Игорь Майоров - КЛУБCLUBКЛУБ. Мемуары от третьего лица

Что-то первобытно-сексуальное, некая грубая пародия на акт любви видится нам в действе прочистки канализационных систем. Возвратно поступательное движение, хлюпание некоторое, звуки утробные и странные и наконец апофеоз – миг, когда вода прорывает невидимую миру преграду, прорывается туда, в недра этих таинственных и недоступных труб… разрядка. Облегчение. Изнеможение. Заметьте, слово «оргазм» мы не употребили. (П.П. хихикнул. Употребили все-таки) .

Так М.честно заработал пятьдесят долларов. Поклонникам Паперного – отдельное спасибо. Подарившим ту самую корзину.

Никто не помнит, как его звали – этого бармена. Откуда он появился, куда потом сгинул – неведомо. Он с самого начала показался всем несколько странным, но кто из нас не странен. Их вообще много прошло через ТАРАКАН – не удержавшихся больше одной или двух смен. Но этот оставил след в истории.

Зюзько в этот день не работал, он так сказать отдыхал, то есть находился с другой стороны баррикад, выпивал в общем, так вообще повелось, что в собственный нерабочий день приятно было зайти в тот клуб, где ты еще вчера работал и завтра будешь работать. И вот подходит Сергей к стойке и заказывает бурбон «Четыре розы». Это напиток такой, он так называется, на английском языке «Four roses». Очень известный бурбон, произведенный, как это водится среди бурбонов, в штате Кентукки. То есть это имя такое собственное у напитка этого. Ну а бармен, имени которого история не сохранила, наливает. Ну или вернее пробует наливать, выставляет на стойку четыре стакана и наливает в каждый по пятьдесят грамм виски.

Ну и бармен, не задумываясь ни капли, сливает четыре порции в один стакан.

Минут пятнадцать пытался Зюзько объяснить, что он хочет всего лишь одну порцию напитка, что четыре – это имя собственное – и не преуспел. В стиле Жванецкого история.

Самое интересное, что спустя несколько лет на открытии ПАРИЖСКОЙ ЖИЗНИ М.рассказал эту историю кому-то из девчонок, Ленке Безугловой кажется. Через пару минут она подошла к стойке, заказала «Четыре розы» и история повторилась. Точь-в-точь.

В разные периоды своей недолгой, но славной истории ТАРАКАН работал по-разному. На первом этапе принцип формулировался как «до последнего клиента». То есть пока этот самый последний клиент не решит покинуть заведение.

Посетители в клубе бывали, конечно, разные, но все-таки они не слишком часто излишне злоупотребляли гостеприимством работников клуба и, как правило, к утру благополучно отправлялись смотреть свои нелегкие похмельные сны.

Впрочем, так происходило не всегда, и однажды под раздачу попали М.и Шатохин, причем в эту ночь Майоров был барменом, а Шатохин – охранником.

Некие люди, имена и приметы которых по понятным причинам не сохранились в памяти народной, обосновались где-то в глубине зала, причем они не спали и не просто сидели, а продолжали выпивать и ночью, и уже под утро, и собственно утром. Поскольку делать было в общем-то нечего, разве что наливать раз в час очередную пару джин-тоников, М.и Шатохин в свою очередь тоже стали понемногу выпивать.

Пьянство на рабочем месте в ТАРАКАНЕ конечно не поощрялось, но при этом особенно строго и не каралось. Тем более, что контролировать сотрудников в предутренние часы было уже по большому счету некому, да и сотрудники были сознательные, так что контроль над процессом в общем-то был не нужен. За исключением нескольких случаев, один из которых и описан в этой главе.

Неустановленные лица (как пишут в милицейских протоколах) ушли из клуба в половине второго дня. Кажется, даже расплатившись, что б все так жили, как я не помню. Закрыв, по все видимости, заведение (приходится применять условные и сомневающиеся наклонения) М.и Шатохин повлеклись в сторону метро.

Никогда не садись в метро на сиденье, читатель! Особенно если ты провел бессонную ночь, не менее бессонное утро и к тому же выпил изрядное количество разных напитков, количество которых ты тоже в общем-то уже не помнишь.

В какой-то момент М.как будто толкнули. Он проснулся, вскочил на ноги, протолкался к выходу и практически ничего не соображая поднялся вверх на незнакомом эскалаторе. На улице был день, незнакомая площадь, люди, автобусы. Надпись на табличке гласила «Станция метро Владыкино». При том, что ехал М.на «Университет».

Никогда не выпивайте на рабочем месте! Особенно под утро.

В Советском союзе братвы не было. То есть было немалое количество уголовников и хулиганов, были банды, были воры в законе, но все это существовало в другой, параллельной вселенной никоим образом с М.не соприкасаясь. Как и с другими мирными гражданами. Негде им было особенно соприкасаться, не пересекались зоны их интересов, разве что случайно.

В 1993 году братва была уже повсюду. Юные парни в спортивных костюмах с неспортивными мускулами приходили к Сообщикову в их съемный офис (так именовалась маленькая комнатка в железнодорожном клубе) у железнодорожной станции Лось и требовали денег, Сообщиков с товарищами колебался, думал – сдать или не сдать их в ментовку – и не сдавал. Те, кого принято называть коммерсантами в общем-то безропотно легли под братву, милиция и всякое прочее ФСБ (или как оно тогда называлось, так часто переименовывали, что нет никакой возможности запомнить) вяло отошли в сторону и затаились до нынешнего момента, ожидая своего часа. Братва вошла в жизнь общества, и каждый ободранный киоск и каждая нефтяная скважина отныне имели крышу сообразно своему статусу.

Коммерсанты любили похвастать своей братвой перед другими, приписывая ей, как правило, особую силу. Думаю, что и братва также хвалилась друг перед другом своими коммерсантами, как пастухи хвалятся стадами дойных коров.

На белотараканском этапе жизни разборки и терки напрямую М.не касались, но происходили уже совсем рядом. Что-то рассказывал Новак, что-то улавливалось из окружающего воздуха, случайно услышанных слов, слухов, догадок – неверных большей частью, но и не беспочвенных. БЕЛЫЙ ТАРАКАН постоянно пребывал в каком-то выяснении отношений с какими-то крышами, своими и чужими. Ситуация не была уникальной, также чувствовали себя все, кто хотя бы как-то работал и, следовательно, зарабатывал деньги.

Однажды М.даже поучаствовал, правда косвенно, но все же поучаствовал в этих отношениях. Что-то там вышло с каким-то посетителем, сейчас не вспомнить, тогда не понять, конфликт какой-то, ссора непонятно из-за чего. Слово за слово – и посетитель удалился, пообещав, что скоро приедет с серьезными людьми на серьезные разборки. Сейчас это звучит глуповато и нестрашно, но тогда было слегка неуютно. Главная засада в отношениях с этими неуравновешенными гражданами в том, что могут вот так вот, случайно, без особых причин, приехать. И навалять дров. Или просто навалять.