когда БЕЛЫЙ ТАРАКАН закрывался ни М., ни Сообщикова, ни Зюзько, ни Шатохина там уже не было. История их ухода из клуба это на самом деле начало клуба ТАБУЛА РАСА, поэтому изложение их отнесено в соответствующую главу. Логика повествования здесь в известной мере противоречит хронологическому порядку событий – ну да и бог с ними. Мы пока еще находимся в этой главе, которая нуждается в своем завершении.

Роковую роль в судьбе ТАРАКАНА сыграл второй наезд РУОПА, который случился в новогоднюю ночь 1994 года. Здесь все было круче, чем в первый раз. По морде (и другим сопутствующим частям тела) получили многие гости, в том числе и люди солидные и состоятельные. Кто-то из завсегдатаев, подъезжая к клубу утром первого января увидел, как по новогоднему снегу бежит президент концерна «Олби-дипломат» Олег Бойко, понял, что мир перевернулся, развернул таксиста и уехал. Снаряд упал в ту же воронку второй раз, а значит мог падать еще и еще. После второго наезда людей стало ходить ощутимо меньше. К тому же полное отсутствие правового статуса, договоров, разрешений – а времена потихоньку начали систематизироваться, просто так торговать водкой в центре Москвы становилось все опаснее. Может быть, были еще какие-то причины, уж не знаю внешнего или внутреннего свойства. На самом деле, как вы, наверное, знаете, все конечно в мире. Клуб – а ТАРАКАН по моему ощущению был первым (ладно, одним из первых) настоящим московским клубом – подчиняется тем же законам, что и живой организм, он рождается в муках финансовых и организационных, он взрослеет, он достигает зрелости, потом стареет и умирает. Есть примеры долголетия, есть примеры наоборот – но это всегда так. Можно отрицать очевидное, можно искусственно поддерживать жизнь в теле, в котором ее уже нет – это будет ничем иным, как самообманом. Клуб – это не предприятие общественного питания, как оно проходит по официальным разнарядкам, и классификациям, клуб живой. Или соответственно мертвый.